Террористические атаки доморощенных исламистов во Франции в начале января 2015 г., главной из которых стал расстрел сотрудников сатирического издания «Charlie Hebdo», не только шокировали французское общество, но и с новой силой актуализировали массу вопросов о национальной идентичности и безопасности, интеграции иммигрантов в общество, нетерпимости и проблемах взаимодействия с государством и между собой различных этно-религиозных групп. Лежавшие мертвым грузом на повестке дня на протяжении не одного десятилетия, эти фундаментальные для страны проблемы, вероятно, и дальше бы комментировались политиками и представителями общественности больше ради приличия и рейтингов, чем в попытке найти какое-либо действенное решение. И в среднесрочной перспективе не привлекли бы столько внимания со стороны широкой общественности, не случись январских терактов.
Теперь же различные решения и пути выхода из ситуации предлагаются и анализируются практически каждый день, а в дискуссии в той или иной форме участвует все общество. Одной из наиболее активно обсуждаемых тем в конце января стала идея о разработке французской версии Патриотического акта США, федерального закона, ставшего реакцией на террористические атаки на Всемирный торговый центр 11 сентября 2001 г. Акт существенно расширил полномочия спецслужб и правоохранительных органов в части наблюдения за гражданами и нерезидентами с целью предотвращения террористических угроз. Обычно именно этот закон называется одним из первых, когда речь идет об отказе от прав и свобод в угоду безопасности.
Катализатором дискуссии во Франции послужило высказывание премьер-министра страны Мануэля Вальса, в своей речи перед Национальной ассамблеей 13 января использовавшего крайне жесткие формулировки для характеристики сложившейся ситуации: «Мы должны посмотреть на все аспекты, на напряжённость, развивавшуюся на протяжении многих лет… на пренебрежение пригородами, гетто, социальной нищетой. Географический, социальный и этнический апартеид сформировался в нашей стране». Жаркую полемику вызвало уже само применение главой правительства социалистов термина «апартеид» для описания положения дел в стране. И большинство комментаторов, включая, например, бывшего президента Франции Н.Саркози, сошлись во мнении, что Вальс перегнул палку. Впрочем, опрос издания «Фигаро» показал, что 52% опошенных согласны с использованием данного термина.
«Реформирование означает постоянную борьбу против неравенства. Мы должны каждый день бороться с ужасным чувством, что есть граждане второго сорта или люди, которые более важны, чем другие», — среди прочего заявил премьер-министр. Общественность сразу задалась вопросом, каким образом можно ликвидировать или хотя бы нивелировать это неравенство? Ведь в значительной степени оно связано с подозрительностью одних частей общества по отношению к другим и усугубляется порождаемым этой ситуацией напряжением. А теракты в Париже теперь стали дополнительным оправданием такого положения дел. В результате потомки иммигрантов и представители этно-религиозных меньшинств имеют куда меньше возможностей социализироваться и интегрироваться просто потому, что им боятся эти возможности предоставить из опасения, что прячущиеся в этой среде радикальные и террористические элементы дестабилизируют и без того непростую ситуацию в стране. В свою очередь, отсутствие экономических и социальных возможностей для самореализации в рамках общества предсказуемо вызывает у жителей пригородов и гетто раздражение, которое выплескивается в массовых беспорядках. В итоге получается замкнутый круг.
В качестве возможной действенной меры стабилизации ситуации в обществе посредством повышения безопасности журналист Дидье Маисто (Didier Maisto) предложил принять французский аналог Патриотического акта: «Нам нужна французская версия Патриотического акта, в рамках которого правительство страны могло бы действовать по-настоящему жестко. Но если он будет принят, французский народ, скорее всего, будет против, указывая на то, что борьба с терроризмом происходит за счет гражданских свобод». Однако, предлагая такое решение, журналист, кажется, не учел, что в США, где соответствующий закон действует уже порядка 14 лет, он регулярно вызывает полемику, когда речь заходит о продлении на новый срок. Во Франции же, даже при наиболее благоприятном развитии событий для инициаторов, процесс имплементирования подобных норм наверняка будет куда более болезненным.
О последствиях принятия акта в Соединённых Штатах в статье в «Ле Монд» напомнил бывший премьер-министр республики Доминик де Вильпен: «Спираль подозрений, созданная Патриотическим актом в США, и легитимизация пыток или незаконного содержания под стражей сегодня стала причиной того, что страна теряет свой моральный компас». И хотя по данным Национального консорциума изучения терроризма и реакции на терроризм (National Consortium for the Study of Terrorism and Responses to Terrorism) за десятилетие после 11 сентября 2001 г. количество атак существенно снизилось по сравнению с предыдущим периодом (порядка 2 тыс. с 1970-го до 2001-го и 232 с 2001 по 2011 гг.), нельзя сказать, что для Соединенных Штатов акт стал решением проблемы обеспечения национальной безопасности, что подтверждает хотя бы теракт в Бостоне в 2013 г. Кроме того, лишь самые резонансные из терактов были совершены теми, кто называл себя мусульманами.
Именно с мусульманской средой широкая общественность стран Запада обычно связывает террористическую деятельность. Что однако не подтверждается статистикой. Кроме того, если всерьёз рассматривать возможность разработки во Франции антитеррористических мер, подобных тем, что были приняты в Америке, необходимо учитывать и сравнивать национальную специфику. Так, например, если в США мусульмане составляют приблизительно 1% от численности населения, то во Франции этот показатель гораздо выше и приближается к 10%, а сами адепты ислама даже при существующих препятствиях гораздо глубже интегрированы в общество. И наконец, что наиболее важно, уже сегодня ислам во Франции является религией с наибольшим числом практикующих последователей (порядка 2,5 млн человек). Именно эти показатели стоит брать в расчет при подготовке французского Патриотического акта, потому что с учетом последних событий и господствующих в связи с этим в обществе настроений практически все его части будут уверены, что этот акт будет направлен прежде всего против мусульман, что, конечно же, не будет способствовать конструктивному взаимодействию и решению накопившихся проблем, а скорее лишь усугубит ситуацию.
К тому же, нельзя забывать, что мусульмане в частности и этно-религиозные общины в целом на последних президентских выборах в 2012 г. оказали существенную поддержку социалистам. Из 2 млн участвовавших в выборах мусульман, по данным «Фигаро» больше 90% поддержали нынешнего президента Пятой республики Франсуа Олланда. Многие эксперты тогда посчитали голоса адептов ислама решающим вкладом в победу последнего. В этих условиях любое недальновидное решение, хотя бы даже косвенно направленное против мусульманского сообщества страны, может обернуться политическим самоубийством. А сейчас вряд ли получится доходчиво объяснить недовольным представителям религиозного меньшинства, что Патриотический акт, включающий тотальный контроль и слежку, не направлен против них, а призван обеспечить безопасность нации. Впрочем, главный вопрос все же заключается в другом – готовы ли будут вообще все французы пожертвовать частью своей свободы в обмен на безопасность, которую, как показывает опыт внедрения все того же Патриотического акта в США, обеспечить полностью все-таки невозможно?
В любом случае, чтобы ни решило общество Франции, выбор станет символичным, ведь при любом исходе знаменитый девиз этого общества, который сегодня можно перефразировать как «свобода, равенство социальных возможностей и братство различных этно-религиозных групп», окончательно превратится в формальность. Отказ от мер по усилению контроля позволит населению сохранить свои гражданские права, но социальное напряжение и взаимное недоверие, о которых говорил Мануэль Вальс, по-прежнему будут высоки, что будет препятствовать созданию даже видимости единого социального и правового фундамента общества равных возможностей. Принятие же Патриотического акта будет способствовать снижению напряженности, что станет следствием увеличения контроля за жизнью общества и повышения уровня безопасности в стране. Но заплатить за равенство в этом случае придётся, пожалуй, самой важной для французов составляющей всей триады — свободой.