31 марта 2014 года в Вене состоялся Четвертый семинар по взаимосвязи физического и финансового рынков энергетики, результаты которого показали, что семинар провести можно, а четкую границу между финансовым и физическим рынками углеводородов – не так-то и просто.
Для компаний, работающих в энергетике, всегда было важно соотношение спроса и предложения на свой товар. И если спрос на углеводороды можно увеличить за счет таких производных финансовых инструментов, как форварды и фьючерсы (торговля которыми возможна благодаря вводу марок WTI, Brent, Dubai, пр.), то предложение полностью зависит от дорогостоящей энергетической инфраструктуры конкретной страны. Инфраструктура в свою очередь зависит от стратегии развития энергосектора страны. Так если США начнут экспортировать углеводороды в 2018 году, о чем свидетельствует среднесрочный прогноз BP, предложение на мировом рынке окажется больше спроса, что может повлечь снижение цены на сырье. Для стран, входящих в ОПЕК, данное понижение будет менее ощутимо, чем для России по причине более низкой себестоимости ресурсов. С другой стороны не стоит забывать, что события «арабской весны» заставили все арабские страны-члены ОПЕК увеличить социальные выплаты из бюджета, и именно эта статья бюджета пострадает в первую очередь при снижении мировой цены на нефть.
У России с нынешней ставкой НДПИ и системой налогообложения конкурировать за рынки сбыта с американскими компаниями, занимающимися добычей сланцевых углеводородов, не получится, так как последние освобождены от уплаты налогов до 2020 года, не выплачивают дивиденды акционерам и имеют доступ к займам на самых выгодных условиях. На фоне снижения импорта нефти в США (по некоторым данным, импорт нефти в 2013 году составил рекордные 5 млн барр. в день) вопрос экспорта сланцевой нефти США в страны АТР зависит от того, как именно будет использоваться инфраструктура, построенная для экспорта сырья, т.е. будет ли она построена для организации экспорта в АТР (непосредственно для АТР) или же для организации такого экспорта, который будет в первую очередь выгоден США. По мнению ОПЕК, экспорт американского сланцевого газа в АТР и ЕС (благодаря заводам по сжижению природного газа в Луизиане и Орегоне) начнется в 2018 году, то есть раньше, чем экспорт нефти; своего максимума добыча углеводородов в США достигнет после 2020 года.
Интересна также ситуация в Еврозоне, где существует порядка 70 регуляторов разного уровня, контролирующих топливно-энергетический комплекс. В итоге получилась картина, при которой мировая марка для торговли сырой нефтью Brent (и ее компоненты Brent, Forties, Oseberg и Ekofisk), разработанная на основе оценки запасов Северного моря, теряет свою долю рынка по причине истощения основных месторождений в Северном море. Согласно мнению аналитиков Platts, для того, чтобы Brent смог укрепиться на рынке ЕС и АТР, «требуется введение этой торговой марки в новых регионах, в том числе в России». Сейчас предпринимаются шаги по увеличению доли Brent на рынке Китая.
Ситуация в Украине и увеличение цены российского газа не должно оказать значительного влияние на европейский рынок в долгосрочной перспективе.
В то же время для России открывается возможность укрепления собственных марок нефти, к примеру Urals, или же разработки единой с Китаем и другими странами АТР марки. Строительство нефтепровода ВСТО в данной ситуации может служить катализатором данного процесса.
Омар Абдул-Хамид, начальник отдела энергетических исследований в ОПЕК не обошел вниманием сотрудничество с Россией: «ОПЕК и Россия на одной стороне рынка. Россия осознала значимость хорошо выстроенного диалога со своими потребителями. В этом также заключается успех ОПЕК, даже несмотря на то, что мы и для 2014 г. прогнозируем мировой рост спроса на нефтяное сырье».
Финансовые рынки, на которых игроки стремятся к максимизации собственной прибыли, не всегда действуют согласно политике крупнейших нефтегазовых компаний, доступ которых в механизмы финансового регулирования ограничен. Зачастую дополнительные финансовые возможности открываются игрокам именно в тех ситуациях, где нет четких регуляционных механизмов или же при торговле такими сырьевыми активами, спрос и предложение на которые ограничены. В итоге определить, какие именно институты и как влияют на стоимость углеводородов довольно сложно.
Высокий уровень ликвидности углеводородных активов не компенсируется низким спросом на покупку форвардов и фьючерсов на нефть. Компания, произведя 1 баррель сырой нефти, хочет как можно быстрее его реализовать на рынке производных финансовых инструментов и получить при этом свою прибыль. Компания, покупающая этот баррель нефти на рынке деривативов, не стремится его быстро купить даже по заниженной цене, потому что понимает, что конечные потребители не будут наперед платить за еще не использованное электричество, еще не залитый в бак машины бензин, еще за неиспользованный газ.
Повышение прозрачности энергосектора, как одна из инициатив G-20, и рост игроков на рынке энергосырья могут оказать положительное влияние на работу финансовых и физических рынков углеводородов.
Если говорить о том, куда стоит стремиться финансовому нефтяному рынку, то можно привести пример с рынком на зерно, где на каждом этапе от производителя до конечного потребителя прослеживается ценообразование и управление рисками. Для того, чтобы сложилась такая система потребовалось порядка 150 лет. В то время как на данный момент финансовому рынку нефти всего лишь 35 лет.
Ежегодный семинар по взаимосвязи физического и финансового рынков энергетики организуется 4-й раз при участии МЭФ, ОПЕК и МЭА, к обсуждению приглашаются специалисты из энергокомпаний, брокерских домов, компаний, занимающихся продажей сырья, банков, а также представители министерств энергетики (общее количество участников составило порядка 100 человек).
Данная встреча была также частично приурочена к Министерской встрече, которую МЭФ проведет в Москве совместно с Минэнерго в мае этого года.