Одной из главных претензий сирийской оппозиции к режиму Башара Асада является декларируемая узурпация власти алавитами и устранение из властных (и не только) элит Сирии арабов-суннитов, составляющих немногим более половины населения страны. Подобная риторика не является новой в современной истории Сирии. Так, ещё в 1970-х гг. в ходе длительного и кровопролитного противостояния баасистского светского режима Хафеза Асада и сирийских «Братьев-мусульман» последние взывали к чувству собственного достоинства суннитов, указывая на доминирующее положение алавитов и ссылаясь при этом на резко отрицательное мнение об алавитах крупного средневекового богослова Ибн Таймии, одного из главных авторитетов современных радикальных исламистов.
Такой редукционистский угол рассмотрения вопроса удобен сирийским оппозиционерам, поскольку позволяет избежать вдумчивого и детального анализа и аккумулировать протест в узком направлении. К сожалению, в силу ангажированности и/или неглубокой осведомлённости многих из тех, кто освещает события в Сирии, такое упрощённое понимание сути конфликта присуще большому числу интересующихся данным вопросом непрофессионалов. Анализ внутреннего положения в арабских странах, подвергшихся наиболее существенным испытаниям в ходе событий «арабской весны», и его сравнение с ситуацией в Сирии даёт небезынтересные результаты.
Мы подробно остановимся на трёх арабских государствах, в которых в ходе «арабской весны» произошла смена режимов, а именно на Тунисе, Ливии и Йемене. Несмотря на то, что в событиях в каждой из этих стран были существенные, присущие только им детали, чётко прослеживается целый ряд общих моментов, один из которых нас интересует особенно, а именно феномен непотизма во властных элитах.
Тунис:
Светский и либеральный (по крайней мере, на фоне большинства других ближневосточных режимов) режим Зин Абеддина Бен Али основную ставку сделал на укрепление своих финансовых позиций.
Несмотря на то, что в рейтинге коррупции за 2010-й г. Тунис находился достаточно высоко (делил 59-ю позицию с Латвией и Словакией, обгоняя Хорватию и Италию; для сравнения: Россия в том году делила 154-ю позицию с Кенией и Коморскими островами), именно усталость населения от коррупции, непотизма и ситуации, в которой одни тунисцы перед законом были «равнее других», стала главным побудительным мотивом свержения режима Бен Али. Основные претензии населения были адресованы именно к высшему эшелону тунисской элиты — самому президенту и его многочисленной родне, в первую очередь из клана его второй жены — Лейлы Трабелси. Братья Лейлы — Бельхасен, Мурад, Монсеф, сестра Бен Али Хаят, его зятья Шекер аль-Метери и Маруан Мабрук, наряду с другими многочисленными родственниками, по сути, монополизировали большую часть наиболее доходных секторов тунисской экономики: банки, туризм, СМИ, рыбную ловлю, сельское хозяйство, перевозки и пр.
Йемен:
Одной из главных констант, определяющих внутриполитическое развитие Йемена на протяжении едва ли не всей истории страны, является племенной фактор. Порядка 20000 племён (считая мелкие ответвления от крупных племенных образований) объединены в три основные конфедерации: крупнейшую конфедерацию Бакиль, наиболее сплочённую и политически активную — Хашед, и третью по значимости — Махдадж. Бывший президент Йемена Али Абдалла Салех принадлежал к относительно маргинальному племени Санхан (в середине прошлого века в Йемене ходила поговорка: «Иди служить в армию, даже если ты из племени Санхан»). Несмотря на это, он сумел прийти к власти в 1978 г. и в дальнейшем делал ставку в основном на своих соплеменников (как на членов Санхана, так и на влиятельных представителей конфедерации Хашед, в которую входит племя Санхан), распределяя между ними основные посты в силовых и управленческих структурах. Довольно скоро политические оппоненты Салеха стали сравнивать т.н. «санханский клан» с мафиозной структурой. Правой рукой Салеха был его единокровный брат Али Мухсин аль-Ахмар, командир 1-й бронетанковой дивизии, наиболее влиятельный военный лидер Йемена своего времени. Братья Салеха (Мухаммад Мухсин и Мухаммад Салех аль-Ахмары) и другие его родственники, в т.ч. Мухаммад Исмаил, Ахмад Фарадж, Махди Макула также занимали высокие посты в вооружённых силах Йемена. Одним из главных политических союзников Салеха был влиятельный лидер конфедерации Хашед Абдулла ибн Хусейн аль-Ахмар (не имеющий прямого родственного отношения к аль-Ахмарам, перечисленным выше), бывший главой Палаты представителей в йеменском парламенте и много способствовавший легитимизации власти Салеха.
С течением времени на командные посты в армии и в других структурах госаппарата стали назначаться представители следующего поколения родственников Салеха: его дети, племянники и внуки.
С момента мирной передачи власти Салехом прошло уже полтора года, но лишь недавно со своих постов были смещены сын А. Салеха Ахмад Али Абдалла и Али Мухсин, тем не менее и сам А. Салех и его многочисленные родственники до сих пор продолжают оказывать известное влияние на внутриполитическую ситуацию в Йемене.
Ливия:
После революции 1969 г. Муаммар Каддафи в борьбе за удержание власти сделал основную ставку на своё родное племя Каддафа. Главной опорой Лидера Революции стали ближайшие родственники, которые контролировали жизненно важную во всегда турбулентных условиях ближневосточной политической жизни сферу — армию и спецслужбы (одним из самых боеспособных подразделений ливийской армии — «Бригадами Хамиса» — руководил сын Полковника Хамис, другой его сын, Саади, руководил силами специального назначения, ещё один, Му’тасим, был советником по вопросам национальной безопасности, свояк Каддафи полковник Абдулла ас-Сенусси долгое время был главой военной разведки; считается также, что подразделения военной авиации комплектовались преимущественно из выходцев из племени Каддафа). Именно благодаря личной лояльности этой части государственного аппарата, Каддафи на протяжении четырёх с лишним десятилетий удавалось в корне пресекать все внутренние угрозы его правлению, и, кажется, не будет несправедливостью сказать, что без открытого военного вмешательства третьей стороны это удалось бы ему и в дальнейшем, с последующей передачей власти одному из его сыновей, скорее всего старшему от второго брака Сейф аль-Исламу, который в последние годы являлся важнейшей фигурой на внутриполитической ливийской арене, имел большое влияние на отца и руководил рядом важных проектов. Немаловажную роль в режиме Каддафи играли и его личные друзья, со многими из которых он в 1969 г. и совершил переворот. Среди наиболее заметных из них — в разное время занимавшие высшие посты в армии и спецслужбах Абу Бакр Юнис Джабр, Мустафа аль-Харуби, Хуэльди аль-Хамиди (бывший, к тому же, сватом Каддафи).
Сирия:
Важной проблемой режима Башара Асада является принадлежность его семьи к одному из этноконфессиональных меньшинств Сирии — общине алавитов (впрочем, женат Асад на арабке-суннитке Асме, в девичестве аль-Ахрас). Несмотря на то, что сирийский режим в рассматриваемом нами разрезе сущностно не отличается от режимов Бен Али, Салеха, Каддафи, а также монархических режимов арабского мира, он, как в басне, «виноват уж тем, что…». Ни для кого и никогда не было секретом, что основная власть в Сирии сосредоточена в руках т. н. «ближнего» и «дальнего» окружения Асада: подробные статьи об этом ведущие издания мира публиковали задолго до начала сирийского конфликта. К ближнему кругу Башара Асада относили его младшего брата Махера Асада, крупнейшего (впрочем, «теневого») бизнесмена Сирии, кузена Башара Рами Махлюфа, погибшего в прошлом году Асефа Шауката — мужа сестры Башара Бушры и, что немаловажно, мать президента Анису, которую обычно описывают как крайне волевую женщину, и которой в этом кругу отдают едва ли не первое по влиятельности место.
Как мы видим, ключевые посты и принятие основных политических решений отдано на откуп не просто членам алавитской общины, а ближайшим родственникам Башара Асада. Далее и вниз развивается структура пирамидальной формы, верхними слоями которой являются члены двух алавитских кланов: Асадов и Махлюфов. Уже на этом уровне в элиту инкорпорированы и личные друзья членов «ближнего круга».
Таким образом, становится очевидным, что сирийский режим воспроизводит уже знакомую нам по другим примерам структуру, основанную на семейственности и непотизме, а все разговоры об «алавитском» заговоре оказываются несостоятельными.
Годы, предшествовавшие установлению в Йемене и Сирии рассматриваемых нами режимов, показывают, что в условиях ближневосточного региона власть, не выстроенная на прочном фундаменте семейственности, по сути, обречена. В короткий период с 1962-го по 1978-й г. (от свержения власти имамов и до прихода к власти Али Абдаллы Салеха соответственно) в Северном Йемене у власти побывало 6 человек, не отстал и Южный Йемен, в котором в период с 1967-го года — года обретения независимости от англичан и до объединения с Северным Йеменом в 1990-м г. сменилось шесть правителей.
Сирия в этом смысле является наиболее хрестоматийным примером. К моменту последнего военного переворота в 1970-м г., в результате которого к власти пришёл Хафез Асад, в Сирии был популярен такой анекдот:
Бронетанковая колонна подъезжает к Дамаску, командир спрашивает у солдата на посту:
— Слушай, а где тут президентский дворец?
— А вы переворот собрались делать? – интересуется солдат.
— Да, а что?
— Да так. Президентский дворец вон там – солдат машет рукой в сторону центра города, — но очередь за 70 километров начинается.
Судя по всему, мы имеем дело с работающей в современных общественно-политических реалиях Ближнего Востока парадигмой удержания власти, альтернатива которой если и есть, то пока ещё нигде и никем не опробована. У новых элит ряда ближневосточных государств (так же как у возможной будущей элиты Сирии) есть три наиболее реалистичных пути:
– старый и испытанный прежними элитами путь установления и удержания власти с опорой на родственников и друзей;
– обнаружение новой действенной парадигмы;
– быстрый уход в политическое небытие, начало длительной напряжённой внутренней борьбы за власть с частой сменой руководителей государства.