Ситуация в Турции в связи с акциями протеста

Общие оценки

Массовые волнения в Турции, начавшиеся с протеста против застройки стамбульского парка Гези, центром которых стала площадь Таксим, вызвали в мировых СМИ волну комментариев, в которых проводятся параллели с «арабской весной» и событиями на каирской площади Тахрир до и после свержения Х.Мубарака. Муссируется, в т.ч. турецкими официальными лицами, версия организации и поддержки протестного движения из-за рубежа – о чем упоминал премьер-министр Р.Т.Эрдоган. СМИ обсуждают, не приведут ли протесты к потере Партией справедливости и развития власти, отставке премьера и о том, кто именно в этом случае может его заменить. Как представляется, все это не имеет ничего общего с действительностью.

Протестные выступления на Ближнем Востоке всегда имеют массовый характер, вспыхивают неожиданно, длительны, проходят агрессивно и могут быть подавлены только силой. Вместе с тем природа т.н. «турецкого лета» явно внутренняя. Протестный потенциал в турецком обществе в настоящее время достаточно высок. В то же время, события на площади Таксим больше напоминают Болотную площадь в Москве, чем Тахрир в Каире или Жемчужную площадь в Манаме. Протесты имеют объективную природу, но приведут не к смене власти, а к «выпуску пара».

Протестующие не имеют единого центра, единой программы и, тем более, единого лидера, который мог бы выступить как альтернатива Эрдогану. Нет даже заметной системы координации – если не говорить о социальных сетях и «уличном радио». С политическими лидерами у протестующих проблема – сколь бы то ни было популярных фигур среди них нет. У политических партий своя программа, у профсоюзов своя. Националистов, анархистов и коммунистов ничего не связывает между собой.

Характерный индикатор: в первый день протестов турецкая фондовая биржа впервые за много лет «просела» – итоговое падение котировок составило примерно 10%. Однако по данным на 9.00 утра местного времени, 5 июля, на шестой день протестов, половина падения была отыграна, и тенденция роста сохраняется. Что говорит о реакции предпринимателей на происходящее. Турецкий бизнес не ждет политических катастроф – а именно он является наиболее чутким и заинтересованным внутренним игроком. В отличие от стран «арабской весны», нет свидетельства бегства из Турции капиталов – экономика страны развивается по нарастающей.

Демонстративный отъезд Р.Т.Эрдогана в соответствии с регулярным графиком его визитов в Марокко призван показать, что премьер-министр не намерен обращать на протесты внимания. Сожаления, которые вице-премьер и президент Турции высказали в адрес протестующих, пострадавших от «чрезмерного применения силы полицией» с точки зрения силовиков звучат странно: полиция явно не могла отделить «защитников зеленых насаждений» от «примкнувших к ним асоциальных элементов».

Руководство страны и турецкие силовые ведомства явно не были готовы к длительным протестам и действовали по сценариям, адекватность которых в текущей ситуации сомнительна. В настоящее время происходит переоценка происходящего и попытка адаптации к ситуации. Отсюда попытки делать вид, что в стране не происходит ничего необычного, сочетание намеков на внешние силы и угроз в адрес «агентов влияния» с извинениями перед демонстрантами, а также попытка свалить все издержки на силовиков.

Причины и социальная база протестов

Застройка стамбульского парка с возведением там торгового центра стала поводом, но не причиной протестов. Напряженность, итогом которой стали выступления в нескольких десятках городов страны, включая Стамбул, Измир и Анкару, является следствием противоречий, вызванных политикой ПСР и лично Р.Т.Эрдогана. На момент составления данной справки — 5 июля 2013 г., официально подтверждена гибель 1 чел. Пострадало более 3 000 чел., в т.ч. 151 полицейский. Задержано около 2 000 чел.

2013-2014 гг. должны стать переломными в современной истории Турции, определив, каким именно путем пойдет страна. Сценарий Р.Т.Эрдогана, А.Гюля и А.Давутоглу – превращение ее в Новую Оттоманскую Порту. Что означает доминирование в регионе и в исламском мире в целом, основанное на экономическом росте и возвращении к исламской традиции.

Эрдогану удалось поставить под контроль правительства армию, которая перестала быть самостоятельной политической силой. Турецкий генералитет обезглавлен и подчинен премьеру. Показательные судебные процессы над высшим командным составом вооруженных сил в рамках дела «Эргенекон» не вызвали сопротивления в рядах военных. Военный переворот в настоящее время нереален. Во-первых его некому проводить. Во-вторых он не будет поддержан турецким обществом. В-третьих вызовет проблемы в отношениях Турции с ее союзниками по НАТО и монархиями Залива.

Однако и защищать Эрдогана от его противников униженная им армия не будет. Тем более, что кадровые перестановки в командном составе, включая спецслужбу MIT, не прибавили премьеру популярности. Кроме того, армия не хочет воевать в Сирии, опасаясь потерь и понимая, что вмешательство в сирийскую гражданскую войну чревато для Турции большими проблемами. Именно Эрдоган втянул Анкару во внутрисирийский конфликт. Это превратило южную границу в прифронтовую зону. Результат — обстрелы, теракты, гибель турецкого мирного населения и военнослужащих (в т.ч. экипажей сбитых самолетов турецких ВС).

Наличие на турецкой территории более 400 тыс. сирийских беженцев – само по себе является проблемой. Однако, с точки зрения военных, намного опаснее для страны враждующие боевики Сирийской Свободной Армии и волонтеры-джихадисты, базирующиеся в приграничной полосе. Их обвиняют в провозе через турецкую территорию химического оружия (зарина) из Ирака в Сирию, контрабанде оружия и организации терактов-провокаций в самой Турции для того, чтобы втянуть ее в войну.

Ряды «эрдоганоскептиков» пополнила немалая часть населения южных провинций, граничащих с Сирией. Это в первую очередь алавиты и другие турецкие шииты, как арабского, так и турецкого происхождения. Секулярная Турция дала им равноправие. Курс на исламизацию напоминает о погромах и преследованиях османских времен. Поддержка Р.Т.Эрдоганом сирийской оппозиции против Асада – о присоединении к Турции сирийского Хатая в 1939-м и этнических чистках, последовавших после этого. Помимо прочего, деловая элита региона понесла серьезные потери от сворачивания торговли с Сирией.

Политика Эрдогана на сирийском направлении осложнила отношения Турции с Ираном и Ираком. Как следствие, Турция отрезана от арабского мира. Она оказалась вынуждена вести торговлю со странами Залива через Израиль (маршрут на Иорданию и Саудовскую Аравию), притом, что с этой страной Эрдоган, поддержав ХАМАС и радикалов из «Флотилии свободы», снизил уровень отношений со стратегического союза до политического нуля. Последнее означает, что Турция потеряла доступ к израильским оборонным технологиям последнего поколения, а также перспективы сотрудничества по газовому шельфу Восточного Средиземноморья – в пользу Греции и Кипра.

Ключевым вопросом для Эрдогана является принятие новой Конституции Турции, закрепляющей его личную власть. Превращение из парламентской республики в президентскую, с потенциальным избранием действующего премьер-министра на пост президента (предполагается «рокировка» Гюля и Эрдогана по российскому образцу), сплотило против ПСР все парламентские фракции, так как означает коренную ломку политической системы страны.

Главный вопрос: о наследии кемализма. Будет ли сохранено упоминание в Конституции об Ататюрке, каково будущее трех «неотменяемых» статей, закрепляющих статус страны как светского государства, окончательно ли будет отодвинута от власти армия и пр. Де-факто решается, останется страна Турцией Кемаля Ататюрка, или она превратится в Турцию Реджепа Тайипа Эрдогана.

На текущий момент парламент согласовал только 30 статей Конституции и согласование остальных статей практически нереально. Единственный шанс Эрдогана провести ее и быть избранным президентом в 2014 г. – альянс с курдскими депутатами парламента. Именно с этой целью он и пошел на беспрецедентный шаг, начав переговоры с лидером РПК Оджаланом, заключенным в турецкой тюрьме, о прекращении турецко-курдского противостояния.

Тем самым премьер вызвал острую критику со стороны националистов и армии, на протяжении десятков лет боровшейся с террористами РПК. Число жертв этого конфликта составляет более 40 тыс. чел., в нем задействованы курдские военизированные структуры из Сирии, Ирана и Ирака и нет никаких оснований полагать, что его удастся завершить «к выборам». Идея переговоров с РПК не вызывает энтузиазма не только в Турции, но и в Иракском Курдистане, власти которого не готовы за свой счет и на своей территории решать проблемы адаптации тысяч террористов.

Премьер авторитарен, не склонен прислушиваться к критике, и известен своей мстительностью – в связи с чем имеет множество личных врагов. Его отношения с прессой, если не считать «социально-близкие» СМИ трудно назвать хорошими: судебные процессы над журналистами в Турции проходят регулярно. В настоящее время в тюрьмах по разным обвинениям сидят более 70 журналистов, так или иначе затронувших ПСР и Эрдогана. Как следствие, премьер-министр непопулярен в либеральных кругах.

Это можно сказать и о турецких университетах. Большинство ректоратов и студенческих союзов контролируют светские националисты и левые. Они выступали и выступают против попыток разрешить ношение в вузах женских головных платков и ввести другие элементы традиционализма. Поддержка Эрдоганом прав религиозных студентов и преподавателей в ущерб светским принципам организации университетов – еще одно направление конфликта.

То же самое касается профсоюзов Турции. Правительство на протяжении длительного времени в ходе трудовых конфликтов поддерживало против них объединения предпринимателей. Его опорой была и остается консервативная провинциальная деловая элита. Как следствие, либеральная общественность, университеты и профессиональные союзы примкнули к протестам против Эрдогана, вне зависимости от того, чем они были вызваны.

Таким образом, протесты против Эрдогана, как «нового султана» и ПСР, как его партии власти, имеют объективные причины и прочную социальную базу. Это турецкие националисты всех типов, сторонники кемализма, левые, либералы, этно-конфессиональные меньшинства, студенты, профсоюзы и сторонники силового сценария отношений с курдами. Слишком пестрый и не имеющий единой платформы, помимо ухода Эрдогана, конгломерат сил, чтобы они могли объединиться. В то же время протесты могут продолжаться длительное время, с большими издержками и новыми жертвами.

Поддерживаются ли протесты из-за рубежа

Обвинения в организации протестов из-за рубежа – стандартная реакция политиков в любой стране. В случае Турции соответствующие обвинения были сделаны без указания конкретных государств, организаций или лиц. Рассмотрим возможные варианты.

Самый напрашивающийся с турецкой точки зрения вариант – Израиль, который после ухудшения, по инициативе Эрдогана, отношений между Анкарой и Иерусалимом выполняет роль «мальчика для битья» во многих выступлениях премьер-министра.

Однако, вне зависимости от того, что по этому поводу может быть написано или сказано, Израиль не заинтересован в дестабилизации Турции, не вел, не ведет и в обозримой перспективе не предполагает вести соответствующей работы. Хотя не имеет иллюзий и не питает симпатий в отношении Эрдогана и ПСР.

В преддверии столкновения с Ираном «холодный мир» с Турцией важнее для Израиля, чем падение Эрдогана. Конфликт Турции с Сирией ослабляет Асада, режим которого остается опасным для Израиля из-за его химических и биологических арсеналов. Объемы турецко-израильского экономического сотрудничества растут обратно пропорционально агрессивности риторики Эрдогана: Турция четвертый торговый партнер Израиля.

Курс на примирение с Турцией правительства Нетаньяху по инициативе президента США Обамы имеет «красные линии». Однако, кроме нескольких выступлений главы МИД А.Либермана и создания конкурентных Турции альянсов с государствами Балкан, Грецией и Кипром, Израиль против этой страны ничего не предпринимает и не намерен предпринимать.

США – традиционный кандидат на центральную роль в любой «теории заговора». Тем более, что Эрдоган по отношению к главному турецкому стратегическому партнеру ведет себя неуступчиво, поддерживает торговые отношения с Ираном и Россией, и демонтировал военно-политический союз с Израилем.

Версия не выдерживает критики. Турция – «последний авианосец» США на Ближнем Востоке, наряду с Израилем. Вашингтон сделал все возможное, чтобы они не конфликтовали открыто, но не более того. Роль Турции для продвижения политики США в отношении Ирана, Ирака, Сирии и Закавказья – стратегическая. Это же касается Черноморского бассейна.

На территории турции размещены американские военные базы и радар, контролирующий Иран, и действует ключевая разведывательная резидентура США. Участие Турции в блоке НАТО (в т.ч. в операциях в Афганистане и Ливии) для Вашингтона стратегически важно. Наконец, именно Турция с американской точки зрения – фактор сдерживания РФ на Кавказе и канал проникновения в Центральную Азию.

Что касается исламизма – именно ПСР для США представляет идеальный вариант политического ислама «с человеческим лицом». Поддерживать приход к власти «Братьев мусульман» в Магрибе, Египте и Сирии и бороться против куда более вестернизированного Эрдогана бессмысленно.

Хотя, если Эрдоган уйдет в отставку, а ПСР потеряет власть, США будут поддерживать максимально теплые отношения с их преемниками, а Эрдогана забудут на следующий день. Такова американская политика.

Страны ЕС заинтересованы в Турции как в крупном экономическом партнере, «мягком подбрюшье Европы», маршруте поступления в ЕС углеводородов и члене НАТО, балансирующем влияние России на Кавказе и в Причерноморье. Эрдоган их раздражает – особенно Францию и Германию. В состав ЕС Турцию не примут. Но и дестабилизировать не будут. В отличие от Сирии, где Турция – союзник Европы.

Ирану отношения с Турцией важны для налаживания торговли с Европой – официальной и неофициальной. Сирия – поле конфликта между ними, но у Тегерана на этом направлении главный противник – Саудовская Аравия, а не Турция, столкновения с которой он справедливо опасается.

Сирия просто не имеет ресурсов для того, чтобы включить в отношении Турции «оборотку». Внимание Асада сосредоточено на выживании своего режима, а не на ослаблении Эрдогана.

Версия, относительно участия в турецких событиях арабских монархий Залива для «принуждения Турции к войне против Сирии» натянута. Эрдоган может быть заинтересован. Например, газо- и нефтепровод с Аравийского Полуострова в Европу через Турцию может играть для него роль аргумента. Может быть спровоцирован. Но «принудить» его ни к чему нельзя, и в Заливе это прекрасно понимают.

Тем более, что умеренный исламизм Эрдогана для «заливников» куда более привлекателен, чем светский кемализм его предшественников – и тех, кто пытается его свергнуть. Терять важного союзника, приобретая хорошо еще, если не противника, — странная логика.

«Братья-мусульмане» и другие исламистские организации нуждаются в Эрдогане более всех прочих. Он и его ПСР – их шанс на возрождение в Турции ислама. Салафиты могут попытаться спровоцировать активизацию противостояния Турции с Сирией, но не протесты против самого Эрдогана, отстранение которого от власти лишит их важнейшего плацдарма.

Россия придерживается диаметрально противоположной точки зрения на события в Сирии, по сравнению с Турцией, однако слишком заинтересована в ней, чтобы вредить этой стране и ее премьеру. Те, кто его сменят, почти наверняка пересмотрят мегапроекты, заключенные Эрдоганом и Путиным – в первую очередь атомный. Ослабление Эрдогана и тем более его уход России невыгодны и участвовать в борьбе против него она не будет.

Зарубежная турецкая оппозиция слаба, разрозненна и не имеет опыта и ресурсов для организации волнений такого масштаба, как те, что происходят в Турции. Хотя и может участвовать в деятельности сетевых сообществ, готовых участвовать в любой революции или дестабилизации власти, где бы она ни произошла.

При этом не стоит преувеличивать роль этих сетевых сообществ – ни интернациональных, ни действующих на национальном уровне. Янычарские бунты в Стамбуле происходили задолго до возникновения Твиттера и Фейсбука, а мечети и кофейни собирали и собирают протестующих по любому поводу не хуже социальных сетей. Хотя и несколько медленнее.

Автоматическая поддержка протестов против Эрдогана со стороны этих сообществ обеспечена – просто по определению. Они настроены на союз с кем угодно против кого угодно, будь это Уолл-стрит, Мубарак, Асад, Путин или Эрдоган, и представляют определенный фактор влияния, осложняющий ситуацию. Но не более того.

Последствия протестов для Р.Т.Эрдогана

Вероятные сценарии развития событий зависят от того, по какому пути пойдут протестующие и правительство. В настоящее время премьер-министр может опираться на традиционалистскую провинцию, предпринимательское сообщество и полицию, при нейтралитете армии. У его противников пока нет лидеров, способных конкурировать с ним в глазах избирателей. Отставка Эрдогана чрезвычайно маловероятна.

Вместе с тем, длительные протесты, сопровождаемые жертвами, сплотят оппозицию и выдвинут из ее рядов тех, кто сможет составить альтернативу премьер-министру, тем более, в период попытки трансформации устройства страны, предпринимаемой по его инициативе. Экономические проблемы или военное столкновение с Сирией спровоцируют кризис, последствия которого для ПСР и ее лидера могут оказаться фатальными. Пока, однако, он в это явно не верит и продолжает давление на оппонентов.

62.9MB | MySQL:102 | 0,502sec