В последние дни, оставшиеся перед назначенными на 17 марта с.г. выборы в израильский Кнессет 20-го созыва, партии-соискатели 120 парламентских мест бросают все еще оставшиеся у них резервы на то, чтобы убедить неопределившихся, колеблющихся или не желающих голосовать избирателей все же пойти на избирательные участки и подать именно за эти партии свой единственный голос. Игра, несомненно, «стоит свеч», ибо согласно оценкам, к этим трем категориям принадлежат от трети до почти 40% электората, в случае участия которых в выборах картина, которую ныне фиксируют последние до запрета публикации данных опросы общественного мнения, может измениться чуть ли не радикальным образом.
Особого внимания в этом смысле удостаиваются группы населения, которые обладают, согласно распространенным мнениям, наиболее «подвижными» политическими пристрастиями, и едва ли не в первую очередь – выходцы из бывшего СССР и стран СНГ последних двух с половиной десятилетий. Действительно, появление в Израиле почти миллионной русскоязычной общины, ее сравнительно быстрое превращение в самостоятельную политическую силу и выдвижение этой общиной своих политических движений и партий серьезно изменило уже, казалось бы, надолго устоявшийся к началу 1990-х гг. электоральный расклад в Израиле. Русскоязычные евреи появились на политической арене страны в момент, когда ни один из существующих в стране «широких» партийно-политических лагерей – ни левый, ни правый не могли добиться очевидной победы на парламентских выборах, и в конечном итоге, уравновешивали друг друга. Потому выходцы из СССР и СНГ, определяя судьбу сначала 12-15, а затем и 18-20 мандатов в 120-местном израильском Кнессете, сравнительно легко могли склонить чашу весов в ту, или иную сторону.
Притом, что в силу изменения миграционных тенденций и естественных демографических процессов, подробно описанных нами в предыдущей статье[1], с конца первого десятилетия нового века удельный вес этой категории избирателей стал постепенно сокращаться, уроженцы бывшего СССР все еще составляют около 15% избирательного корпуса страны, что соответствует, 17.5 – 18 мандатам. И это не включая родившихся в русскоязычных семьях в самом Израиле и тех из репатриантов 70-х годов прошлого века, которые также считают себя частью русскоязычной общиной страны, электоральный потенциал которых для «чистоты эксперимента» обычно не учитывается.
Заметим, что при стандартной, то есть более высокой, чем в среднем по стране явке русскоязычных избирателей община дополнительно выигрывает от половины до полутора потенциальных парламентских мест. И напротив, при пониженной избирательной активности потери могут составить от полутора до двух «русских» мандатов.
Тенденции изменения партийно-политических симпатий русскоязычных израильтян после выборов в Кнессет 2013 года
Именно такая, вторая ситуация, была зафиксирована на прошлых выборах в Кнессет 2013 года. Что несомненно сказалось на общем потенциале партий, имеющих статистически обозримую долю русскоязычных избирателей. Исследования, проведенные накануне, в ходе и по итогам тех выборов[2] показали следующую картину. Более 60% голосов всех пришедших на выборы русскоязычных избирателей были поданы за блок Ликуд – НДИ объединенный список правоцентристских партий Ликуд премьер-министра Биньямина Нетаньяху и «Наш дом – Израиль» (НДИ), главы МИД Авигдора Либермана. В абсолютном числе избирателей это было примерно на четверть меньше, чем две партии в сумме получили четырьмя годами ранее, на выборах в Кнессет 2009 года.
Большая часть этих потерянных голосов оказались в категории «неопределившихся», и в массе своей, так и не «слезли с забора» до дня выборов. Остальные ушедшие от Ликуда и НДИ избиратели в основном поддержали левоцентристскую, по преимущественному составу электората и политической платформе, но позиционировавшую себя как «партию центра», «Еш атид» («Есть будущее», ЕА) Яира Лапида и правый религиозно-сионистский блок «Ха байт ха-ехуди» («Еврейский дом» – ЕД) Нафтали Беннета. Оба удачнее других освоили тогдашний «политический тренд2, каковым в тот момент была тема «борьбы за права дискриминируемого среднего класса», к которому в Израиле реально или психологически принадлежит значительная часть работающих выходцев из бывшего СССР. Кроме того, ЕА видимо, «унаследовала» немалую долю бывшего «русского» электората в 2006-9 гг., правящей, затем главной оппозиционной, изначально «центристской», но затем сдвинувшейся влево, партии Кадима. В итоге партия Яира Лапида получила по разным оценкам, 12 -14%, а ЕД – 5-6% голосов пришедших на выборы русскоязычных избирателей.
«Русская секторальная» партия «Израильтяне» Давида Кона вместе с двумя другими «русскими» или преимущественно русскими общинными списками набрали в сумме примерно 5-6% голосов и, не пройдя электоральный барьер, выбросили в корзину около одного «русского» мандата. И еще 12-15% дошедших в 2013 году до избирательных участков русскоязычных избирателей распределили свои голоса среди остальных левых, правых, религиозных и «тематических» партий политического спектра страны.
Сравнение данных масштабных репрезентативных исследований «русской улицы», проведенных по идентичной методике социологическим агентством ПОРИ в сентябре 2013, в феврале-марте 2014 и январе 2015 годов, а также просочившихся в СМИ и социальные сети данным «закрытых» опросов разных партий показало, что за прошедшие после тех выборов два года настроения русскоязычных избирателей изменились весьма существенно.[3] Что, понятно, было связано с оценкой этими избирателями эффективности деятельности партийных фракций в уходящем Кнессете и их представителей в правительстве страны. Например, участники опроса 2015 года, отвечая на вопрос, какая из партий, на их взгляд, наилучшим образом защищает интересы своих избирателей, в 36% случаев указали в этом качестве НДИ, 17% — Ликуд, 10% — ШАС, и только 6% опрошенных указали «Еш атид». (Отметим, что речь идет о мнении всех респондентов, не только избирателей данных партий).
В итоге ЕА на протяжении прошедших после выборов в Кнессет 20 месяцев стабильно сохранял порядка 5-6% потенциальных русскоязычных голосов – то есть примерно половину от его достижений в этой группе избирателей в январе 2013 года. И лишь в конце нынешней избирательной кампании, если верить упомянутым «закрытым» опросам разных партий, «русский» электорат Яира Лапида стал демонстрировать некоторый рост (до 8-10%, что составляет примерно полтора мандата).
Блок Нафтали Беннета, судя по тем же данным, сначала упал, но затем восстановил свой равный мандату с небольшим «русский» электоральный потенциал, большую часть из которого, судя по всему, контролировал и в последний предвыборный месяц. Судя по всему, Беннет пытается, сделав заявку на общенациональное лидерство, выйти за секторальные рамки религиозно-сионистской общины, то есть, фактически, повторить удачный ход Либермана и НДИ в 2009 году. Похоже, однако, что ажиотаж (в том числе и в русской и ивритской блогосфере) вокруг этого популярного тренда пока мало сказался на настроениях русскоязычных избирателей, а некоторые опросы даже говорят об известной инфляции русскоязычного электората этой партии.
Существенных изменений настроений «русского» Израиля в отношении других общенациональных и секторальных партий на протяжении прошедших после выборов двух лет также не наблюдалось. Объединенный список «Сионистский лагерь» (Авода – «Ха-тнуа») Бужи Герцога и Ципи Ливни сегодня могут рассчитывать на 6-8% русских голосов, или порядка полутора мандатов – то есть примерно столько же, или чуть более того, что эти партии (а также Кадима, оставшийся электорат которой, видимо, поглотил этот блок), баллотируясь отдельно, в сумме имели на выборах в уходящий Кнессет. От 1 до 2%, то есть, по пятой, или чуть более части одного «русского» мандата на тех выборах получили занимающие крайние позиции сионистского партийного спектра ультралевый МЕРЕЦ и радикально правый список «Оцма», и примерно столько же они могут получить сегодня. Заметим, что по-прежнему сложно оценить реальный потенциал ШАС, в симпатиях к которому выходцы из бывшего СССР в опросах, как правило, не признаются, но все же дают этой социально-популистской сефардской партии на выборах от почти половины до почти целого мандата.
«Политическое ядро» русскоязычной общины
Все три упомянутых масштабных опроса русскоязычных израильтян показали, что основное ядро русскоязычных избирателей по-прежнему находится в умеренно-правой части политического спектра страны. Там они делят, в различной пропорции, свои симпатии между НДИ – «русской партией с общенациональной повесткой дня», и общеизраильскими партиями, готовыми демонстрировать некоторый «русский акцент» в своей деятельности. В этой второй нише с 2003 года доминировала партия Ликуд, вынужденная отстаивать ее у других претендентов, наиболее серьезным из которых в 2006-2009 годах была партия Кадима.
Как показывают исследования, избиратели НДИ и Ликуда по основным социально-экономическим характеристикам и идеологическим ориентациям были довольно близки друг другу. Не случайно опросы, проведенные в ходе избирательной кампании 2009 года, показали, что многие избиратели НДИ рассматривали Ликуд в качестве своей второй электоральной опции, также как и избиратели Ликуда в качестве такой опции видели НДИ. И ту же тенденцию зафиксировал опрос ПОРИ в январе 2015 года (почти 40% избирателей Ликуда, если бы закон позволял голосовать сразу за две партии, поддержали бы еще и НДИ, и столько же избирателей НДИ назвали Ликуд). Тем не менее, речь все же идет о двух разных культурно-политических типах избирателей. Потому объединение списков двух партий на выборах января 2013 года, как нам уже приходилось сообщать, привело к потере порядка 3,5 – 4 условных мандатов из их совокупного «русского» потенциала, причем не более трети этих потерянных голосов перенесли свои симпатии на другие партии (в основном, ЕА Яира Лапида и ЕД Нафтали Беннета). Основная масса этих бывших избирателей НДИ и Ликуда, не пожелавших голосовать за объединенный список, 22 января 2013 года предпочли остаться дома и вообще не идти голосовать.
Решение лидеров НДИ и Ликуда идти на следующие выборы раздельно постепенно привело к тому, что абсолютное большинство ранее не желавших голосовать бывших избирателей этих партий вначале отправлялись в категорию «неопределившихся», где к ним присоединились и некоторые потенциальные избиратели других партий (в основном, Лапида, Беннета и Ливни), а оттуда – в свои прежние «домашние партии». В итоге, как мы уже также отмечали, Ликуд уже к началу 2014 года вернул свой традиционный потенциал в 21-25% «русских» голосов (то есть, от 4,5 до 5 мандатов) , и, судя по данным упомянутых исследований, он сохранялся примерно на том же уровне до начала марта 2015 года. Что означало, что «русский» потенциал этой партии – от 4 до 4.5 мандатов – вернулся к уровню поддержки, который эта партия имела среди русскоязычных избирателей в 2009 году.
Напротив, «русский» потенциал НДИ за тот же период испытывал серьезные колебания. После распада союза с Ликудом, доля русскоязычных избирателей, готовых поддержать НДИ, умеренно, но стабильно росла от опроса к опросу, достигнув примерно 40% в марте 2014 года, что тогда соответствовало условным 7.5-8 мандатам. Причем, основная доля новых, или «старо-новых» приобретений НДИ приходилась на счет потенциальных избирателей, покидающих категорию затрудняющихся с выбором партии. Перелом данной тенденции произошел, судя по всему, в конце декабря 2014 и начале января 2015 года. Причиной, надо полагать, стал известный «коррупционный скандал», (так называемое «дело 242», которое журналисты поспешили назвать «делом НДИ»), которое, естественно, вызвало бурные обсуждения в СМИ, социальных сетях и фокусных группах.
Эта история первоначально вызвала вспышку солидарности с НДИ, которую зафиксировали некоторые опросы (причем, за НДИ были готовы голосовать и те, кто в принципе крайне негативно относится к явлению коррупции в Израиле). Но затем рейтинг партии снизился: в январе 2015 года, согласно проведенному тогда масштабному опросу «русской улицы», о желании поддержать НДИ заявили 29% русскоязычных респондентов (что соответствовало тогда примерно 6 условным мандатам). Судя по данным этого исследования, примерно две трети голосов, потерянных НДИ благодаря коррупционному скандалу, или вне его контекста, отправились не к другим партиям, а в число «неопределившихся». Новое изменение настроений этой группы привело к тому, что примерно с середины февраля опросы, проведенные по заказу разных партий и СМИ стали вновь утверждать, что падение рейтинга НДИ завершилось, и «русский» потенциал этой партии стал вновь демонстрировать положительную динамику, достигнув, если верить этим данным, к началу марта 35-37% (то есть, более 7 условных мандатов), с возможной тенденцией дальнейшего роста в последние дни и часы избирательной кампании.
«В последний час»
При этом «на заборе», судя по всему, все еще находятся более трети обладающих правом голоса русскоязычных израильтян, как минимум половина из которых, судя по опыту прошлых лет, все же пойдет голосовать. Первоначально эта категория колеблющихся русскоязычных избирателей примерно на треть состояла из бывших избирателей блока Ликуд-НДИ, еще на треть – из тех, кто не голосовали, по различным причинам, на 20% — из бывших избирателей «Еш атид», и еще на 20% из бывших избирателей других партий. Притом, что за последние два месяца в составе этой группы произошли существенные изменения, то факт, что эти избиратели сегодня, за несколько дней до выборов, все еще находится в категории «неопределившихся», говорит, что убедительных аргументов от общенациональных и «нерусских» секторальных партий им так и не поступило. Опубликованные левыми и правыми общенациональными и общенационально-секторальными партиями социальные и политические лозунги пока являются либо цитатами из платформы НДИ (с последовавшими после этого взаимными обвинениями в «присвоении чужих заслуг», как это было, например, в полемике НДИ с «Еврейским домом» и «Еш атид», а под самый занавес – еще и с Ликудом). Либо цитатами из уже известных избирателям обещаний, данных перед предыдущими выборами.
Некоторым исключением из этого ряда могла стать партия «Кулану» («Все мы») – новый социальный проект бывшего министра связи от Ликуда Моше Кахлона, позиционирующий себя в качестве новой «партии центра» По данным январского опроса ПОРИ, за него были намерены тогда проголосовать примерно 3% русскоязычных израильтян, примерно половина из которых были бывшими избирателями блока Ликуд-НДИ, и более 40% избиратели, ранее голосовавших за ЕА Яира Лапида. Что означало, что Кахлон в тот момент мог рассчитывать на чуть более половины «русского» мандата.
Готовность части русскоязычных избирателей взвесить идею голосования за эту партию проистекало из нескольких обстоятельств. Во-первых, темы экономической политики и благосостояния населения, которая должна была стать одним из двух главных «хитов» электоральной повестки дня.. Во-вторых, тем, что как заметили некоторые участники фокус групп, «Кахлон сделал нечто конкретное и осязаемое – радикально снизил цену на сотовую связь, что дает основания надеяться на то, что он может быть эффективен и в других темах». И в-третьих, уверенностью избирателей в том, что, несмотря на отказ Кахлона продвигать тему внешней политики и безопасности, он, как выходец из Ликуда, не будет (несмотря на пример Ципи Ливни) поддерживать идею неоправданных, по мнению этих респондентов, уступок палестинским и прочим арабам, ставящим под угрозу национальную безопасность страны. (Эти соображения хорошо проиллюстрировал участник одного из обсуждений, проведенных в рамках упомянутого исследования в янрваре 2015 года, с расшифровкой которого благодаря любезности инициаторов исследования. удалось познакомиться автору этих строк. Этот респондент, который ранее голосовал за Ликуд, но в момент обсуждения не был намерен этого делать, заявил, что он взвешивает возможность поддержать одну из трех партий, возглавляемых, по его мнению, «коренными ликудниками» – «Кулану» Кахлона, НДИ Либермана или ЕД Беннета, которые в глазах того респондента являлись практически равнозначными опциями).
Тем не менее, если верить промежуточным и упомянутым «закрытым» опросам, этот потенциал, судя по всему, так и не реализовался. Вес «русской улицы» в электоральном потенциале партии по состоянию на последнюю неделю избирательной кампании малозаметен. Впрочем, в самой партии с таким выводом не согласны: по оценкам ее «русского» штаба, Кахлон в день выборов сможет надеяться почти на целый «русский» мандат. Трудно судить, насколько этот прогноз реалистичен.
Делая общий вывод, можно отметить, что политическая ситуация на «русской улице», с поправкой на некоторые «ситуативные аномалии», возвращается к состоянию, более-менее стандартному для второго десятилетия русскоязычной общинной политики (2004-2014 гг.) От трети до 40% (вместо обычной половины), скорее всего, проголосуют за НДИ. От пятой части до четверти голосов может получить Ликуд, по 8-12% поданных голосов, если верить последним опросам, в сумме получат партии каждого из трех политических кластеров – право-религиозного (правый религиозно-сионистский блок «Еврейский дом», правый национально-ультраортодоксальный блок «Яхад», партия сефардских ультраортодоксов и традиционалистов ШАС и ультрарелигиозный ашкеназский блок «Еврейство Торы»», левого (левоцентористский «Сионистский лагерь» и леворадикальный МЕРЕЦ) и «объявлено-центристского» (левоцентристская партия «Еш атид», вне идеологические протестные и тематические списки и «социально-центристская» «Кулану»).
Оценить достоверность этого прогноза мы сможем уже очень скоро.
1. Проф. Владимир (Зеэв) Ханин – главный ученный министерства алии и абсорбции Израиля, преподаватель Отделения политологии и региональной политики Университета Ариэль в Самарии и отделения политических наук Университета Бар-Илан
2 См. Владимир (Зеэв) Ханин, «Выборы в Кнессет и «русская улица»: социально-демографические аспекты», Институт Ближнего Востока, 8 марта 2015
3 Анализ этих данных см. книге: Владимир (Зеэв) Ханин, «Третий Израиль»: Русскоязычная община и политические процессы в еврейском государстве в начале 21-го века. – Москва: Институт изучения Ближнего Востока, 2014. – с. 78 – 117.
См., например, http://cursorinfo.co.il/news/vybory2015/2015/03/13/mandati-ndi/
4. См., например, http://cursorinfo.co.il/news/vybory2015/2015/03/13/mandati-ndi/