О кризисе национализма в регионе Ближнего Востока

«Парад автономий», который мы наблюдаем в регионе со времени начала т.н. «арабской весны», в первую очередь, в ныне мятежном Ираке, а также Ливии или Сирии, является индикатором кризиса государств-наций в регионе.

Справедливости ради следует отметить, что законодателем моды в этом направлении стал отнюдь не Ближний Восток. Фактически новую страницу в истории международных отношений открыло признание Косово, что дало возможность, в свое время, Генри Киссинджеру объявить о «смерти Вестфальской системы» и, соответственно, бессмысленности идеи государственного суверенитета.

В сущности эпоха, во время которой единственно легитимной формой существования государств было т.н. национальное государство (nation-state), подходит к концу. В мировой политике наступает время, когда суверенитет этого самого nation-state все более противоречит формирующейся реальности.

Этот процесс характеризуется, прежде всего, распылением власти: из-под ног национальных бюрократий властные полномочия стремительно расползаются как наверх — к различным наднациональным институциям, так и вниз — к т.н. институтам гражданского общества, или региональным сообществам (в качестве пилотной такой «сетевой» государственной структуры позиционируются Европейский союз).

Судя по всему, ту же тенденцию мы начинаем наблюдать ныне и в регионе Большого Ближнего Востока. Однако результаты всего этого могут быть совершенно противоположными, поскольку, в отличие от Европы, эти процессы являются не столько следствием интеграционных тенденций, сколько показателем архаизации т.н. «арабского мира», возвращением региона к племенной идентичности.

Что, в общем-то, и неудивительно. Ведь, как известно, арабский национализм – это романтическое антиколониальное движение прежде всего армейских элит, пропитанных идеями Запада, которые искренне верили, что с созданием европейских государственных институтов жизнь также автоматически подтянется к европейскому уровню. А это, в свою очередь, даст возможность эффективно противостоять появившемуся во второй половие прошлого века «общеарабскому раздражителю» — Государству Израиль.

Прозападные армейские романтики не смогли понять, что, в отличие от Европы (да и того же Израиля), арабский национализм — это типичная «химера». Ведь на осколках бывшей Османской империи в середине прошлого века полностью преобладала племенная идентичность, а посему не было никаких условий для буржуазных революций, а, значит, и создания nation-state.

Поэтому и стремление Г.А.Насера, М.Каддафи, С.Хусейна или Асада-старшего к этатизму, секуляризму и деколониализму было глубоко чуждо населению и терпелось «улицей» в этих странах пока шло глобальное противостояние между Москвой и Вашингтоном.

С развалом же биполярного мира и, соответственно, прекращения поддержки со стороны главного союзника националистов в регионе – СССР, арабские национальные государства превратились, в сущности, в «заброшенное геополитическое поле». К тому же поражения в трех арабо-израильских войнах, в которых «первую скрипку» с арабской стороны играли как раз националистические режимы, и вовсе сделали апологетов национализма на «арабской улице» крайне непопулярными.

В результате, в конце прошлого века был взят курс на идеологию победителя в «холодной войне» — либерализм западного типа. Однако и этот вариант, похоже, не пришелся «ко двору» арабскому миру. И в итоге, идеологический вакуум с конца 2010 года пытаются заполнить исламисты, ведомые вначале Катаром, а теперь Саудовской Аравией.

Впрочем, в тех арабских государствах, где уже десятилетиями привыкли к прелестям светской жизни, начали все больше расти опасения насчет распространения на своей территории ваххабитской модели организации общества, присущей главным нынешним «интеграторам» арабского мира, что привело к заметному угасанию «интеграционного куража» со стороны Дохи да, в общем-то, и Эр-Рияда.

Таким образом, главные заводилы «арабской весны», нанеся ощутимый удар институту государства-нации в регионе, оказались неспособны предложить арабскому миру обещанный «новый Халифат».

А это значит, что, скорее всего, с разрушением арабских государств-наций мы станем свидетелями не аналога «арабского ЕС», а «большого регионального Сомали».

И на это имеются веские основания. Сюда можно отнести и «парад автономий» в Ираке, начавшийся осенью 2011 года в Салахаддине, а затем в Басре, Фалудже, Дияле, Ниневии и ряде других городов. Это и вопрос о провозглашении независимости автономного Региона Курдистан в Ираке, а также создание автономного района «Западный Курдистан» на севере Сирии, близ границы с Турцией.

Ну и, разумеется, это всполошившее многих решение т.н. «Конгресса народа Киренаики», прошедшего в окрестностях Бенгази, о создании «союзного федеративного района Барка», антиправительственное восстание в Бани-Валиде, а также автономистские настроения в Мисурате, Себхе и других регионах Ливии.

Характер того, что происходит в этих регионах демонстрирует, что за всеми этими автономистскими региональными тенденциями и ослаблением национальных государств все более отчетливо прослеживается не упомянутая европейская регионализация, а возвращение к той самой племенной идентичности. Т.е., налицо типичная трайбализация Большого Ближнего Востока.

Это на европейском континенте нынешние «постнациональные» процессы могут привести к реализации концепции Европы регионов в духе традиционной немецкой геополитики — от среднеевропейского проекта пастора Ф.Науманна до идеи панрегионов К.Хаусхофера и концепции больших пространств К.Шмитта, предполагающих полноценную интеграцию, реальное самоуправление территорий, кооперативный характер отношений центра и регионов, субсидиарность, солидарность, учет исторически сложившейся культурной специфики регионов, социальную направленность, приоритет регионального уровня власти и трансграничного сотрудничества.

На ближневосточной же ойкумене разрушение nation-state — это прямой путь к архаизации региона, его «сомализации» и перманентным межплеменным столкновениям в борьбе за природные ресурсы.

Широко распространено мнение, что «глобальные игроки», собственно, и делают на это расчет. Ведь трайбализация богатого углеводородами региона – это мечта любого импортера энергоносителей, т.к. договориться с вождем какого-нибудь «местечкового» племени, владеющего значительными запасами нефти или газа и не отягощенного общенациональными проблемами, гораздо легче.

Если это так, то ускорение процесса разложения национальных государств в регионе представляет собой весьма опасную игру в непосредственной близости от европейского континента с непредсказуемыми последствиями.

56.75MB | MySQL:106 | 0,605sec