После свержения шахского режима в Иране и перехода власти в руки духовенства основной стратегической установкой действий ИРИ на международной арене стала идея экспорта исламской революции, которая понималась как «способ избавления мусульман и немусульман от колониального гнета и других форм угнетения со стороны господствующих мировых держав *». За прошедшие после победы исламской революции годы внешняя политика ИРИ претерпела определенные изменения. Однако все эти годы лозунг «экспорт революции» продолжал оставаться краеугольным камнем внешнеполитического курса. Наблюдавшиеся за прошедшие годы корректировки касались лишь методов и форм осуществления «экспорта революции».
С первых дней победы революции среди пришедшего к власти духовенства наблюдалось два основных подхода к решению вопроса относительно методов реализации «экспорта революции». Сторонники первого выступали за продвижение идей исламской революции путем пропаганды достижений ИРИ на международной арене, воздержание от вмешательства в дела других государств и развитие отношений со всеми странами. Последователи второго подхода были более радикальны и признавали необходимым оказание «угнетенным народам» широкой поддержки и материальной помощи, вплоть до военной, с целью их скорейшего освобождения от ига сверхдержав. Эти два подхода, несколько видоизменившись под влиянием внешних и внутренних факторов, продолжают и в настоящее лежать в основе внешнеполитических дебатов, а результат взаимодействия их сторонников во властных структурах определять внешнеполитический курс страны.
Своеобразный характер политической системы ИРИ, которая предполагает множественность центров принятия решений, обусловливает возникновение различий и противоречий при выработке и проведении внешнеполитического курса. В то же время раздвоение государственной власти на органы религиозные и светские, демократические создает возможность поддержания равновесия внутри системы, и как показывает более чем 30-летний период существования ИРИ, в определенной степени нивелирует периодически возникающие разногласия. Однако в отдельные периоды эти различия доходят почти до критической величины, в результате чего в целях сохранения режима привносятся изменения в политику страны.
В Иране нет единого центра выработки внешней политики. Крайне затруднена идентификация органов и лиц, участвующих в процессе принятия внешнеполитических решений. Нет и официальных основополагающих документов по внешней политике как во многих других странах, таких как концепция безопасности и концепция внешней политики. Общие концептуальные аспекты содержатся в Конституции и в Перспективном плане развития страны (2005 — 2025г.), однако они носят чрезвычайно ограниченный характер. Уже сам факт отсутствия концептуального официального документа красноречиво говорит о том, что в стране нет единого мнения по вопросам внешней политики.
Согласно Конституции, определение внешней политики – это, прежде всего, прерогатива духовного лидера (рахбара). Как показывает опыт функционирования ИРИ, и в реальной жизни главная роль в выработке внешнеполитического курса остается за рахбаром. Двадцатилетняя программа, которая из всех программных документов в наибольшем объеме определяет цель и задачи внешней политики ИРИ, разрабатывалась в институте при Совете целесообразности, который формируется лидером. Фетвы и указы рахбара надо рассматривать как правовые источники для выработки внешней политики Ирана. Достаточно только вспомнить фетву Хомейни о Салмане Рушди, чтобы понять важность такого правового источника для выстраивания отношений с внешним миром.
К структурам, вовлеченным в выработку внешней политики, помимо канцелярия духовного лидер, относятся Наблюдательный совет, Совет экспертов, парламент, в частности комиссия по внешней политике и безопасности, Совет по целесообразности принимаемых решений, Высший совет национальной безопасности, президент страны как глава правительства и подчиненные ему вице-президенты, возглавляющие ряд организаций, имеющих непосредственное отношение к внешней политике, (например, Организация атомной энергии), министерство иностранных дел и другие. Но все эти центры неравнозначны — ни по степени участия в выработке внешней политики, ни по влиянию на ее практическое проведение.
Влияние исламского фактора при выработке направлений внешней политики проявляется и в том, что к числу центров, где формируется внешнеполитическая доктрина Ирана, необходимо отнести религиозные научные центры. Главным из них является в настоящее время Кум, в меньшей степени – Мешхед. Именно Кумский центр определяет статус аятолл, которые наделены правом на иджтихад, в т.ч. на толкование внешнеполитических актов. Показательно, что как только встает проблема корректировки внешнего курса (например, появляется информация о возможности переговоров с США), по этим проблемам высказываются великие аятоллы страны, а президенты и рахбар перед принятием важных решений едут в Кум. Например, в конце 2010г., когда международная ситуация вокруг Ирана осложнилась, Али Хаменеи совершил поездку в Кум, и имел продолжительные беседы с представителями высшего духовенства.
Можно также говорить и о том, что как на выработку внешнеполитических решений, так и практическое проведение внешнеполитического курса страны опосредованно оказывает воздействие еще целый ряд организаций, институтов, структур. К ним можно отнести Высший совет культурной революции, Координационный совет по исламской пропаганде, Министерство культуры и исламской ориентации, Организацию хаджа, институт пятничных имамов, исламские фонды, Комитет помощи имама Хомейни и множество других. Эти институты формируют общественное мнение или параллельно с внешнеполитическим ведомством занимаются международной деятельностью и таким образом влияют на внешнюю политику страны.
В последние годы возрастает роль КСИР в политической и экономической жизни, соответственно увеличивается и его вовлеченность в решение внешнеполитических вопросов.
Традиционность (закрытость) иранского общества, отсутствие демократических традиций и отлаженной системы функционирования политических партий и других элементов гражданского общества не позволяет проследить, как происходит выработка тех или иных концепций, какие структуры вовлечены в их разработку и каково влияние тех или иных организаций на принятие решений. Отсутствие прозрачности скрывает от глаз и существование в высших эшелонах власти разногласий.
Нельзя упускать из виду, что выработка концепций и подходов, как и принятие окончательных решений в иранской действительности происходит на частном, порой семейном уровне, в ходе личных встреч вне рамок протокола.
Необходимо подчеркнуть и тот факт, что в Иране даже в условиях заидеологизированности можно говорить о практике учета общественного мнения при формировании внешнеполитического дискурса. Основным каналом для отслеживания внешнеполитических дебатов остаются СМИ. Газеты и информационные и аналитические сайты публикуют материалы, свидетельствующие о существовании среди политических сил страны различных точек зрения по вопросам внешней политики.
В ИРИ существует немало исследовательско-аналитических центров, занятых разработкой внешнеполитических проблем. Некоторые из них связаны напрямую с государственными структурами, как, например, Центр стратегических международных исследований МИДа ИРИ, Центр стратегических исследований Совета по целесообразности, исследовательские центры при парламенте и Совете экспертов. У других связь с тем или иным властным центром напрямую не просматривается, они представляют собой частные или полугосударственные институты. Ко второй группе надо отнести такие центры, как ИРАС — Центр евразийских исследований, вносящий значительный вклад в разработку подходов к развитию отношений Ирана с Россией, Центральной Азией и Кавказом. Анализ публикаций этих институтов (а каждый из них располагает своими печатными и интернет изданиями) выявляет наличие дифференцированных подходов при анализе внешнеполитических проблем.
Можно отметить и рост влияния такой части интеллектуальной элиты, как университетская профессура на формирование внешнеполитического дискурса в последние годы.
За 30-летний период можно проследить появление различных течений во внешнеполитических дебатах – радикальных исламистов (или исламских глобалистов), регионалистов, прагматиков, делающих акцент на экономические и культурные факторы, националистов и даже прозападников. Адепты этих направлений самым непосредственным образом отражают идеологические позиции представителей двух основных группировок, представленных на внутриполитическом поле страны: реформаторов и консерваторов. Все изменения в осуществлении внешнеполитической линии государства, наблюдавшиеся в определенные временные периоды, напрямую связаны с приходом к власти тех или иных политических элит.
Тем не менее, необходимо подчеркнуть, что эти различия во внешней политике страны не затрагивают глобальной цели — укрепления и распространения иранской, революционной модели в ее шиитской версии. Представляется, что долгосрочной целью всей политики режима, в т.ч. и его внешней политики, является успешная реализация исламского проекта. Установление и сохранение исламской формы правления для Ирана — это проект и национальный (позволяет сохранить многонациональное государство как единое), и региональный (позволяющий стать региональным лидером), и глобальный (повышает роль ислама как политического фактора в международных отношениях).
Как уже было сказано выше, позиции оппонентов различаются лишь подходами к определению методов и способов достижения этой цели.
Наблюдаемые в последние годы тенденции в социальном и экономическом развитии, акцентирование традиционно иранских, доисламских ценностей, постепенное вытеснение из политической жизни духовенства объективно делают более актуальной смену целевых парадигм — с обеспечения интересов исламского режима в сторону обеспечения интересов государства как такового. Но пока такой смены не произошло.
В то же время четко прослеживающиеся намерения М.Ахмадинежада расширить президентские полномочия, снизить роль Совета по целесообразности, ограничить возможности меджлиса по контролю над деятельностью правительства, поставить своих людей во главе институтов, влияющих на выработку внешнеполитического курса, в частности, смена министра иностранных дел, введение в своем аппарате должностей спецпредставителей по внешнеполитическим вопросам может свидетельствовать о его намерении поставить под свой контроль внешнюю политику страны с тем, чтобы внести корректировки в традиционный курс. В этих обстоятельствах нельзя исключить того, что в обозримом будущем наблюдаемые ныне попытки реорганизации структур, реально имеющих отношение к выработке внешней политики, приведет к тому, что их количество будет сведено к минимуму, что создаст условия для переоценки ценностей, свойственных традиционной внешней политике ИРИ.
* Б.Навазани. Содур-е энгелаб-е эслами. Заминеха ва пейамадхайе бейнольмелали-йе ан.Тег.,1388. С.1.