Корректировка внешней политики США применительно к Большому Ближнему Востоку продолжаются. На фоне их разногласий с союзниками – Израилем и Саудовской Аравией по иранскому и сирийскому вопросам серьезные подвижки в американском курсе наблюдаются и в отношении Магриба.

В частности, США предлагают Алжиру заметно изменить формат отношений, что в итоге может серьезно трансформировать расстановку сил в регионе. В результате Марокко рискует потерять былой статус важнейшего регионального союзника Вашингтона.

Один из наиболее красноречивых индикаторов этого содержался в статье влиятельной американской газеты The New York Times за 8 ноября 2013 г. «Дрейфуя, Алжир цепляется за старое». Она была приурочена к намечавшемуся визиту госсекретаря США Джона Керри в Алжир, который должен был состояться в рамках его большого ближневосточного турне. Согласно информации издания, «Миссия господина Керри состояла в том, чтобы убедить этого критически важного стратегического партнера с огромными запасами нефти, с мощными армией и спецслужбами, а также опытом борьбы с исламским терроризмом занять более жесткую и значимую роль в регионе».

И хотя газета не раскрывает детально планы Керри, эти планы в отношении Алжира очевидны. Следует заметить, что попытки налаживания двусторонних отношений заметно активизировались с приходом к власти администрации Барака Обамы. США пытались превратить Алжир в своего союзника по борьбе с терроризмом. На практике это означало пусть и весьма ограниченное, но все же военное присутствие Вашингтона на алжирской территории (силы специального назначения и ВВС) для проведения собственных операций в Сахеле.

До сих пор алжирское руководство не могло на это пойти, опасаясь активизации пропаганды радикальных исламистов, обвиняющих правящий в стране режим в том, что он является «послушным орудием крестоносцев» и всплеска антиправительственных настроений.

В ответ на это алжирское руководство требовало предоставить ему допуск к современным американским вооружениям и в первую очередь, ударным беспилотным летательным аппаратам (БПЛА) Predator. В итоге в начале 2013 г. США готовы были на это согласиться с тем условием, чтобы их использование контролировал Пентагон. Однако алжирское руководство продолжало упорствовать, настаивая на том, что оно должно единолично обладать доступом к подобным вооружениям.

Между тем, после январского захвата 2013 г. исламскими террористами газоперерабатывающего комплекса в Ин-Аменасе власти АНДР несколько изменили свою точку зрения на сотрудничество с США в области безопасности.

Чтобы конкретизировать суть ведущихся между сторонами консультаций, необходимо обратиться к алжирским источникам. Так, проправительственная газета «Аль-Ватан» применительно к ведущимся между Алжиром и Россией консультациям о приобретении новой крупной партии вооружений в ноябре 2013 г. «вдруг» вспомнила об «инициативе ЮАР и США о создании первой бригады независимых африканских сил быстрого реагирования».

Это неудивительно, если обратить внимание на то, как Алжир позиционирует себя в той же Африке как страна, играющая одну из главных ролей на континенте и как африканский союзник ЮАР, вместе с которым он может принять участие в наведении порядка в том или ином конфликтном районе.

По сути, речь в данном случае идет о реанимации старой американской идеи осуществления контроля над ситуацией в Африке, к чему Вашингтон обратился после активизации на континенте в конце 1990-х гг. радикальных исламских организаций, проявлением чего стали взрывы у американских посольств в столицах Кении и Танзании 7 августа 1998 г.

Это показало уязвимость Запада вообще и США в частности. В данном случае сравнительно малочисленные частные военные компании (ЧВК) уже не могут удовлетворить ожидания Вашингтона в плане безопасности. Будучи плохо знакомы с местной спецификой и в условиях функционирования на огромных по протяженности местностях, они не в состоянии физически выполнить подобные задачи, которые подразумевают постоянное присутствие в пределах Африки сравнительно крупных силовых группировок с необходимой экипировкой, включая транспортные вертолеты и самолеты.

Кроме того, необходимо учитывать тот факт, что нужного числа профессиональных бойцов, большинство из которых задействованы в Афганистане, Ираке и Ливии, США не могли подобрать. А использования «местных» ресурсов несет для Вашингтона и другие дополнительные преимущества. Например, в этом случае снижается расход материальных ресурсов на осуществление подобного контроля.

Учитывая тот факт, что самостоятельно США не в состоянии контролировать все важные для них точки земного шара, в том числе и в Африке, Вашингтон уже тогда стал задумываться о передаче ответственности в наиболее сложных пунктах «доверенным лицам». Под ними подразумевались те или иные страны, которые готовы, по крайней мере, в обозримой перспективе, гарантировать американские интересы. В свою очередь, Вашингтон соглашался при определенном раскладе закрыть глаза на некоторые действия проводников своего влияния.

В США есть понимание, что Алжир и без санкции Вашингтона достаточно активно пытается решить проблемы в Африке как страна, обладающая для этого силовыми, денежными и природными (в первую очередь энергетическими) ресурсами.

Еще одной причиной поиска подобного формата взаимодействия стало то, что ООН уже в начале 1990-х гг. показала свою неэффективность при решении африканских конфликтов. Похожая ситуация наблюдалась и при самостоятельных попытках наведения порядка силами Запада, в том числе и американских. Подобный провал особенно ярко наблюдался в Сомали, Руанде и прочих конфликтных зонах.

При этом прежде ведущая в плане влияния в Африке держава – Франция – также продемонстрировала неспособность оперативно реагировать на подобные конфликты в зоне своих бывших колониальных владений, где влияние Парижа было очень серьезным. При этом год от года Франции всё тяжелее сохранять выгодные ей режимы даже в стратегически важных для нее странах (Нигер, ЦАР, Чад), откуда она получала или получает уран для своей атомной отрасли.

При таком раскладе Париж не мог гарантировать даже сохранение собственных интересов в регионе, не говоря уже о помощи другим державам и особенно противостоянию усиливающемуся китайскому влиянию. Тем более, что в случае с США их сырьевые интересы нередко пересекались с французскими.

В этих условиях Пентагон разработал программу создания Африканских сил быстрого антикризисного реагирования численностью 12 тысяч человек, которые должны были быть распределены по миротворческим бригадам из семи наиболее подходящих для взаимодействия с США африканских стран.

Их основу должны были составлять высокомобильные парашютно-десантные батальоны, обладающие современным техническим оснащением, которые в случае необходимости могли быть экстренно переброшены транспортной авиацией или вертолетами в ту или иную точку Африки для защиты той или иной собственности, иностранных граждан или даже операций «по принуждению к миру».

Следует особо заметить, что возможностью создания таких подразделений обладает ограниченное количество африканских стран с наиболее развитыми в техническом плане вооруженными силами, среди которых заметно выделяется Алжир, который намерен заметно усилить мобильность своих силовых структур.

Не случайно, что в последние месяцы алжирское руководство интересовали вооружения, с помощью которых оно будет способно проводить комбинированные боевые операции далеко за пределами своей территории. Например, речь идет о транспортных вертолетах большой вместимости вроде тех же Ми-26 и дальних «океанских» фрегатах.

При этом изначально американская сторона настаивала на том, чтобы подобные подразделения были «многонациональными». Это облегчило бы «бюрократические» согласования относительно их применения и позволило бы избежать трений с отдельными государствами в случае формирования таких соединений по принципу «моноэтничности».

И неудивительно, что Пентагон планировал создать такие бригады «под себя». Не случайно, что они указывали: санкции на их использование «не обязательно следует поручать местным организациям вроде Организации Африканского Единства (ОАЕ)».

В качестве структур, которые бы могли санкционировать подобные действия, по их мнению, могли бы выступить и региональные органы. В частности, в качестве одного из них при проведении операции в Мали рассматривалось ЭКОВАС (Экономическое сообщество стран Западной Африки).

А это подразумевало создание особых «секторальных» бригад для разных африканских зон. Например, в южной части континента основная ответственность должна была лечь на ЮАР. В восточной части Африки эту роль уже фактически исполняют вооруженные силы Эфиопии.

Между тем, опыт взаимодействия с африканскими региональными организациями не всегда показывает их эффективность. Достаточно вспомнить о том, что попытки передачи или делегирования полномочий в тех или иных конфликтных зонах наблюдались ещё с конца 1990-х гг. в связи с заметным обострением конфликтов в Тропической Африке.

Это в том числе касается и ЭКОВАС. Учитывая то, что входящие в него в основном малые страны не могли создать полноценные силы для осуществления подобных операций ввиду малочисленности и неразвитости собственных вооруженных сил, определенные надежды в этом отношении Вашингтон питал в отношении Нигерии как самой крупной во всех отношениях региональной державы, обладающей крупными денежными и силовыми ресурсами.

Однако в данном случае на примере заметной активизации на ее территории в северной и центральной части радикальных исламистов из организации «Боко Харам» очевидно, что сейчас она явно не пригодна к подобной роли и что ей самой, вероятно, в будущем может понадобиться иностранная помощь для борьбы с террористами. Не исключено, что алжирской, поскольку именно АНДР с момента прихода к власти в стране президента А.Бутефлики активно развивала с Нигерией отношения в экономической и политической сферах.

Потребность в создании подобных сил с алжирской стороны обусловлена ухудшением общей ситуации в плане безопасности не только в северной, но и западной части Африканского континента. В этих условиях Алжир является одним из главных потенциальных участников подобного разделения зон ответственности в Африке, откуда западные страны во многом черпают свои сырьевые ресурсы.

Идея предоставить ему роль «надсмотрщика» в регионе вытекает и ввиду того, что, фактически, от нее отказалось королевство Марокко, старый союзник Запада в Северной Африке. Которое к тому же нередко излишне злоупотребляет своими связями с той же Саудовской Аравией, которая на протяжении последних десятилетий таким образом пыталась усилить своё влияние в регионе. И, как показывает ситуация с проведением операции в Мали, его руководство, фактически, согласилось играть лишь вспомогательную роль при проведении подобных миротворческих операций, предоставляя американским БПЛА действовать со своей территории.

Учитывая же заметное ухудшение после свержения режима Каддафи ситуации в Сахеле и непростого положения в Нигерии, «региональные» полномочия Алжира в данном случае могут быть расширены еще больше. В свою очередь, операции в центре Африки ввиду отсутствия крепкого местного лидера со стабильной общественно-политической ситуацией и современными силовыми структурами также могут лечь на плечи бригад из Алжира и ЮАР.

Следует предположить, что подобные предложения Вашингтона могут преследовать и иные цели. Так, втягивание Алжира в застарелые африканские конфликты автоматически приведет к отвлечению его ресурсов на второстепенные цели. А неспособность решить ту или иную проблему и погасить тот или иной конфликт позволит снизить достаточно высокий авторитет Алжира в Африке.

Пропорционально этому должна понизиться его активность на арабском направлении. В том числе на сирийском и израильско-палестинском. По крайней мере, ранее его внешнеполитическая активность не всегда согласовывалась с некоторыми аспектами американской ближневосточной стратегии. Например, в этом ряду следует рассматривать и оказываемую Алжиром военно-техническую поддержку сирийскому режиму, в том числе поставки горючего, используемого армейскими подразделениями САР и дипломатические действия в Лиге арабских государств (ЛАГ).

В этой связи санкционирование «сверху» его деятельности было бы удобно и выгодно как для Алжира, так и для США. Для алжирского руководства участие в подобных геополитических играх является очень важным индикатором того, что в ближайшей перспективе США как главный представитель западного мира не станет пытаться демонтировать или дестабилизировать алжирский режим. А без участия Вашингтона попытки имеющихся недоброжелателей вроде той же Саудовской Аравии, а при определенном раскладе  Франции и некоторых других западных стран не будут столь эффективными.

Платой за это, по мнению США, может стать не только заключение взаимовыгодных контрактов в военной и гражданской сферах, но и постепенная демократизация общественно-политической жизни в этой стране. До сих пор отсутствие соответствующего прогресса препятствовало привлекательности Алжира не только как внешнего торгового партнера, но и как приемлемого с политической точки зрения участника диалога.

Между тем, пока стороны далеки от согласования позиций. Не случайно, что в вышеупомянутой статье газеты The New York Times указывалось, что убедить алжирское руководство «будет нелегкой задачей».

Последнее замечание сделано не случайно: несмотря на то, что с приходом к власти в Алжире президента Абдельазиза Бутфелики диалог с США заметно сдвинулся с фактически «мертвой точки», до тех пор он развивался очень сложно. Не в последнюю очередь это было обусловлено ситуацией 1990-х гг. Тогда алжирское руководство вело ожесточенную борьбу против вооруженной исламской оппозиции, которая зачастую сопровождалась массовыми нарушениями прав человека и даже послужила поводом для начала расследований в некоторых западных странах на предмет причастности некоторых представителей силовых структур АНДР к совершению военных преступлений.

Еще одним индикатором, косвенно сигнализирующим о том, что договоренности пока не заключены, стала отмена ноябрьского визита в Алжир госсекретаря США Джона Керри под предлогом необходимости осуществления срочных консультаций по иранской ядерной программе. Одной из причин может быть то, что до сих пор Алжир не является удобным в политическом плане партнером Вашингтона.

Следует особо заметить, что, несмотря на порой жесткую критику с американской стороны за «недемократичность» алжирского режима, который та же газета The New York Times называет «алжирской версией Кремля», до сих пор его представители не проявили реальной готовности либерализовать общественно-политическую жизнь в стране.

Несмотря на соответствующие заявления президента АНДР А.Бутефлики, демократические достижения застыли на уровне весны 2011 г., когда под напором народного недовольства местные власти пошли на «выпускание пара» путем предоставления незначительных уступок, в том числе создания новых политических организаций и предоставление чуть большей свободы СМИ, чем это было раньше.

С другой стороны, существуют свои претензии и у лидеров АНДР, которые не утратили полностью прежних подозрений относительно истинных замыслов США в регионе. Многие в Алжжире помнят о том, что еще несколькими годами ранее в похожем формате развивались отношения между Западом и ливийским лидером Муаммаром Каддафи.

Между тем, в случае реализации подобного сближения это может привести к самым серьезным политическим изменениям не только в Магрибе, но и в Африке в целом, что в перспективе создает угрозу вытеснения России из ряда стран, включая Алжир и понижению уровня сотрудничества между ними.