по материалам Института исследований внешней политики (FPRI), США
На фоне эскалации региональной напряженности с 7 октября прошлого года и сообщений об американских намерениях вывести войска из Сирии Вашингтону следует пересмотреть свою политику в отношении Сирии и рассмотреть возможность долгосрочного минимального присутствия в сочетании с энергичными политическими и дипломатическими усилиями в интересах региональной безопасности и мира.
Сохраняющаяся напряженность на Ближнем Востоке подчеркивает роль США в обеспечении региональной стабильности и важность союзников США в противодействии угрозам. северо-восточный регион Сирии, контролируемый Силами демократической Сирии (СДС), играет решающую роль в региональной безопасности, предотвращая возрождение «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) и бросая вызов стремлениям Ирана к региональному господству. Однако Соединенные Штаты продемонстрировали признаки стратегического замешательства в решении этого вопроса, что требует нового подхода, выходящего за рамки узких усилий по борьбе с терроризмом, и признания более широкой стратегической ценности Северо-Восточной Сирии и СДС. Это требует всеобъемлющей реконфигурации стратегии США на различных уровнях для укрепления региона, контролируемого СДС, в качестве основного компонента их цели по сдерживанию ИГ. Четыре ключевые области требуют одновременного внимания в рамках многогранной стратегии: борьба с ИГ, укрепление местного самоуправления, регулирование отношений между Северо-Восточной Сирией и Турцией и взаимодействие с Дамаском. Новая стратегия США должна быть направлена на усиление политического и экономического управления регионом, одновременно стремясь смягчить враждебные действия между Турцией и СДС и способствовать взаимовыгодным отношениям между двумя странами путем развития торговли и деловых связей. Более того, стратегия должна выступать за политическое соглашение между режимом Башара Асада и СДС, чтобы заложить основу для более широкой стабильности в Сирии и обеспечить сохранение влияния США в регионе.
Истоки антитеррористической направленности и ее ограничения
Партнерство между Соединенными Штатами и сирийскими курдами возникло из общей приверженности борьбе с ИГ после неудачного взаимодействия США с другими сирийскими оппозиционными группами, поддерживаемыми Турцией и арабскими государствами Персидского залива. Битва за город Кобани в конце 2014 года ознаменовала начало эффективного сотрудничества между Соединенными Штатами и сирийскими курдами. Этот альянс превратился в СДС, объединив курдские Силы народной самозащиты с некоторыми арабскими оппозиционными группами и племенными формированиями, кульминацией чего стало территориальное поражение ИГ в 2019 году. Однако напряженность возникла после того, как Турция и ее сирийские союзники захватили ключевую территорию на северо-востоке Сирии, в основном районы с преобладанием курдов, в 2018 и 2019 годах, что вынудило СДС отвлечь ресурсы и внимание для противодействия этой угрозе.
Несмотря на потерю ИГ территориального контроля, группировка продолжает действовать в Сирии и за ее пределами. По официальным оценкам Центрального командования США и Организации Объединенных Наций, численность боевиков ИГ составляет от 2500 до 7000 человек по состоянию на конец 2023-начало 2024 года. Согласно Проекту по борьбе с экстремизмом, март 2024 года стал самым смертоносным месяцем активности ИГ в сирийской пустыне с конца 2017 года, когда погибли 84 сирийских военных и 44 мирных жителя. Эскалация активности ИГ совпадает с сообщениями о возможном выводе войск США из Сирии (опровергнутыми администрацией Дж.Байдена) и продолжающимися турецкими атаками в Северо-Восточной Сирии, что вызывает вопросы относительно того, воодушевили ли ИГ эти события. Особую озабоченность вызывает присутствие около 10 000 заключенных ИГ в районах, контролируемых СДС, в дополнение к более чем 45 000 членов семей сторонников ИГ в лагерях, что создает значительный риск возрождения, если стабильность пошатнется. Эта ситуация подчеркивает настоятельную необходимость устойчивого участия США в Северо-Восточной Сирии, чтобы не допустить восстановления силы ИГ и создания угроз глобальной безопасности. Однако для достижения этого Соединенные Штаты должны дополнить свою политику, ориентированную на борьбу с ИГ, более широкой локально-региональной стратегией, обеспечивающей успех усилий по борьбе с терроризмом в Сирии и регионе в целом. Сохранение присутствия США в Сирии необходимо для защиты от возрождения ИГ, что требует комплексного подхода к решению сложных проблем безопасности.
Улучшение управления: но сначала превращение Турции в «друга»
Турция представляет главную угрозу для Северо-Восточной Сирии. Ухудшающиеся экономические условия, в первую очередь из-за роста уровня насилия со стороны Турции, угрожают разрушить хрупкий порядок, установившийся после поражения ИГ. Турция недавно усилила авиаудары по жизненно важной гражданской инфраструктуре на севере Сирии, нацеливаясь на электростанции, заправочные станции и местные предприятия, чтобы сделать этот район неуправляемым и непригодным для жизни. Нищета и жестокость, возникающие в результате такой реальности, создают идеальные материальные условия для терроризма. Это ставит Турцию в выгодное положение, поскольку в ее руках находится ключ к стабильности в Северо-Восточной Сирии. Несмотря на текущие боевые действия, динамика отношений между Турцией и правящей курдской партией на севере Сирии, Партией демократического союза (ПДС), не всегда была антагонистической. В первые годы после 2012 года, когда ПДС взяла под свой контроль районы на севере Сирии, в которых преобладают курды, происходили спорадические встречи между официальными лицами Турции и ПДС. На фоне продолжающегося «мирного процесса» между Анкарой и Рабочей партией Курдистана (РПК) в период с 2013 по 2015 год турецкие официальные лица взаимодействовали с ПДС, хотя и осторожно. Это было вполне вероятно, потому что Турция рассматривала ПДС как продолжение РПК — независимо от правдивости таких заявлений или степени отношений ПДС-РПК. В течение этого периода Турция открыто не противодействовала усилиям своей союзной Демократической партии Курдистана в соседнем Ираке по диверсификации формирующейся курдской администрации на севере Сирии. Эти усилия включали обширные переговоры между сирийским Курдским национальным советом (KНC), прокурдской демократической коалицией, соперничающей с ПДС, в результате которых были достигнуты два фактически недействительных соглашения, направленных на создание совместной администрации. Провал переговоров, которые продолжались в 2021 году, произошел из-за нежелания ПДС участвовать в существенном разделении власти и сообщений о давлении Турции на KНC в последующие годы с целью прекращения таких переговоров. Но что в конечном итоге привело к разрыву отношений между ПДС-СДС и Анкарой, так это крах мирного процесса между Турцией и РПК в 2015 году. Впоследствии Турция заняла враждебную позицию по отношению к РПК и группам, которые она считала ее филиалами, включая ПДС-СДС. Этот сдвиг совпал с беспрецедентным расширением территории, контролируемой ПДС-СДС при поддержке США, охватив почти треть сирийской территории, преимущественно к востоку от реки Евфрат. Анкара ответила военными операциями, включая операцию «Щит Евфрата» в 2016 году и последующие вторжения в 2018 и 2019 годах, вытеснив значительную часть курдского и немусульманского населения из значительных районов Северной Сирии. За последние несколько лет Турция усилила воздушные кампании и артиллерийские обстрелы жизненно важной гражданской инфраструктуры на севере Сирии, стремясь сделать этот район неуправляемым и, возможно, непригодным для жизни. Эти атаки значительно дестабилизировали северо-восток Сирии, создав крайне нестабильную обстановку, благоприятную для таких групп, как ИГ. Для достижения прогресса на северо-востоке Сирии важно, хотя и, по общему признанию, довольно сложно, укреплять взаимопонимание между Турцией и администрацией СДС в Северо-Восточной Сирии. Последние по времени региональные события открывают окно для этих усилий. СДС признают, что без примирения с Турцией выживание их региона поставлено под угрозу.
Парадоксально, но, несмотря на недавние воинственные заявления президента Р.Т.Эрдогана против СДС, ослабление позиций его Партии справедливости и развития в турецкой политике после муниципальных выборов в марте 2024 года может побудить его к пересмотру курдской политики, вызванной потребностью в новых союзниках. Эрдоган мог бы либо выбрать партнерство со светскими ультранационалистическими или исламистскими турецкими группами, либо достичь какого-то взаимопонимания с главной прокурдской демократической партией — добиться последнего, по общему признанию, сложнее, но не невозможно. Курдские избиратели имеют значительное влияние не только в курдском регионе Турции, но и в крупных городах, таких как Стамбул, Анкара и Измир, где курды формируют значительные избирательные блоки. Оживленный мирный процесс внутри Турции, хотя и является сложной задачей для реализации, в идеале способствовал бы некоторому примирению между турецким правительством и администрацией СДС на северо-востоке Сирии. Соединенные Штаты могли бы способствовать этому, поощряя диалог между турецким правительством, прокурдской Партией народного равенства и демократии и, в конечном итоге, РПК, включая ее находящегося в заключении лидера Абдуллу Оджалана. Данные, полученные в ходе мирного процесса в Турции в начале 2010-х годов, свидетельствуют о том, что даже при сохраняющихся проблемах позитивные политические жесты и диалог в ходе мирных переговоров могли бы смягчить враждебность Турции по отношению к Северо-Восточной Сирии.
Нефтегазовые ресурсы Северо-Восточной Сирии могут не только способствовать восстановлению экономики, но и стимулировать изменения в поведении Турции и администрации СДС в Северо-Восточной Сирии. Близость Турции и технологическое превосходство в сочетании с острой потребностью Северо-Восточной Сирии в иностранных инвестициях могут способствовать улучшению отношений между Турцией и сирийскими курдами. С этой целью могут быть использованы исключения из санкций «Закона Цезаря», которые правительство США ввело в отношении Северо-Восточной Сирии в мае 2022 года. Командующий СДС Мазлум Абди выразил свою признательность за этот шаг в то время, подчеркнув его потенциальное влияние на восстановление инфраструктуры и поддержку экономики, пригласив все компании инвестировать в регион. Развитие турецких инвестиционных и торговых связей в Иракском Курдистане, хотя и несовершенных, может послужить основой для укрепления торговых отношений между Северо-Восточной Сирией и Турцией, что сделает Анкару заинтересованной стороной в стабильности и процветании Северо-Восточной Сирии.
Внутриполитические условия на северо-востоке Сирии также имеют значение. Чтобы поощрить более мягкую позицию Турции, администрация СДС на северо-востоке Сирии должна также разделить власть с важными участниками, которые приемлемы для Турции, такими как KНC и арабское движение «Завтра Сирии» («Тайяр аль-Гад аль-Сури»). Соединенные Штаты должны выступать за инклюзивные и прозрачные выборы и переписать конституцию региона, чтобы отразить устремления различных групп населения. Хотя интеграция вооруженных группировок KНC и движения «Завтра Сирии» в местные силы безопасности стала бы важным шагом на пути к умиротворению Турции, важно избегать разделения сил безопасности и обороны региона на параллельные формирования, чтобы предотвратить появление прочных структурных барьеров на пути к миру и защите от угроз, подобных ИГ.
Башар Асад и союзники: возможность для политического соглашения?
Эскалация нестабильности в районах, контролируемых СДС, также открывает возможности для режима президента Башара Асада и различных проиранских и асадовских ополченцев. Сирийский режим и его союзники используют разногласия между СДС и местными арабскими племенами. Возможность вывода войск США подтолкнула эти группировки к попытке захвата южных и юго-западных территорий, контролируемых СДС, усугубляя напряженность. Асад в значительной степени одержал победу в двенадцатилетней гражданской войне, поддерживаемый Ираном и Россией. Разрешение сирийского конфликта требует участия Асада, как указано в резолюции 2254 Совета Безопасности ООН. Правительство США также поддерживает реализацию этой резолюции как окончательной «дорожной карты» к разрешению сирийского конфликта. Вашингтону следует добиваться политического взаимодействия между СДС и правительством Асада либо в рамках процесса при посредничестве ООН (хотя сейчас он, похоже, бездействует), либо другими средствами. При отсутствии существенной угрозы преемственности режима Асада Соединенные Штаты должны поддержать администрацию Северо-Восточной Сирии в переговорах с Дамаском об автономии и децентрализации. Отказ поддержать переговоры будет контрпродуктивным для политики США в Сирии и сигнализирует о безразличии к союзникам США в Северо-Восточной Сирии и будущему региона. Есть признаки изменения подхода правительства США: в сообщениях предлагается рассмотреть возможность заключения политического соглашения между СДС и Асадом, в первую очередь для противодействия ИГ в долгосрочной перспективе. Асад в свою очередь заявлял, что в последние годы вел секретные переговоры с Соединенными Штатами. Что касается политической сделки между Дамаском и СДС, то основной проблемой является отсутствие у правительства Асада подлинного интереса к такой сделке из-за веры в то, что Соединенные Штаты уйдут, и Дамаск сможет после этого захватить территории СДС. Следовательно, Асад не желает вступать в серьезный диалог с СДС, несмотря на спорадическое давление со стороны России и неоднократные усилия СДС.
Тем не менее, у Соединенных Штатов есть значительные рычаги для развертывания здесь в рамках стратегического пересмотра своей политики в Сирии. В обмен на диалог и политическое урегулирование, при котором Асад признает автономную администрацию, возглавляемую курдами, Соединенные Штаты должны реализовать выверенную и постепенную стратегию смягчения санкций для правительства Асада. Это также могло бы относительно снизить зависимость Асада от Тегерана. Соглашение о децентрализации могло бы позволить администрации Северо-Восточной Сирии сохранить административный контроль и безопасность, разрешив ограниченное развертывание войск Асада вдоль определенных пограничных районов, аналогично текущим договоренностям, при которых часть сил сирийской армии дислоцируется между СДС и турецкими войсками. Более того, договоренности относительно добычи и продажи нефти и газа, возможно, совместным образом, наряду с расширением торговли между двумя сторонами, могли бы быть согласованы и включены в такое соглашение. Вашингтон обладает значительными рычагами влияния благодаря своему военному присутствию, политике санкций («Закон Цезаря») и прочным связям с СДС. Соглашение между СДС и Асадом обладает потенциалом для укрепления стабильности на северо-востоке Сирии, активизируя усилия по борьбе с ИГ.
Значение и выгода пересмотра стратегии США в Сирии
Политика США в Сирии требует всеобъемлющей перестройки, которая интегрирует усилия по борьбе с терроризмом с социально-политической, экономической и региональной дипломатической динамикой Северо-Восточной Сирии для эффективной борьбы с терроризмом, обеспечения региональной стабильности и защиты американских и западных интересов. Для достижения этих целей Соединенные Штаты должны уделять приоритетное внимание управлению, экономическому развитию и безопасности населения Северо-Восточной Сирии при сохранении минимальных функциональных отношений СДС как с Анкарой, так и Дамаском. Ключевым аспектом этой стратегии является признание и учет местных реалий Северо-восточной Сирии. Вместо того, чтобы придерживаться исключительно ориентированного на борьбу с терроризмом подхода, оторванного от динамики региона, Соединенные Штаты должны признать взаимосвязь безопасности, управления, экономического развития и дипломатических отношений с соседями. Именно поддерживая управляемость и жизнеспособность Северо-Восточной Сирии, Соединенные Штаты могут предотвратить возрождение ИГ и других экстремистских группировок. Хотя такой подход может вызвать воспоминания об усилиях по государственному строительству в Ираке и Афганистане, часть подконтрольной американцам Сирии уже добилась значительного прогресса в создании военно-политических структур. Используя эти существующие основы, Вашингтон может использовать свое дипломатическое влияние для укрепления государственного управления и развития той или иной формы регионального сотрудничества, какой бы скромной она ни оказалась. Это требует не крупномасштабного военного вмешательства, а скорее стратегического взаимодействия с 900 американскими военнослужащими на местах, направленного на поддержку структур местного управления и содействие стабильности. Подобная обновленная политика имеет значение в рамках более широких региональных и глобальных соревнований и борьбы, выходящих за рамки только Сирии. В условиях быстро меняющегося глобального ландшафта, характеризующегося возникновением многополярного мирового порядка, сокращение участия США на Ближнем Востоке рискует придать смелости региональным игрокам, таким как Иран, Россия и другим. Иран, в частности, стремится утвердить себя в качестве державы-гегемона в регионе, используя возможности, созданные уходом США. Учитывая стратегическое значение Ближнего Востока в целом из-за его энергетических ресурсов и сверхстратегических транзитных маршрутов (Ормузский и Баб-эль-Мандебский проливы, а также Суэцкий канал), вакуум, образовавшийся в результате вывода войск США, может иметь далеко идущие последствия для региональной стабильности. Именно так следует рассматривать более широкое (транс)региональное значение сирийской стратегии. Функциональная структура управления в Северо-Восточной Сирии с населением (как курдами, так и арабами), которое хорошо организовано, желает и способно защитить себя, позволяет Соединенным Штатам достигать своих целей в важной части региона с минимальным военным присутствием и, потенциально, без необходимости в подачках экономической помощи. Такой подход не только помогает предотвратить возрождение ИГ, но и смягчает важные угрозы региональной безопасности. И наоборот, пребывание в Сирии без хорошо продуманной стратегии — или, что еще хуже, полный вывод войск — может привести к серьезным последствиям, включая возникновение хаотического вакуума власти и острой региональной конкуренции между Турцией и ее союзниками-повстанцами, с одной стороны, и осью Сирия-Иран-Россия и их союзниками — с другой. Точно так же, как «Исламское государство в провинции Хорасан» (запрещено в России) воспользовалось выводом войск США и захватом власти талибами в Афганистане, чтобы стать наиболее активным глобальным крылом ИГ, оно в Сирии и прилегающем регионе, вероятно, получит передышку и пространство для перегруппировки и возобновления местного повстанческого движения с более широким региональным и глобальным охватом.