Реальная угроза наступления «Исламского государства» (ранее «Исламского государства Ирака и Леванта) в государствах Арабского Машрика, прежде всего, в Ираке и Сирии способствовала тому, что впервые за 3 года развития вооруженного сирийского конфликта, его основные участники осознали глобальную опасность этой организации. Сегодня, похоже, к ним приходит понимание необходимости формирования международного и регионального консенсуса по сирийскому вопросу, и выводу Сирии из кризиса. В настоящее время, практические все, включая Иран и КСА, а также противоборствующие сирийские стороны сходятся в том, что ИГИЛ в обозримой перспективе может представлять реальную угрозу, по крайней мере, странам Арабского Востока и монархиям Персидского залива и с этой организацией необходимо бороться.
Возникновение ИГ в Сирии (некоторые причины и предпосылки)
Своими корнями ИГ уходит в Ирак, в отряды суннитского сопротивления, частично связанного с иракским филиалом «Аль-Каиды», сражавшегося против американской оккупации этой арабской страны. Сегодня ИГ возглавляет Абу Бакр аль-Багдади, который прежде руководил «Исламским государством Ирак» (ИГИ) – иракское отделение «Аль-Каиды». В Ираке сторонники А.Б.аль-Багдади сражались против правительственных структур, где господствовали шиитские элементы и делали это от имени иракских суннитов. Неслучайно, сегодня среди высшего командного состава ИГ можно встретить бывших высокопоставленных военных из армии Саддама Хусейна. Вот только где они все это время скрывались? Напомним, что на момент начла сирийского конфликта на территории Сирии (в основном, районы Аль-Гуты) находилось по разным данным от 1 до 1,5 миллионов иракских беженцев, которые спасались от иностранной оккупации Ирака.
ИГИЛ образовалась на территории Сирии из «Исламского государства Ирак», связанного с «Аль-Каидой», которая в бытность своей деятельности на территории Ирака прославилась атаками на правительственные войска и объекты и стала причиной многих жертв среди мирного населения.
Несколько основных факторов послужили вмешательству ИГИ в сирийские события. Это та конфессионально окрашенная война, которую вел асадовский алавитский режим против суннитского сопротивления и та обстановка хаоса гражданской войны, которая позволяла ИГИ установить свое политическое и военное присутствие в населенной преимущественно суннитами Сирии.
Укрепление ИГИ (в дальнейшем ИГИЛ) в Сирии происходило на фоне глубокого конфессионального конфликта в стране и той ненависти, которую испытывало суннитское населения в связи с жестокими действиями правительства Асада по подавлению мирного (в течение первых 8 месяцев) восстания.
Значительная часть сирийцев, которые сегодня сражаются в Сирии, не были до революции политически активны и не имели ярко выраженной идеологической и религиозной повестки. А многие и сегодня испытывают серьезные трудности с самоидентификацией (в религиозно-идеологическом плане) и окончательно не определились в своих политических предпочтениях. Будучи без оружия, лишенные поддержки извне они постепенно устремлялись к тем, кто одерживал победы над асадовским режимом, и вступали в их вооруженные отряды, тем более за весьма приличную зарплату. По степени военного превосходства оружием и боевым опытом, а также финансовым обеспечением отряды джихадистов намного превосходили сирийское национальное движение сопротивления.
Действительно, сирийское восстание явилось ответом на ту социально-политическую систему, которая существовала в Сирии более 40 лет и была крайне неэффективна с точки зрения разрешения острых социально-экономических проблем населения, обеспечения его безопасности, свобод и прав, социальной и религиозной справедливости, эффективности управления. В Сирии существовал авторитарный режим, главной целью которого была защита правящей алавитской группировки и связанных с ней элит. ИГИЛ никогда бы не смог возникнуть, если бы режим не практиковал жестких полицейских методов в отношении собственного населения и в начальные месяцы восстания попытался бы найти политическое, а не военное решение для того, чтобы погасить протестное движение которое носило мирный характер и вначале даже не требовало свержения режима.
В результате более чем 3-х летней вооруженной борьбы в сегодняшней Сирии основные институты государства, созданные режимом Асада, оказались разрушены либо существенно ослабли. Данное обстоятельство способствовало тому, что значительные части территории страны сделались легкой добычей различного рода экстремистских группировок.
ИГ в Сирии и Ираке (некоторые промежуточные итоги)
Создание ИГ мощной базы в Сирии к весне 2013 года обеспечило успех этой вооруженной группировки в Ираке, с одной стороны и явилось показателем слабости других вооруженных отрядов, сражающихся в Сирии против Асада. За последний год в Сирии ИГ сумел полностью захватить город Ракка, значительные части Дейр эз-Зора и стратегические участки территории Халеба (Алеппо), а также установить контроль за рядом пропускных пограничных пунктов на границе Сирии и Ирака. Сегодня численность ИГ в Сирии насчитывает приблизительно от 7 до 10 тысяч бойцов и имеет тенденцию к стремительному росту. По разным данным организация контролирует от 30 до 40% сирийской территории. По сведениям некоторых экспертов уже в ближайшее время численность бойцов в Сирии, сражающихся в ИГ, может достигнуть нескольких десятков тысяч человек. В Ираке ИГ смогло нанести поражение превосходящим силам иракской армии и захватил второй по величине город Мосул, а также немалое число современных вооружений, транспорт, средства связи, освободил из тюрем несколько тысяч своих сторонников. Под контролем ИГ оказались части Фалуджи, Тикрита и Рамади на западе Ирака. В целом сегодня ИГ контролирует в Ираке территорию сопоставимую по своим размерам с Иорданией с 5 миллионным населением.
ИГ – «секреты» успеха
Действительно ИГ постепенно захватывает все большие территории и ресурсы в Сирии и Ираке, и пытается установить там если не свое государство (в его традиционном понимании), то укрепить свою власть и ввести собственные порядки и нормы жизни в своей оригинальной трактовке шариата и мусульманского права. Данные действия ИГ служат магнитом для всех террористических и экстремистских групп, которые проходят там обучение и пополняют отряды джихадистов, действующих не только в регионе Ближнего Востока. Так, за последние три года в Сирию прибыло 12 тысяч иностранных бойцов, из которых около 2,5 тысяч приехали из стран Запада и могут вернуться туда с серьезным боевым опытом. Большинство прибывших джихадистов не сирийцы. Они приехали из Туниса, Ливана, Ливии, КСА, Марокко которые рассматривают собственные власти как ближайшего противника, с которыми нужно разделаться сначала, а потом двигаться на Запад.
Сегодня ИГ владеет значительной частью территории и ресурсов в Сирии и Ираке, а также получил доступ к современным видам вооружений в обеих странах. Однако, одним из главных преимуществ ИГ в войне служат финансовые средства.
За счет контроля за рядом нефтеносных районов Сирии и Ирака, пропускных погранпунктов, помощи от частных благотворительных организаций и связей с международным криминалитетом, ИГ имеет возможность аккумулировать значительные финансовые средства, которые тратит на покупку современного оружия, и привлечения наемников-профессионалов. Финансовое превосходство ИГ далеко превосходит средства других вооруженных группировок и даже Сирийской свободной армии (ССА), которая отчасти получает помощь от стран Запада, в том числе США.
ИГ – практические шаги, декларативные планы, некоторые политико-идеологические установки
Как указывает само название организации, она склонна рассматривать себя более как государство, нежели чем просто движение сопротивления режиму. Те же, кто отказывается подчиняться их законами, рассматриваются (как гражданские, так и военные) в качестве их врагов. В тоже время стремление ИГ к установлению Исламского государства на всей территории Ближнего Востока носит пока, на наш взгляд, во многом декларативный характер, хотя и провозглашается в качестве одной из конечных целей его борьбы.
В отличие от многих других вооруженных отрядов сирийской оппозиции ИГ не стремится к созданию в Сирии современного государства (базирующегося как на нормах, традициях, ценностях ислама, так и общих цивилизационных установках), а хочет разрушить его до основания, считая порождением Запада и на его месте установить подобие Халифата. С этой точки зрения Запад и его арабские партнеры — архитекторы и хранители современного типа государства в глазах ИГ являются его врагами и врагами ислама. Государство, которое стремится построить ИГ, и которое должно послужить реализации его планов, расположено в стратегически значимом регионе мира. В отличие от «ойкумены» исламского мира типа Афганистана и Йемена Сирия и Ирак, граничат с Ливаном, Иорданией, КСА, Турцией, Израилем, Ираном и обеспечивают доступ к нефтегазовым ресурсам, оружию, криминально-финансовым сетям, через которые они могут пополнять свой личный состав, боевой арсенал и финансовые запасы. С этой точки зрения США, страны Западной Европы, Персидского залива — первые цели этой организации. России также не стоит успокаиваться, особенно в свете недавних угроз со стороны ИГ.
Несмотря на перечисленные возможности ИГ это не делает эту организацию всесильной, как впрочем, и другие военизированные группировки, действующие на территории Сирии. Это и отряды сирийского вооруженного сопротивления, правительственные войска, подразделения ливанской «Хизбаллы» (часть которых сегодня покидает сирийскую территорию или принимает сирийское гражданство). А также, иракские шиитские милиции и иранские подразделения «Аль-Кодс». Все они находятся в более или менее равном положении с точки зрения военной мощи, которая позволяет им какое-то время удерживать захваченные районы и выживать там. Тем более, как показывает практика, местное население в Сирии, оказавшееся под властью ИГ достаточно быстро начинает проявлять недовольство установленными порядками и выступать против них, нередко с оружием в руках. Несмотря на свои военные достижения, ИГ сумело восстановить против себя практически все отряды сирийской вооруженной оппозиции различного спектра. Это и националистически настроенная ССА, поддерживаемая США и другими странами Запада, крупные исламистские группировки умеренного характера с национальной повесткой, поддерживаемые союзниками США в регионе типа КСА и Катара, а также ряд воинствующих отрядов салафитского движения. Последним открыто против ИГ выступил Башар Асад с остатками своих войск (август 2014 года). Несмотря на то, что все эти силы сражаются против ИГ, войну с ним они пока выиграть не могут.
Поэтому, если бы противники ИГ в Сирии и Ирака получили бы наконец, массированную военную и финансовую поддержку международного сообщества (которое пока лишь ограничилось известной резолюцией ООН) они теоретически могли бы справиться с ним. Однако на практике все выглядит куда сложнее и не так однозначно.
Поиск «товарищей» по борьбе в условиях отсутствия стратегий и единства мнений
Как в Сирии, так и за ее пределами среди тех, кто выступает против ИГ, сохранятся острые противоречия относительно партнеров, методов и средств борьбы. Данное обстоятельство не может не напоминать позицию различных отрядов сирийской оппозиции (гражданской и военной) которых объединяло одно – борьба против Асада и необходимость его смещения, что отчасти объяснялось сильной персонификацией института власти в сложившейся системе управления асадовской Сирией.
Так в самих США относительно происходящего в Сирии имеются абсолютно противоположные взгляды. Часть политиков и политологов, как например бывший посол США в САР Райан Крокер в декабре 2013 года высказывались в духе того, что Асад (если выбирать из двух зол между ним и ИГ) лучше для США как сторонник, чем противник. Другие выступают за то, чтобы занимать выжидательную позицию и дать возможность суннитским и шиитским экстремистам как можно больше истощить друг друга. Третьи рассматривают ИГ исключительно как террористическую угрозу и выступают за то, чтобы решать эту проблему исключительно военными метолами путем точечных авиаударов и т.п.
К тому же, на прошлой неделе президент Барак Обама заявил во время пресс-конференции, что у США нет пока стратегии борьбы с ИГ. Данное заявление вызвало шквал критики в социальных сетях и озабоченность в рядах американских союзников в Европе. Однако, как ни странно, способствовало тому, что немалое число стран стали становиться в очередь сторонников борьбы с ИГ, желающих принять в ней участие под знаменами США. Теперь Обаме оставалось лишь тщательно отобрать участников совместного похода против ИГ.
В тоже время, сложность стоящей перед Обамой задачи по выбору себе партнеров в борьбе с ИГ определяется во многом тем обстоятельством, что все они, так или иначе опасаются, что в случае нанесения США ударов по ИГ могут пострадать (напрямую или косвенно) их интересы. Так, несмотря на то, что режим Асада приветствовал нанесение США воздушных ударов по ИГ, он в тоже время предостерег американцев от односторонних действий без согласования с сирийским режимом. Россия также поддерживает такую постановку вопроса и считает, что лучшего партнера в борьбе с ИГ, чем Асад Западу не найти. Со своей стороны, представители сирийской оппозиции также поддерживают стремление США нанести удар по ИГ, но опасаются, что в случае координации США своих действий с Дамаском это может способствовать сближению сирийского режима с Западом и таким образом дать Асаду возможность удержаться у власти. Более того, удары еще не нанесены, а среди части оппозиции уже стали раздаваться голоса против действий США и их западных союзников против ИГ, которые как они опасаются, приведут в конечном итоге к координации с правительственными войсками. Многие антиджихадисткие активисты полагают, что борьба против ИГ может, в конечном счете, светись к войне против вооруженной исламской оппозиции. Таким образом, возрастает риск того, что в случае начала операции против ИГ ряд представителей антиджихадистких движений могут встать в ряды ИГ в борьбе с Западом.
Пока Б.Обама решает с кем он пойдет в бой против ИГ позиции этой организации лишь усиливаются, а ее угроза возрастает в перспективе.
Асад – ни друг, ни враг, а…, как?
В конечном итоге, в администрации США и правительствах ключевых стран Западной Европы пока приходят к выводу, что режим Асада вряд ли может рассматриваться как партнер в борьбе с ИГ. На самом деле Асад не может предложить требующуюся Западу помощь в борьбе с ИГ. Правительственные войска испытывают острую нехватку личного состава, вооружений, а главное не пользуются поддержкой среди большинства местного населения. К тому же асадовская армия лишена каких-либо «точек опоры» в районах, находящихся под контролем ИГ, которые она полностью утратила за то время когда эти районы им контролировались.
Начиная с июля 2014 года, Асад постоянно сдает ИГ свои позиции. Недавний захват ИГ базы ВВС в Табка – стратегическом районе в провинции Ракка — явился ярким свидетельском возможностей Асада в борьбе с ИГ. Характерно, что в отличие от других районов, где в ходе боев с ИГ правительственные войска как правило, достаточно быстро отходили, в боях за Табка они проявили прежде невиданное упорство, уничтожив по некоторым данным около 150 бойцов ИГ. Однако как свидетельствуют ряд экспертов по тактике ИГ, бой за Табку шел по его сценарию. В ходе сражения отряды ИГ применили около 100 атак смертников, заранее, таким образом, спланировав потери, и, в конечном итоге, взяли этот стратегически важный объект.
После захвата Табка впервые целая провинция Ракка оказалась под полным контролем ИГ. Таким образом, ИГ получило стратегическое преимущество, открыв себе путь в северные районы Сирии, в том числе в стратегически важный район Идлиба, который пока еще удерживают представители «умеренной» исламской вооруженной оппозиции.
К тому же падение базы в Табка нанесло тяжелый удар по морально-психологическому состоянию личного состава правительственных войск и сторонникам Асада. Табка являлась важнейшим опорным пунктом режима (из 28 баз), а публичная казнь нескольких сотен захваченных в плен солдат, побудила многих сторонников Асада поставить вопрос об эффективности нынешнего военного руководства Сирии, его слабости и необходимости замены. Показательно, что в последние дни сильно изменилась риторика безусловных сторонников Асада из его близкого окружения. Около десятка человек из их числа (в основном, алавиты) были арестованы местными спецслужбами. Так, двоюродный брат Асада Дурейд аль-Асад даже потребовал смены министра обороны, начальника генштаба и командующего ВВС САР. Таким образом, сегодня даже среди асадовского окружения растет понимание того, что режиму в одиночку не справиться с угрозой ИГ. Однако это вряд ли заставит Башара Асада и его ближайшее окружение кардинально (а, главное, быстро) пересмотреть свое отношение к отрядам вооруженной сирийской оппозиции.
Дело в том, что, по оценке большинства серьезных экспертов по Сирии (автор скромно причисляет себя к их числу) ИГ и режим Асада имеют практически одинаковые взгляды по отношению к вооруженной и политической сирийской оппозиции. Они оба не рассматривают оппозицию как партнеров в общем политическом проекте, а скорее как своих противников, мешающих достижению их целей, и поэтому подлежащих уничтожению.
Если сирийскому режиму и удается пока выживать за счет того, что он подпитывает войной свой криминально-полицейский характер, те же факторы помогают выживать и ИГ. Действительно те характерные особенности режима, которые в течение более чем 3-х лет позволяли ему оставаться наплаву – играя на конфессиональных противоречиях, манипулируя культом власти и силы, эксплуатируя внедренные им самим в общество чувства взаимного недоверия, которые режим постоянно оживлял, играют в его пользу. Те же самые факторы использует ИГ для укрепления своих позиций.
Как метко выразился в свое время Фредерик Хофф (специальный советник Х.Клинтон по Сирии), проблема не в том, что Асад лучше или хуже «Аль-Каиды» в Сирии. Это две стороны одной и той же монеты. На самом деле Асад не заинтересован в уничтожении ИГ, позволял организации укрепляться в тех районах, которые он традиционно считал маргинализированными и враждебно настроенными к своей власти, и не считал нужным их контролировать. Действительно, стремление ИГИ создать собственное государство на отдаленных территориях делало эту организация неприоритетной целью борьбы для асадовского режима (по крайней мере, до середины августа 2014 года), которому она напрямую не угрожала. Правительственные войска концентрировали силы и вели бои преимущественно по линии Хомс, Халеб (Алеппо), Дамаск и других центральных районов Сирии, где сражались с отрядами вооруженной оппозиции, противостоящей ИГ. Пока режим вел борьбу с этими отрядами сирийской вооруженной оппозиции, ИГ спокойно занимало новые территории и осваивало уже занятые. Тот факт, что районы занятые отрядами ИГ не подвергались столь яростным атакам со стороны правительственных войск, давал им возможность устанавливать свои порядки в захваченных районах и добиваться своих политических целей и установок.
Фактически, Асад сосредоточил борьбу с умеренным суннитским сопротивлением (с сильной светской компонентой), которое лишь одно было способно предоставить адекватную ИГ альтернативу и обеспечить власть в государстве.
ССА и вооруженная исламская оппозиция – как союзники против ИГ
С другой стороны вооруженная сирийская оппозиция находится в более выгодных условиях и более приспособлена для борьбы с ИГ. В отличие от войск Асада, которые практически недавно стали сражаться с ИГ, отряды вооруженной оппозиции уже с лета 2013 года ведут активные боевые операции против ИГ. Несмотря на то, что ИГ удалось выбить повстанцев из удерживаемых ими позиций в Дейр эз-Зоре и очистить от них этот район, вооруженные отряды местных племен неожиданно восстали против ИГ и оказали ему вооруженное сопротивление.
Сегодня в Сирии действуют вооруженные формирования различной политической и идеологической направленности и ориентации, начиная от самых умеренных группировок до самых радикальных. К числу умеренных, иногда относят такие группы как «Харакат аль-Хазм», «Джейш аль-Муджахедин», «Сирийский революционный фронт». Они стоят на светско-религиозных позициях, крайне умеренного толка. Насчитывают несколько сотен бойцов. Действуют зачастую на узко ограниченных территориях. Многие воюют под командованием ССА. К более радикальным исламистским группировкам различного толка можно, прежде всего, отнести «Исламский фронт» куда входят практически все наиболее крупные отряды исламского сопротивления, начиная от радикальных салафитов из «Ахрар аш-Шам» и более умеренных «Лива ат-Таухид» и «Сукур аш-Шам». Отдельно в перечисленном ряду стоит «Джабхат ан-нусра», лидер которой Мухаммед аль-Голани дал личный обет верности главе «Аль-Каиды» Айману аз-Завахири. Однако в идеологическом плане эта организация в отличие от ИГ не вынашивает глобальных планов, и сконцентрирована больше на борьбе с асадовским режимом. К тому же ее идеологические установки постепенно трансформируются, приобретая все больше общенациональных элементов, чтобы инкорпорироваться в сирийское общество, так как подавляющая часть ее бойцов состоит из сирийцев.
Таким образом, несмотря на некоторую неорганизованность, отряды вооруженной сирийской оппозиции и местные общины в районах захваченных ИГ, имеют больше шансов в борьбе с ним, которую они рассматривают в качестве своей первостепенной задачи.
Первый залп политический?
Сегодня даже среди ярых сторонников военной операции против ИГ растет понимание того, что долговременный успех подобной операции может быть обеспечен в случае достижения предварительных политических соглашений о судьбах правящего режима и сирийского государства со всеми заинтересованными сторонами сирийского конфликта. В противном случае, вероятно повторение ливийского сценария со всеми вытекающими последствиями, возможно в иракском варианте.
Так, по данным ряда сирийских оппозиционных и арабских дипломатических источников недавно бывший глава Национальной коалиции оппозиционных и революционных сил (НКОРС) М.аль-Хатыб совершил визит в Иран для того, чтобы сблизить позиции Тегерана с суннитской сирийской оппозицией. Иранская сторона предложила план переходного периода рассчитанный на два года, согласно которому Башар Асад в течении 2-х лет остается во главе государства после чего проводятся парламентские и муниципальные выборы, а Асад делегирует ряд своих властных полномочий новому премьер-министру. При этом силы режима и оппозиции в течение означенного периода продолжают удерживать контроль за принадлежащими им районами Сирии. При этом сам М.аль-Хатыб отрицает факт своего визита в Иран и то, что иранцы выходили на него с какими-либо предложениями по Сирии.
Одновременно заместитель министра иностранных дел ИРИ Хоссейн Амир Абдоллахиян 26 августа посетил с визитом КСА в ходе, которого обсудил с саудовским руководством угрозу ИГ. Вряд ли иранский план можно признать реалистичным и скорее всего он не будет принят Западом и вооруженной сирийской оппозицией. Нельзя исключать того, что иранские предложения имеют скрытой целью усилить раскол в рядах сирийской оппозиции и одновременно продемонстрировать позитивное отношение Тегерана к проблеме сирийского урегулирования. Однако, тот факт, что Иран мог вообще предложить подобный план (возможно, не без согласования с Москвой) сам по себе косвенно свидетельствует, что Тегеран отдает отчет тому, что Асад самостоятельно не может обеспечить борьбу с ИГ даже на подконтрольных ему территориях, не говоря уже о захваченных районах.
С другой стороны многие арабские страны также склоняются в пользу борьбы с ИГ. правда, возлагая надежды на то, что Вашингтон сможет возглавить эту борьбу. Проходившая 24 августа 2014 года в Джидде (КСА) встреча министров иностранных дел арабских стран была посвящена решению вопросов, связанных с угрозой ИГ и возможным участием арабов в этой борьбе на стороне США.
Одним из важных результатов этой встречи стала выдвинутая Египтом инициатива сирийского урегулировании, суть которой сводилась к формальному продлению еще на год правления Асада и проведению необходимых мероприятий в деле укрепления региональной безопасности и борьбы с ИГ. В трактовке одного из лидеров сирийкой оппозиции Дж.Сабра египетский план предусматривал на деле отказ Асада от властных полномочий в пользу консенсусного преемника на переходный период. В тоже время арабские страны опасаются, что США могут на деле стремиться лишь к ослаблению позиций ИГ, а не к тому, чтобы окончательно покончить с ним.
В любом случае угроза распространения джихадизма в Сирии и в Ираке может быть остановлена только в случае появления там хорошо вооруженной светскоориентированной национальной оппозиции. Оппозиции, которая может в военном отношении противостоять ИГ, наладить эффективное управление на освобожденных территориях, а также представлять значительную часть сирийского общества на переговорах с режимом по поиску политического решения конфликта. Это предполагает как минимум налаживание полноценного сотрудничества, в том числе и в военной сфере с отрядами вооруженной сирийской оппозиции, которые сражаются с ИГ на севере и северо-востоке Сирии.
Поэтому от того насколько успешными окажутся попытки региональных и международных игроков в деле сплочения сил в борьбе с ИГ во многом зависит скорейшее прекращение в Сирии кровопролитного конфликта и налаживание процесса дальнейших политических изменений в этой арабской стране и регионе, в целом.