Последние попытки лидеров «Исламского государства» «скорректировать» его имидж, свидетельствуют о стремлении его руководства продемонстрировать себя в новом виде прежде всего перед мировым сообществом, исходя из новых стратегических задач.

Лидеры «Исламского государства» (ИГ) пытаются сменить свой зловещий имидж, созданный ранее при помощи СМИ. Так, например, после многочисленных сообщений о насилиях на контролируемых им территориях над представительницами «слабого» пола и торговле девушками окружение  Абу Бакра аль-Багдади заявило о качественно новой роли мусульманской женщины.

Согласно ноаой трактовке, на территории ИГ женщина вовсе не является рабыней и даже «домоседкой», предназначенной лишь для рождения детей и присмотра за хозяйством. Речь идет о предоставлении ей равнозначных по отношению к мужчине прав. В пользу этого тезиса по версии руководства ИГ свидетельствует массовое участие мусульманок в реальной борьбе против «врагов ислама».

Необходимо оговориться, что примеры использования женщин в террористических актах исламские радикалы демонстрировали и раньше. Например, те же представители палестинских группировок. Однако сейчас речь идет уже о куда более массовом явлении. По сути, в данном случае можно говорить о попытке «освобождения» женщин от следования прежним догмам.

И дело здесь не только в стремлении более грамотно и рационально использовать ресурсы живой силы. Столь резкий поворот в данном вопросе необходимо анализировать в контексте прочих идеологических изменений со стороны ИГ.

Необходимо напомнить, что этому предшествовало неожиданное освобождение сторонниками Абу Бакра аль-Багдади крупной группы христиан-ассирийцев, хотя ранее они нередко безжалостно уничтожали иноверцев.

Однако никакого противоречия здесь нет. Игра в «плохое» «Исламское государство» уже достигла своих первоначальных целей по обретению популярности среди значительной части мусульман и теперь настало время для придания ему положительного имиджа.

Важно отметить, что своими действиями Абу Бакр аль-Багдади и его соратники успели завоевать массовую популярность молодых мусульман. Наглядным тому свидетельством служат потоки будущих джихадистов продолжают направляться на контролируемую ИГ территорию.

Причина такой популярности во многом кроется в качественно новой трактовке ислама. Речь в том числе идет о применении жестокости, которая отнюдь не является проявлением «слепой» иррациональной ненависти к противнику и иноверцам, как и банального стремления запугать их.

В то время как «старый ислам», во многом уподобляясь прочим религиям, предлагает скромно отбывать своё земное существование, обещая взамен блага загробной жизни, ИГ предлагает своим адептам вкусить их сегодня и превратиться из вчерашних париев, лишенных подчас не только возможностей наслаждений, но и даже просто «сытной жизни», доступной «неверным» и обитателям монаршьих дворцов, самим стать маленьким Богом, вершителями людских судеб «от имени Аллаха». Оно позволяет им обладать «райскими гуриями» не там, в никому неизвестном иллюзорном будущем, а здесь и сейчас.

Одновременно осуществляемые ими жестокие казни и насилия доказали всему миру серьезность намерений ИГ и твердость его власти, ибо тот, кто их осуществляет, подспудно легализует себя в глазах значительной части мусульманских масс.

Впрочем, даже этот элемент жестокости был четко вымерен и формально он не является «продуктом» воли самого Абу Бакра аль-Багдади или его ближайшего окружения. И в этом их выгодное отличие от многочисленных монархических режимов региона.

Необходимо напомнить, что даже недавнее сожжение заживо пилота иорданских ВВС было определено демократическим выбором самих мусульман путем проведения голосования в интернете. Соответственно, значительная часть прочих решений о «жизни и смерти» на территории ИГ также является проецированием своего рода местной разновидности «исламской демократии» как «власти народа».

В этих условиях любой малообразованный боевик ощущает себя частью этого неформального правящего режима. И все эти моменты, включая собственный вариант решения традиционно острой для всех патриархальных и постпатриархальных обществ женской проблемы выставляет ИГ гораздо более демократичным «явлением», чем те же аравийские монархии. Особенно ярким это сопоставление выглядит при оценке ситуации в Саудовской Аравии, где права женщин (как, впрочем, и ситуация в отношении прав человека в целом) немногим отличаются от положения домашних животных.

А это уже серьезная заявка на идеологическую победу над всеми этими «королевствами», «эмиратами» и «султанатами», являющимися одними из главных идеологических врагов ИГ. Если вспомнить историю с отпущенными на свободу христианами-ассирийцами, то она также демонстрирует превосходство «модели Абу Бакра аль-Багдади» в глазах Запада над аравийскими монархиями, во многих из которых представителями христианской общины под страхом уголовного преследования фактически было запрещено быть таковыми и даже тайно отправлять собственное богослужение.

И после того, как популярность мусульман была завоевана, а мировое сообщество напугано, руководство ИГ пытается предстать в качественно новом образе. К этому необходимо добавить и уже продемонстрированную сторонниками Абу Бакра аль-Багдади способность восстанавливать силы и успешно противодействовать превосходящим силам иракских, иранских, курдских и сирийских войск, действующим при поддержке авиации международной коалиции.

Наглядным тому примером служит оборона Тикрита. И, наконец, последняя комбинированная атака на парламент и музей в Тунисе выявила очевидный факт: ИГ, несмотря на противодействие Запада, доказывает свой потенциал атаковать все новые государства.

В этих условиях перед Вашингтоном и его европейскими союзниками встает дилемма: продолжить наносить по ИГ удары, рискуя подвергнуться ответным атакам или вступить с ними в тайные переговоры, целью которых может быть получение взаимных гарантий ненападения и… «признание» (в том или ином виде).

Реализация данного сценария представляет целый ряд потенциальных выгод для обеих сторон. Например, это позволит Западу канализировать активность ИГ в сторону ряда стран БРИКС (например, России, Индии или Китая), что отвлет их ресурсы и умерить активность на чувствительных для США и его союзников направлениях.

Кроме того, демонстрируемое Тегераном нежелание выстраивать отношения с западными державами по образцу и подобию того, как это было в шахские времена, подогревает растущие опасения относительно его активности в регионе. В этих условиях «суннитское» ИГ имеет шансы стать «естественным» противовесом экспансионизму шиитского Ирана.

Впрочем, несмотря на подобный «соблазн», удержать в состоянии «равновесия» государство Абу Бакра аль-Багдади будет уже сложно. Его действия 2014 – 15 годах. уже дали свои плоды. Так, например, победы его сторонников уже заставили «вздрогнуть» многие правящие режимы мира, особенно в мусульманских странах.

Например, отмечается все более заметная радикализация части населения Бангладеш, одного из крупнейших по численности населения исламского государства. Необходимо напомнить, что по численности населения эта страна заметно превосходит даже Египет.

И в один прекрасный момент власти Бангладеш и его соседи могут столкнуться с серьезным всплеском радикальной активности, когда распропагандированные бангладешцы в массе своей станут отказываться от своего изнурительного труда, расценки за который обычно не превышают 100 долларов в месяц и предпочтут более успешную реализацию в жизни по образцу, диктуемому ИГ при помощи автомата Калашникова.

Впрочем, дальнейшая дестабилизация стран региона может напротив склонить Запад к выбору установить здесь режим «двух смотрящих», при котором шииты и сунниты будут «взаимосдерживать» активность друг друга.

Разменной картой или даже «сакральной жертвой» во имя общих интересов в подобного рода сделках могут стать аравийские монархические режимы. Тем более, что некоторые из них, особенно Саудовская Аравия, сами своими действиями создают все большие проблемы для тех же США.