Отношения египетских «Братьев-мусульман» и арабских государств зоны Персидского залива – вопрос, ответ на который кажется очевидным многим российским «политологам», — «господство» салафитской религиозной доктрины в этих странах (Саудовская Аравия, в этой связи, называется в первую очередь), как и салафитская же основа деятельности крупнейшей религиозной организации Египта, делает, как считают многие из них, обе стороны едва ли не естественными союзниками. Из этого посыла вытекают вполне оправданные выводы (определяющие совместные цели обеих взаимодействующих сторон), суть которых резюмируется с помощью обращения к знаковым для этих выводов терминам – «ближневосточный халифат», «перекройка политической карты региона» и, наконец, со всей неизбежностью «суннитско-шиитское противостояние».
Если же «стройность» посыла опровергают факты современной истории (кому же из этих «политологов» известны факты более раннего времени?) – саудовское неприятие прихода к власти в Египте недавнего президента Мухаммеда Мурси и Партии свободы и справедливости, практически полная поддержка политическим истеблишментом ведущей страны Залива действий египетской армии, приведших к свержению исламистского режима, не раз (в эпоху пребывания М.Мурси у власти) ухудшавшиеся саудовско-египетские и саудовско-эмиратские отношения, массовые (и враждебные) демонстрации сторонников отстраненного от власти главы египетского государства перед посольствами и консульствами этих двух стран в Каире и Александрии, то тем хуже для фактов. Они тщательно игнорируются.
7 августа текущего года ведущее «внешнее» саудовское издание – лондонская газета «Аш-Шарк Аль-Аусат» опубликовала статью доктора Али бен Хамада аль-Хушейбана, социолога и историка из Эр-Риядского университета имени короля Сауда (а также главы отдела общественных связей государственного Департамента археологии и туризма), публикующего немало статей на темы современной арабской политики в различных саудовских изданиях, «Залив и “Братья”: эволюционирующие отношения». Ее содержание требует серьезного внимания.
А.Х.аль-Хушейбан отталкивается от необходимой для него констатации – «исторически идеи “Братьев”, если брать их религиозный и агитационный (в тексте статьи используется обычный для религиозного дискурса термин ад-давва – призыв к Господу – Г.К.) аспект, проникли в государства Залива раньше, чем в другие арабские страны». Это естественно, считает цитируемый автор, — причиной тому была «религиозная природа, свойственная политическим образованиям, представленным нынешними государствами Залива, отнюдь не препятствовавшая их сближению с движениями исламского призыва в силу того, что, с точки зрения этих образований, призыв к исламу – неотъемлемый элемент господствовавшей в них мусульманской доктрины».
Разумеется, эта констатация отталкивается от фактов истории эпохи 1920-х-1930-х гг.: «Основатель организации Хасан аль-Банна не раз получал возможность выступать с речами на проходивших в странах Залива религиозных церемониях во время хаджа, что было связано с тем, что в то время его речи никогда не выходили за рамки призывов к исламской солидарности, оставаясь ограниченными исключительно принципами ислама. Да и сама организация тех лет, — продолжал А.Х.аль-Хушейбан, — оставалась далека от попыток разработать какой-либо достойным представления политический проект».
Однако важнее другое обстоятельство, связанное с тем, что эволюционировали как «Братья-мусульмане», так и государства Залива. Если «в начале XX столетия государства Залива смотрели на эту организацию как на политическую структуру, возникшую ради противостояния британскому колониальному господству в Египте», когда ислам превращался в одно из наиболее эффективных орудий противодействия «гегемонии Великобритании над египетским государством», то, испытывая в той же мере, что и Египет, бремя британского колониализма, «страны Залива не могли занять в отношении “Братьев-мусульман” какой-либо иной позиции, кроме позиции позитивной поддержки их деятельности».
Иными словами, «моральная поддержка “братьев” со стороны многих государств Залива и, в первую очередь, наиболее крупных из них (разумеется, Саудовской Аравии – Г.К.), позволяла Хасану аль-Банне активно использовать складывавшееся положение». Впрочем, А.Х.аль-Хушейбан далек от того, чтобы забывать и второе, не менее важное обстоятельство, связанное с взаимоотношениями обеих сторон: «Основатель организации посещал государства Залива, в том числе, и для того, чтобы получить разрешение на создание там ее отделений. Но он не смог добиться успеха в силу причин политического свойства, — поскольку эти государства и, в первую очередь, наиболее крупные из них, видели в организации структуру, ставящую своей целью только призыв к исламу, то они не видели повода содействовать распространению ее деятельности за пределами Египта». Логичная постановка вопроса. Есть ли смысл государству (Саудовская Аравия должна быть названа здесь в первую очередь), считающему себя основанным на религиозной доктрине ислама и, в силу этого обстоятельства, едва ли не страной, в которой «всеобъемлюще» воплотилось Божественное Откровение, содействовать деятельности на своей территории движению, стремящемуся посеять в душах людей адекватное понимание религии?
Впрочем, проблема, конечно же, не сводилась только к этому обстоятельству, — все та же, в частности, Саудовская Аравия (единая лишь в политическом отношении, с точки зрения господства в ней семьи Аль Сауд) уже столкнулась в 1920-е гг. с грозившей нанести сокрушительный удар по власти Ибн Сауда оппозицией ихванов, действовавших под лозунгами чистого салафизма и выражавших сомнение в религиозном рвении короля-основателя. Официально позволить внедриться в страну некоему подобию ихванов? Отрицательный ответ на просьбы Х.аль-Банны был, конечно же, предсказуем и неизбежен, да и ранний этап отношений между «Братьями-мусульманами» и странами Залива (1920-е-1940-е гг.) А.Х.аль-Хушейбан называл в своей статье «этапом симпатий к организации, но проявляемых лишь на отдалении».
Египетская «июльская революция» 1952 г. изменила существовавшее ранее положение. Причины этих перемен вновь лежали в политической плоскости. Насеровский режим не только нанес жестокий удар по «Братьям-мусульманам», но и, по словам А.Х.аль-Хушейбана, трансформировал основы его политического курса, — «отказавшись от курса на призыв к исламу, в своей основе противостоявшего британскому колониализму, организация вступила в прямую конфронтацию со “Свободными офицерами”, возглавляемыми Гамалем Абдель Насером». Но в этап конфронтации с революционным Египтом вступили и страны Залива, — проводившийся насеровским режимом «курс арабского национализма вызвал к жизни линию на экспорт националистических революций в страны арабского мира, среди которых государства Залива не были исключением».
Обстоятельства политики (совместное неприятие нового египетского режима) «улучшили отношения между государствами Залива и “братьями”, но, однако, не на базе призыва к Господу, а в связи с задачей, формулировавшейся как отпор идеологии арабского национализма». Страны Залива начинали видеть в «Братьях-мусульманах» «пятую колонну» или, как отмечал автор цитируемой статьи, «единственную политическую силу внутри Египта, опираясь на которую они могут отразить посягательства экспортеров революций».
Более того, «в начале шестидесятых годов двадцатого столетия» двери государств Залива оказались широко открытыми, принимая «бежавших от преследований насеровского и баасистского режима членов организации». Они становились участниками «общественной жизни, внося вклад в создание едва возникавших в этих государствах учебных заведений», которые, конечно же, чаще всего носили религиозный характер. Это было время «признания организации “Братьев-мусульман”, но это признание напоминало, скорее, тайный брак» – ни в одном из государств Залива деятельность «Братьев-мусульман» не была легализована, что предполагало, в частности, что там не могли открыто формироваться и местные отделения организации. Впрочем, уже к концу 1970-х гг. ситуация вновь изменилась.
Иранская революция стала, по мысли А.Х. аль-Хушейбана, «отправной точкой кристаллизации и перехода к практической деятельности исламистских вооруженных группировок в странах Аравийского полуострова». В числе этих группировок была и «Аль-Каида». Для стран Залива, как писал автор статьи в «Аш-Шарк Аль-Аусат», «становилось все более очевидно, что организация “Братьев-мусульман” играет закулисную роль в создании исламистских формирований», что, по его словам, едва ли не в первую очередь определялось тем, что «государства Залива не допускали законодательного оформления ее деятельности на своей территории».
Но что же сегодняшний день? А.Х.аль-Хушейбан откровенен: «Государства Залива вновь открывают для себя угрозу организации “Братья-мусульмане” для их безопасности, — таков урок, вынесенный ими из прошлогоднего времени ее политического правления в Египте». Более того, как считал автор «Аш-Шарк Аль-Аусат», подвергая переоценке историческую ретроспективу своих отношений с этой организацией, «большинство государств Залива приходит к выводу о том, что агитационная деятельность “братьев” уже в момент создания этой организации была ни чем иным как маской, скрывавшей ее тщательно выверенные и значимые политические цели, к реализации которых она устремлена». Ведь недаром же, добавлял он, «в ее политическом лексиконе появился термин “халифат”».
Что ж, действительно «халифат», но, увы, отвергаемый странами Залива, включая, в первую очередь, «крупнейшую» (если использовать выражение цитировавшегося автора) из этих стран – Саудовскую Аравию. Но вопрос состоит, собственно, даже не в этом обстоятельстве, а связан с тем, что в региональном пространстве арабского мира и Ближнего Востока (включая, естественно, и регион Залива) действуют многообразные политические игроки, интересы которых могут и совпадать, и радикально расходиться. Это простая и общеизвестная истина, рассказу о которой, собственно, посвящена статья А.Х.аль-Хушейбана. Жаль лишь, что эта статья вновь доказывает, что саудовская политологическая школа куда как более серьезна на фоне ее российского, чаще всего, псевдоаналога.