Выборы в израильский Кнессет 19-го созыва (январь 2013 года) во многом проходили под эгидой темы социально-экономических и особенно гражданских вопросов (статус, и права и обязанности, различных этно-конфессиональных групп внутри многокультурного израильского общества), на время отодвинувших традиционно доминирующие в израильской политике вопросы внешней политики и безопасности, на периферию национальной повестки дня. В последующие месяцы, благодаря обострению региональной ситуации, и массированное давление на правительство Израиля со стороны США и Евросоюза, требующих от него новых кардинальных уступок ПНА с целью возобновления буксующего палестино-израильского дипломатического диалога, внешнеполитическая проблематика стала вновь возвращаться на свое привычное место в рейтинге внутриполитических расколов и противоречий. Тем не менее, гражданские сюжеты также отнюдь не ушли из сферы общественного внимания.
Два вопроса из списка этих проблем имели непосредственное отношение к крупнейшей (после коренных евреев-израильтян) еврейской субэтнической группе Израиля – общине выходцев из бывшего СССР. Речь идет о новом витке дискуссии об одном из важнейших законов Израиля – «Законе о возвращении», старт которому в середине апреля 2014 года дали противоречивые высказывания Главного ашкеназского раввина Израиля Давида Лау и бывшего лидера ультралевой партии МЕРЕЦ, в прошлом занимавшего также пост министра юстиции Израиля д-ра Йосси Бейлина. А также о поданном в октябре того же года партией «Ха-Тнуа» и поддержанном главным коалиционным партнером правящего Ликуда – партией «Наш дом – Израиль» законопроекте, касающемся изменения процедуры перехода в иудаизм (гиюра). Этот едва не вызвавший коалиционный кризис законопроект лишает весьма консервативный Главный раввинат Израиля монополии на этот процесс, передавая его в руки городских раввинов, среди которых есть немало либерально настроенных религиозных сионистов, а желающим пройти гиюр предоставляет право выбора города, где они смогут это сделать. Данные сюжеты, при всей их кажущейся периферийности на фоне бурных событий последних месяцев и лет в Израиле и вокруг него, являются существенными индикаторами важных социально-политических процессов в израильском обществе, которые во многом определят его облик в грядущие десятилетия, и потому, на наш взгляд, достойны академического рассмотрения.
«Русский Израиль» – этнополитический контекст
Причина, по которой русскоязычная община Израиля вновь в этом смысле оказалась в центре общественной дискуссии, связана с наличием в ее среде немалой доли лиц, которые в соответствии с израильским законом, исходящем в этом вопросе из нормы традиционного еврейского права (Галахи), не были в момент репатриации зарегистрированы в качестве евреев. То есть, не соответствующих норме, согласно которой евреем считается человек, рожденный матерью-еврейкой, либо перешедший в иудаизм (что по еврейской традиции, означает присоединение к еврейскому коллективу, как в религиозном, так и в этническом смысле) по ортодоксальной модели. Появлению этой группы алии из СССР/СНГ Израиль, собственно, и обязан действующей версии «Закона о возвращении», и гарантирующего – при условии переезда на постоянное жительство в Израиль – немедленное гражданство евреям, а также потомкам евреев от смешанных браков во втором и третьем поколении, равно как и нееврейским супругам всех этих лиц. Учитывая характерный для евреев СССР/СНГ экспонентный рост доли смешанных браков от поколения к поколению, не приходится удивляться, что массовая еврейская эмиграция из СССР/СНГ привела в Израиль многие десятки тысяч лиц нееврейского и смешанного происхождения. По имеющимся в нашем распоряжении данным число неевреев (согласно нормам Галахи), прибывших в Израиль за двадцать пять лет «большой алии» из бывшего СССР составила около 307 000 человек – чуть более 30% от всех репатриантов 1989-2014 гг., причем, чем возрастная когорта была моложе, тем доля галахических «неевреев» в ней была выше.
Оживленные дебаты в академических, политических и информационных кругах Израиля по поводу статуса этой группы и оптимальных моделей ее интеграции и формализации ее статуса в израильском еврейском коллективе идет не первый год, периодически обостряясь в кризисные моменты новейшей истории страны. Отметим, что алармистские высказывания тех или иных политиков и журналистов об «угрозе еврейскому характеру Израиля со стороны массового нееврейского компонента в составе алии» имеют мало общего с реальностью. По мнению большинства экспертов, хотя проблему нееврейского компонента в алие и не следует недооценивать, большинство галахических неевреев-репатриантов социологически, несомненно, являются частью еврейской общины Израиля.
Эти оценки подтверждают результаты двух исследований гражданской идентичности выходцев из бывшего СССР, проведенных в 2011 и 2013 годах под руководством и/или с участием автора этих строк, согласно которым, с идеей еврейского государства идентифицируются не только подавляющее большинство русскоязычных этнических евреев, но и большинство галахических неевреев. Так, в 2011 году на сохранении, в том или ином виде, еврейского характера государства, настаивали порядка 90% евреев и более 71% галахических неевреев. В исследовании 2013 года позицию сохранения Израилем еврейского характера активно поддерживали соответственно, 73 и 61%, нейтральную («безразлично» или затруднились ответить) — 18 и 22%, и идею превращения Израиля в «государство всех граждан» – 9 и 16% галахических евреев и галахических неевреев.
Тем не менее, сама по себе проблема «нееврейского компонента еврейской алии» отнюдь не является абсолютно надуманной. Немало экспертов и общественных деятелей полагают, что если проблема правового и общественного статуса этих людей не будет решена в ближайшие годы, то уже в силу своей численности они будут демонстрировать тенденцию к обособлению в отдельную этно-общинную группу, уже сейчас формирующих собственную инфраструктуру «суб-субкультурной» жизни. Проблема, несомненно, приобретает новое качество, в связи с ежегодным присоединением к этой группе от трех до пяти тысяч представителей молодежи, отслужившей в армии, прекрасно говорящей на иврите и являющейся с точки зрения обычных граждан такими же израильтянами, как все. И если это так, то существование достаточно большой группы людей с неоформленным этно-галахическим статусом, которые, в зависимости от обстоятельств, могут как интегрироваться в еврейское большинство Государства Израиль, так и остаться на периферии израильского еврейского коллектива, со временем может стать – и фактически, уже является – непростым вызовом для Израиля как еврейского демократического государства.
Гиюр как фактор национального консенсуса
Если стать на эту позицию, то интеграция репатриантов-галахических неевреев не просто в израильское общество, но прежде всего в его еврейское национально-культурное ядро, становится задачей национального значения. Практические шаги в этом направлении предпринимались государственными органами в рамках принятого в израильском обществе представления о еврействе как этно-конфессиональным сообществе. Такое понимание делает именно гиюр наиболее естественным и приемлемым для почти всех групп евреев-израильтян инструментом интеграции. И это несмотря на высказываемые в интеллектуальных и политических кругах мнения, что религиозная модель перехода в иудаизм, в конкретных условиях сегодняшнего Израиля, более не является единственным способом присоединения к еврейскому народу.
Результат предпринятых усилий был неочевидным. В отчете Государственного контролера за 2012 год отмечается, что, несмотря на все ресурсы и усилия, поставленная задача – довести число официально присоединяющихся к еврейскому народу граждан страны из числа потомков смешанных браков и нееврейских членов еврейских семей до 8 300 человек в год, выполнена не была. Реальное число, по его данным, было вчетверо (а без учета проходящих гиюр автоматически иммигрантов из Эфиопии, число которых в эти годы снизилось – втрое) меньшим. В итоге, общее число лиц с еврейскими корнями, или членов еврейских семей, не зарегистрированных в МВД в качестве евреев, выросло с 318 000 с 2009 году до 327 000 человек в 2011, подавляющее большинство из которых по-прежнему составляли выходцы из бывшего СССР и их дети, родившиеся уже в Израиле.
Авторы имеющиеся в литературе мнений по поводу «главных виновников» данной ситуации, как правило, чаще всего предъявляют свои претензии в два адреса. Первым объектом критических атак является позиция «правящих кругов» Израиля, хотя и здесь нет единства подходов. Часть комментаторов заостряет внимание на издержках общественной политики гиюра репатриантов-неевреев по Галахе из СССР/СНГ, и недостаточной эффективности государственных программ в этой сфере. По другим мнениям, дело не столько в бюрократии, сколько в некорректном подходе ряда фракций израильского истеблишмента к теме гиюра новых репатриантов, обвиняя эти фракции в недооценке проблемы, или прямом сопротивлении этому процессу. Наиболее часто в этой связи упоминаются ультраортодоксальные, особенно ашкеназские, круги, авторитетные представители которых демонстрируют жесткое неприятие, как они считают, «государственной кампании массового прозелитизма по политическим и прочим мотивам, не имеющим ничего общего с религией».
В отличие от религиозных сионистов, осознающих национальный масштаб проблемы и полагающих необходимым поддерживать и поощрять неевреев, принявших решение присоединиться к еврейскому народу и пройти гиюр, ультраортодоксы в этом вопросе, по мнению их критиков, стремясь «монополизировать иудаизм», руководствуются «исключительно узкогрупповыми интересами своей общины».
В свою очередь, немалую роль в некоторой неформальной легализации статуса «новых нееврейских общин» сыграл и израильский левый истеблишмент, который в условиях развернувшейся в 1998–2000 гг. «войны культур» между светским и религиозным населением страны нуждался в новых союзниках для борьбы с «религиозным засильем». В глазах некоторых представителей радикально-левого и антиклерикального лагеря идея гиюра – особенно в его ортодоксальном варианте – означало попытку идентифицируемых с правым лагерем «религиозно-националистических» кругов укрепить свои позиции среди социальных групп, которые «по определению», как полагают их противники, должны находиться вне сферы их влияния.
Соответственно, некоторые «антиклерикалы», задавая тон в целом ряде СМИ либеральной ориентации, способствовали формированию общественной атмосферы, как минимум, неблагоприятствующей реализации масштабных проектов по переходу в иудаизм новых репатриантов. А представители пост-сионистских фракций этого лагеря были готовы идти и дальше, в том числе, как заметил авторитетный на «русской улице» публицист Дов Конторер, «играть на неудовлетворенности неевреев чуждым им окружением, культивировать среди них антисионистские настроения и ощущения национального меньшинства, которому приходится бороться за свои права», имея своей целью в конечном итоге преобразовать Израиль в «космополитическое государство».
Аналогичные попытки были предприняты и десять лет спустя, в ходе избирательной кампании 2008-2009 гг.,затем, хотя и в меньшей степени, на парламентских и муниципальных выборах 2013 года, и не исключено, повторятся и в будущем. Однако, эффект от них пока не слишком велик, прежде всего потому, что антиклерикальные идеи чаще всего подаются избирателям в одном пакете с внешнеполитическими программами левых кругов в духе т.н. Женевской и Саудовской инициатив. А последние среди «русских» репатриантов, вне зависимости от их этнического происхождения, отклика практически не имеют. Тем более что и сам левый антиклерикальный лагерь отнюдь не един по вопросу гиюра для новых репатриантов смешанного происхождения. Немалая его часть, например, была и остается солидарна с позицией одного из видных деятелей партии МЕРЕЦ Яира Цабана, который в качестве министра абсорбции в 1992-1996 гг. приложил немало усилий для развития системы «ульпаней гиюр» в стране.
Потому, главным объектом критики тех, кто предпочитает усматривать корень проблемы в деятельности (или отсутствии таковой) правящих кругов, остаются религиозно-бюрократические структуры страны. Именно последние, согласно анализу мнений экспертов, проведенным Центром исследований и информации Кнессета, «ответственны за формирование негативного имиджа специальных судов по вопросам гиюра», остающихся главным формальным каналом интеграции репатриантов-неевреев в израильский еврейский коллектив.
Очевидно однако, что и устранение всех или большинства бюрократических препон для перехода в еврейство, вряд-ли приведет к решению проблемы. Благодаря второму «виновнику» неудачи проектов массового гиюра – самим репатриантам нееврейского и смешанного происхождения, не проявляющих реального интереса к прохождению процедуры формального перехода в иудаизм. Наш опрос действительно показал, что лишь менее 10% неевреев по Галахе, приходили или проходят процесс гиюра; пробовали пройти гиюр, но по разным причинам оставили этот процесс, или же думали его пройти, но до дела так и не дошло. В два с половиной раза большей оказалась доля тех, кто выбрал вариант ответа «я в принципе не против гиюра, но не думаю, что лично мне это нужно». Десятая часть этих респондентов полагали, что отсутствие гиюра не мешает им и так чувствовать себя евреями, и только 6% утверждали, что они не думали проходить гиюр, но при определенных обстоятельствах готовы это взвесить. С другой стороны, принципиальных противников гиюров, как таковых, среди «нееврейской», части наших респондентов оказалось также крайне немного – всего 7%. Итак, если верить итогам нашего исследования, при наличии значительной доли лиц, которые в принципе не исключают возможность прохождения гиюра, доля тех, кто заинтересован пройти гиюр на практике остается невелика.
Причина подобной ситуации, очевидна. Не следует забывать, что еврейская идентичность в СССР, равно как во многом на постсоветском пространстве и сегодня, носила и носит не столько религиозный, сколько, в первую очередь, этно-национальных характер. Потому репатрианты-галахические неевреи, по всем признакам, в массе своей, психологически готовы принять идею повышения еврейской национальной еврейской компоненты в их самосознании, идея изменения светского образа жизни на религиозный как единственный способ получить «входной билет» в еврейство, выглядит в их глазах существенно менее логичной. Тем более что, как корректно замечают исследователи, иммигрантам-прозелитам приходится усваивать и выполнять повседневные религиозные предписания, которые не только не соблюдают, но часто даже не знают светские евреи-израильтяне.
Потому сколь бы позитивно члены религиозных судов не относились к кандидатам на прохождению гиюра, их массового наплыва на смену этно-конфессионального статуса, в нынешней ситуации пока не ожидается. И в первую очередь потому, что репатрианты-неевреи не испытывают серьезного давления в плане перехода в иудаизм ни со стороны общества, ни внутри общины. Все это, в принципе, показывает израильскую модель либеральной демократии в весьма положительном свете, и именно так воспринимается большинством граждан страны.
Очевидно, что хотя репатрианты и иные граждане, не относящиеся формально ни к одной религиозной конфессии, испытывают в Израиле ряд сложностей, в первую очередь – невозможность заключить признанный государством религиозный брак, эта проблема во многом снимается признанием государством института брачных контрактов и любых (кроме гомосексуальных) браков, заключенных за рубежом. Как результат, более 33% участников нашего исследования 2013 года заявили, что репартианты-неевреи испытывают в Израиле проблемы не в большей степени, чем другие граждане страны, и еще 44% считали, что такие проблемы у них существуют только в тех случаях, когда дело касается отсутствия возможности заключить брак, и некоторых других гражданских вопросов. В остальном и в главном – они, по мнению, респондентов – такие же граждане, как и все. Лишь, соответственно, 13 и 9% опрошенных полагали, что неевреи имеют не только проблемы с гражданским статусом, но иногда испытывают подозрительное к себе отношение по другим поводам, или утверждали, что «в стране имеет место постоянная дискриминация репатриантов неевреев по очень многим поводам». В общем же порядка 80% репатриантов в целом, и примерно 70% неевреев по Галахе, считают, что проблема дискриминации неевреев в Израиле надумана, в силу чего попытки различных популистов сравнивать правовое положение русскоязычных неевреев в Израиле с положением евреев в Советском Союзе эпохи государственного антисемитизма, не имеют под собой реальных оснований.
Так имеет ли, в свете отмеченных обстоятельств – помимо, разумеется, важного символического значения – практический смысл предложенная в октябре 2014 года реформы системы гиюров? Нам представляется, что ожидания тех, кто полагает эта реформу самодостаточным способом решения комплекса вышеназванных проблем, являются сильно завышенными. Но если все ее аспекты будут реализованы адекватно, она сможет заложить основу механизма взаимной адаптации двух конфликтующих, но не радикально несовместимых моделей еврейской идентичности – этно-национальной «русских» евреев и этно-конфессиональной коренных евреев-израильтян. И тем самым стать институциональной платформой формализации статуса репатриантов-галахических неевреев внутри еврейского коллектива страны, что, в свою очередь, позволить избежать или минимизировать перспективу обособления сообщества негалахических русскоязычных иммигрантов и их потомков, от израильского еврейского коллектива, не только в культурном, но и этническом смысле.