20 ноября 2013 г. в Женеве начался очередной, уже третий при президенте Ирана Хасане Роухани, раунд переговоров «шестерки» (пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН и Германии) с Ираном. 22 ноября в Женеву прилетел министр иностранных дел России Сергей Лавров, а 23 ноября к нему присоединился государственный секретарь США Джон Керри. Министры иностранных дел Великобритании, Германии, Франции и Китая также приняли участие в переговорном процессе. Таким образом, как и на предыдущих (ноябрьских) переговорах, раунд, изначально проходивший на уровне заместителей министров иностранных дел, затем вышел на министерский уровень.
23 ноября в женевском отеле «Интерконтиненталь» прошел ряд двусторонних и многосторонних встреч. В большинстве из них приняли участие Верховный представитель Европейского союза (ЕС) по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон и министр иностранных дел Исламской Республики Иран (ИРИ) Джавад Зариф. Переговорный процесс был закончен только 24 ноября.
Накануне этого раунда переговоров позиция Франции по иранской ядерной проблеме существенно смягчилась и перестала отличаться от американской. Это проявилось во время визита в Израиль президента Франции Франсуа Олланда, состоявшегося в период проведения рассматриваемых переговоров в Женеве.
Итогом состоявшихся переговоров стало подписание промежуточного соглашения в виде «Совместного плана действий», которое определило как первоочередные, так и заключительные шаги ИРИ и Запада по урегулированию иранского ядерного кризиса. Несомненно, это крупный дипломатический успех.
Принятие в Женеве «Совместного плана действий» не привело к стратегическому прорыву в разрешении иранского ядерного кризиса. Это больше тактический успех, так как указанный документ не основывается на российском принципе «поэтапности и взаимности». Конечно, в нем есть два этапа: начальный и конечный, но отсутствует «дорожная карта» движения по этому маршруту. Как будет отмечено ниже, нет в этом документе и взаимности.
Сама возможность подписания указанного документа была выработана в ходе продолжительных американо-иранских переговоров накануне открытия в конце сентября 2013 г. 68-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. По некоторым данным, в Султанате Оман уже после избрания Хасана Роухани президентом ИРИ было проведено пять встреч представителей указанных государств. С американской стороны в них принимали заместитель государственного секретаря Уильям Бернс и советник вице-президента по международным делам Джейк Силливан. В ходе проведения таких встреч обсуждалась не только ядерная проблема, но и вопросы региональной безопасности. Как следствие, Тегеран согласился на осуществление по собственной территории транзита американских грузов в интересах группировки иностранных войск, действующей в Афганистане. И первый такой транзит в виде контейнерных грузов уже был осуществлен.
Следовательно, нынешнее соглашение по ядерной проблеме носит больше двусторонний (американо-иранский) при российском посредничестве характер. Его появление во многом обусловлено неспособностью Вашингтона решить афганскую проблему. В таких условиях разрешение ядерной проблемы в принципе не может быть достигнуто. Вместо этого возможно лишь ослабление ядерного кризиса.
С другой стороны, «Совместный план действий», по сути, является ультиматумом ИРИ, который был принят. Причина такого шага состоит в том, что иранскому руководству по внутриполитическим причинам было необходимо ослабить чрезвычайно болезненные финансово-экономические санкции, введенные Западом против ИРИ. В результате, Тегеран принял жесткие требования, особенно в отношении мониторинга иранских ядерных объектов.
В частности, ИРИ теперь обязана обеспечить ежедневный доступ инспекторов МАГАТЭ на предприятия по обогащению урана в Фордо и Натанзе, где устанавливается аппаратура постоянного наблюдения за количеством расщепляющегося материала. На регулярной основе инспектора Агентства получают доступ к объектам, где собираются газовые центрифуги, местам производства их компонентов и складирования, а также к урановым шахтам и заводам по производству уранового концентрата. Ранее места производства газовых центрифуг, добычи урана и производства уранового концентрата находились вне поля зрения инспекторов МАГАТЭ.
Тем не менее, реализация первого этапа «Совместного плана действий» повысит уровень взаимного доверия, которого так не хватало сторонам на протяжении всех лет переговоров. Иранская ядерная программа станет и более прозрачной для международного сообщества.
Кроме того, в течение трех месяцев Тегеран должен представить МАГАТЭ обширную информации по всем ядерным объектам с детализацией по каждому зданию (сооружению). В первую очередь это касается строящегося с сентября 2004 г. в Араке исследовательского тяжеловодного реактора IR-40, который может нарабатывать ежегодно 9 кг плутония. Этого достаточно для изготовления одного ядерного боезаряда, но требует создания промышленной инфраструктуры по переработке отработанного ядерного топлива (ОЯТ). Сейчас такая инфраструктура в ИРИ отсутствует.
Не менее серьезны ограничения и в области реализации иранской ядерной программы. Так, на шесть месяцев полностью приостанавливается процесс дообогащения урана с 5% до 20%. К настоящему времени в ИРИ накоплено 196 кг гексафторида урана, обогащенного до 20%. Половина из него переводится в оксидную форму с целью изготовления ядерного топлива для Тегеранского исследовательского реактора, а оставшаяся половина обедняется до уровня не более чем 5% по изотопу урана-235. Это существенно уменьшает возможность быстрой наработки в Иране оружейного материала на первый ядерный боезаряд, если такое политическое решение будет принято. Однако никто не будет создавать всего один ядерный боезаряд. Скорее всего, речь будет идти о десяти таких зарядов ввиду необходимости создания минимального ядерного потенциала с учетом проведения ядерного испытания.
На предприятиях по обогащению урана в Натанзе и Фордо наработка урана с обогащением до 5% продолжается, но только на действующих газовых центрифугах. По состоянию на 9 ноября 2013 г. на основном предприятии в Натанзе было полностью смонтировано 90 каскадов газовых центрифуг малой мощности Р-1 (иранское название — IR-1) и завершены подготовительные работы по монтажу еще 36 каскадов центрифуг Р-1. В совокупности это составило 15420 центрифуг Р-1.
Однако гексафторид урана подавался только в 52 каскада газовых центрифуг этого типа. В стадии тестирования там находились 6 каскадов в виде 1008 усовершенствованных центрифуг типа IR-2m, которые в 2-4 раза производительнее газовых центрифуг Р-1. Дополнительно монтировалось еще 12 каскадов центрифуг IR-2m. Однако гексафторид урана на центрифуги IR-2m не подавался. Указанное ограничение существенно уменьшает темпы наработки в ИРИ низкообогащенного урана (НОУ), так как позволяет это осуществлять только на действующих центрифугах Р-1. Более того, весь наработанный за шесть месяцев НОУ будет переведен в оксидную форму, непригодную для процесса дальнейшего обогащения урана.
На указанный срок полностью приостанавливаются все виды работ на исследовательском тяжеловодном реакторе IR-40 в Араке. Не будут создаваться предприятия по обогащению урана и переработке ОЯТ. Под контроль МАГАТЭ будут поставлены все ведущиеся в Иране научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы в ядерной сфере.
И за все это Тегеран практически ничего не получил, кроме, как он считает, самого главного — признания своего права на обогащение урана как члена Договора о нераспространении ядерного оружия.
С другой стороны, ИРИ мало и потеряла. Так, согласно «Совместного плана действий» Иран сохранит за собой право по обогащению как в период первой (нынешней), так и последней стадии, направленной на достижение всеобъемлющего соглашения по ядерной проблеме. Это означает, что впервые с начала переговоров в 2003 г. международное сообщество признает программу по обогащению Ирана и соглашается с тем, что указанная программа будет сохранена. И это делается вопреки многолетней политике, направленной на полное прекращение обогащения урана, что закреплено в соответствующих резолюциях Совета Безопасности ООН и МАГАТЭ. Причем в указанном соглашении не содержится каких-либо требований к Ирану о предоставлении ответов, доступа к специалистам (объектам) или предоставления информации о возможной военной составляющей ядерной программы.
Помимо этого, международное признание получил строящийся в Араке тяжеловодный исследовательский реактора. В указанном документе не требуется его закрытия, что предполагает наличие в ИРИ плутониевой программы. В результате сохраняется потенциал, который может быть использован для накопления оружейного плутония.
«Совместный план действий» позволяет Ирану проводить исследования и вести разработки усовершенствованных газовых центрифуг. Следовательно, Тегеран будет находиться в выгодной с технологической точки зрения позиции, если будет принято решение о повышении степени обогащения урана, вплоть до оружейного. Поэтому подписанное в Женеве соглашение позволяет Ирану приблизиться к прорывным технологиям в ядерной сфере
Следует заметить, что ИРИ сохраняет текущий запас гексафторида урана, обогащенного до уровня 5%, который составляет 7154 кг. Накопленный в течении последующих 6 месяцев НОУ будет переведен в оксидную форму, но этот процесс является обратимым, так как в ходе конверсии можно вновь получить гексафторид урана. Как следствие, ИРИ имеет уже сейчас потенциальную возможность создания от 5 до 7 ядерных боезарядов на основе оружейного урана.
С другой стороны, Запад не пошел на смягчение в отношении Ирана наиболее жестких финансово-экономических санкций в области экспорта иранской нефти, банковских услуг и страхования морских перевозок грузов. Вместо этого было обещано не ужесточать санкции со стороны Совета Безопасности ООН, США и ЕС, а также не снижать объема экспорта иранской нефти. И это при том, что нынешние объемы такого экспорта уже снижены до 1,1 млн баррелей в день. В результате сокращения более чем в два раза экспорта нефти ИРИ только на этом теряет в год от 40 до 50 млрд долл. На этом фоне кажется незначительной уступка Запада в виде возврата Тегерану 4,2 млрд долл., как скопившейся на зарубежных банковских счетах выручки за ранее поставленную нефть.
Конечно, США и ЕС приостанавливают действие санкций в отношении экспорта иранских нефтепродуктов, золота и драгоценных металлов. Вашингтон принимает аналогичные меры в отношении иранской автопромышленности и поставок в ИРИ запасных частей для гражданской авиации. Для ИРИ также существенно снижаются ограничения при закупке продуктов питания и сельхозпродукции, медицинских препаратов и соответствующего оборудования. Помимо этого ИРИ разрешили перевести 400 млн долл. в интересах обучения на Западе иранских студентов.
Однако это никак не связано с созданием в ИРИ ракетно-ядерного потенциала. Введение подобных ограничений было явно избыточным, а их финансовые последствия, даже на Западе, оцениваются всего в 3 млрд долл. При этом в США до сих пор хранится порядка 100 млрд долл., полученных от иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви (на начала 1979 г. эта сумма составляла 25 млрд долл.).
На первый взгляд, Запад одержал победу. Ему удалось на шесть месяцев приостановить реализацию иранской ядерной программы, сохранив жесткие финансово-экономические санкции. Это позволит и далее оказывать мощное давление на Тегеран, максимально ограничивая его деятельность в ядерной сфере. Однако решение рассматриваемой проблемы лишь отложено. Подобное уже наблюдалось в 2003 г. Тогда переговоры с «большой тройкой» ЕС вел секретарь Высшего совета национальной безопасности ИРИ Хасан Роухани. Он смог убедить Верховного лидера Али Хаменеи добровольно приостановить процесс обогащения урана. Но это мало повлияло на разрешение иранской ядерной проблемы, так как ИРИ смогла сохранить созданный ракетно-ядерный потенциал. Спустя два года Тегеран приступил к его существенному наращиванию. В результате к нынешнему времени ИРИ удалось выйти на практически промышленный уровень обогащения урана.
Подписанное в Женеве промежуточное соглашение лишь существенно ограничило на шесть месяцев реализацию в ИРИ ядерной программы. При этом Запад не смог добиться от ИРИ добровольного выполнения Тегераном требований Дополнительного протокола (1997 года) к Соглашению с МАГАТЭ о применении гарантий. Как следствие, инспектора МАГАТЭ будут посещать только заявленные ИРИ ядерные объекты, контроль за которыми и так обеспечивался, хотя и носил менее жесткий характер.
Более того, Иран не только добился признания своего права на обогащение урана, но и продолжил этот процесс в отношении обогащения урана до 5%. Те же ограничения по обогащению, которые Тегеран взял на себя будут действовать только в течении последующих шести месяцев. И крайне сложно даже продлить эти ограничения, а тем более – приостановить иранскую ядерную программу на несколько лет, о чем без серьезных на то оснований мечтают на Западе.
Вполне возможно, что ИРИ не удастся добиться большего в отношении смягчения финансово-экономических санкций ЕС, США и их союзников. Но это для президента Хасана Роухани даже выгодно, так как не требует идти на дальнейшие уступки вопреки мнению многих представителей иранской элиты.
Существует проблема и различной интерпретации подписанного соглашения в отношении права Ирана на обогащение урана.
Таким образом, иранский ядерный кризис сохранится и в перспективе, но его глубина несколько уменьшится. Как для американского, так и иранского руководства это вполне достаточно, хотя и по разным причинам. Так, президент Обама сможет, с одной стороны, сохранить союзнические отношения с Израилем и стратегического партнерства с Саудовской Аравией, а с другой – использовать потенциал ИРИ в целях сохранения своего присутствия в Афганистане. Президент Роухани, со своей стороны, укрепит собственные позиции внутри страны и начнет движение страны по выходу из международной изоляции. В этих условиях можно говорить лишь о начале долгого процесса разрешения ядерного кризиса, исход которого остается неясным для международного сообщества.