Комментируя закончившийся 29 марта 2015 г. в Шарм-аш-Шейхе очередной саммит Лиги арабских государств (ЛАГ), российская пресса уделила особое внимание (разумеется, она писала и об идее создания «единых арабских вооруженных сил») выступлению главы саудовского внешнеполитического ведомства Сауда аль-Фейсала в связи с оглашенным в ходе заключительного заседания саммита приветственным посланием президента В. Путина. Если цитировать, в частности, газету «Коммерсант», то 30 марта она писала о случившемся на саммите «конфузе», суть которого заключалась в том, что «глава МИД Саудовской Аравии резко раскритиковал письмо президента РФ Владимира Путина о конфликте в Йемене», добавив чуть далее, что «состоявшийся в египетском Шарм-эш-Шейхе саммит ЛАГ ознаменовался скандалом», и изложив детали случившегося.
Внимание российской прессы к этому эпизоду работы последней общеарабской встречи в верхах оправдано, хотя бы потому, что речь шла о критике точки зрения главы государства, — появился информационный повод (такой открытый повод в самой России сегодня едва ли вероятен), который должен был быть в полной мере использован. Впрочем, и в этом случае подход к этому поводу был двусмысленен, — «конфуз» и «скандал» – по-русски вовсе не синонимы. Если же оба эти слова поставлены в один ряд, то это вызывает странное ощущение, — серьезная российская газета должна написать о случившемся, но она не знает, как это случившееся представить.
Однако же в чем состояла суть произошедшего в Шарм-аш-Шейхе эпизода.
Итак, саммит ЛАГ получил послание российского президента, в котором отмечалось, что работа этой встречи в верхах «проходит на фоне сложных общественно-политических и экономических подвижек в странах Ближнего Востока и Северной Африки, с которыми Россию всегда связывали тесные отношения дружбы и сотрудничества». Далее цитируемый документ заявлял, что Россия поддерживает «стремление арабских народов к благополучному будущему» и выступает «за решение всех стоящих перед ними проблем мирным путем, без вмешательства извне». Президент В.Путин подчеркивал, что «безопасность многих арабских стран оказалась под угрозой из-за активизации экстремистских и террористических группировок», захватывающих «целые города и провинции, причиняя страдания сотням тысяч мирных граждан и уничтожая бесценное культурное наследие человечества», — «Россия, — писал президент, решительно осуждает эти преступные действия, не имеющие никаких оправданий».
Продолжая высказанные идеи, послание российского президента саммиту в Шарм-аш-Шейхе подчеркивало: «Исходим из того, что эффективная борьба с террором невозможна без общего оздоровления региональной обстановки». Путь к этому «оздоровлению» проходит «через скорейшее урегулирование кризисных ситуаций в Сирии, Ливии, Йемене на основе принципов международного права, путем широкого диалога и поиска общенационального согласия». В тексте послания содержался и абзац, касающийся «решения проблемы Палестины», «важнейшим условием которого является реализация законного права палестинского народа на создание независимого, жизнеспособного, территориально целостного государства со столицей в Восточном Иерусалиме». Как отмечалось в цитируемом документе, «Россия будет и далее способствовать достижению этой цели, действуя как по двусторонним каналам, так и в многосторонних форматах, в том числе, и в “квартете” международных посредников», считая необходимым налаживать «более тесное взаимодействие» между «квартетом» и ЛАГ.
Наконец, В.Путин подтверждал российскую «готовность к наращиванию всего комплекса партнерских связей с ЛАГ», опираясь на «дух решений» министерских встреч «Российско-Арабского Форума сотрудничества», уже состоявшихся в Москве и Хартуме.
Казалось бы, к содержанию процитированного документа не может быть предъявлено никаких, даже мелких претензий. Россия провозглашала себя безусловным сторонником лучшего будущего региона. Этот регион действительно страдает от деятельности экстремистских террористических группировок, действия которых описаны с максимальной точностью. В Сирии, Ливии, Ираке и Йемене, конечно же, развиваются кризисные ситуации (вне зависимости от времени их возникновения), и из этих ситуаций должен быть найден выход, который, вне сомнения, должен опираться на единственную (если иметь в виду ее долговременный характер) основу – общенациональное согласие. Решение «палестинского вопроса» – бесспорный приоритет ЛАГ, и российский президент, хотя и не называя предложенную Саудовской Аравией «арабскую мирную инициативу», излагал в послании ее содержание, а его указание на необходимость «более тесного взаимодействия» международного «квартета» и ЛАГ означало, что эта «инициатива», несомненно, заслуживает того, чтобы быть включенной в список международно признанных документов, связанных с урегулированием арабо-израильского конфликта. Наконец, всестороннее развитие российско-арабских отношений – задача и российской, и арабской дипломатии.
Все же, претензии были предъявлены, и это было сделано представителем страны, играющей сегодня принципиально важную роль в арабском региональном сообществе.
В ответ на послание В.Путина, глава саудовской делегации на саммите в Шарм-аш-Шейхе, министр иностранных дел Королевства Саудовская Аравия принц Сауд аль-Фейсал счел необходимым сделать специальное заявление. Текст этого заявления стоило бы процитировать полностью.
Поздравив от имени короля Сальмана бен Абдель Азиза саммит с достигнутыми им «итогами» работы, принятыми им «резолюциями» и «заявлением», глава саудовского внешнеполитического ведомства сказал: «Господин председатель! Разрешите мне высказать замечание в связи с [посланием] президента Российской Федерации. Он говорит о проблемах Ближнего Востока так, как будто Россия не оказывает влияния на ситуацию. Например, Сирия. Они (Россия – Г.К.) говорят от трагичности положения в Сирии, хотя они – основной элемент страданий, касающихся сирийского народа. Они предоставляют режиму оружия больше, чем он в этом нуждается, для того, чтобы бороться с собственным народом. Они предоставляют стратегическое оружие. Совсем недавно, в обход международных правил, они предоставили режиму смертельное оружие, хотя даже российское законодательство запрещает продажу оружия государствам, использующим его в наступательных, а не в оборонительных целях. Как мы можем [всерьез] воспринимать то, что он [Путин] нам здесь излагает? Идет ли речь о пренебрежении нашим мнением в связи с тем, каковы интересы арабского мира в Сирии? Идет ли речь о том, [что мы] не чувствуем, что произошедшая в Сирии катастрофа – [итог использования] российского оружия? Позволено ли ему (В.Путину – Г.К.) так поступать, если он пошел по пути “Женевы-1” и “Женевы-2”? Не будет ли позволено нам задать им (России – Г.К.) вопрос, как можно призывать к мирному решению и, одновременно, продолжать поддерживать сирийский режим, потерявший свою легитимность и утративший все связи с цивилизованным миром?».
Далее С.аль-Фейсал заявил: «Я надеюсь, господин председатель, что российский президент проявит больше уважения к арабскому миру, что отношения с Россией будут на самом высоком уровне. Россия – среди тех государств, в которых арабы нуждаются, нуждаются в ее поддержке международных проблем и, прежде всего, тех проблем, в отношении которых нет никакого сомнения в том, что они влияют на арабские интересы. Мы требуем, чтобы его (В.Путина – Г.К.) усилия в связи с отношениями с сирийским режимом соответствовали [оценке], упомянутой им в его послании. Я не хочу, чтобы мы выступили против России, чтобы мы не уважали интересы России. [Я хочу], чтобы нашим интересом было созидание [отношений] с Россией, и я надеюсь, что он (В.Путин – Г.К.) откроет перед нами возможность взгляда на Россию как на дружественное государство, желающее добра арабскому миру».
Заявление С.аль-Фейсала – не «конфуз», а «скандал», поскольку он разразился на международном форуме и потому что под вопрос поставлена основная идея послания российского президента – Россия всегда была и остается другом арабского мира. Для российских же представителей, присутствовавших в Шарм-аш-Шейхе, это был «конфуз», — хотя бы потому, что, если вновь цитировать газету «Коммерсант», один из ее источников (вероятно, из состава этих представителей) не нашел ничего лучшего, чем объяснить заявление саудовского министра его «тяжелым физическим состоянием».
Но в саудовской позиции нет ничего нового, как нет и чего-то такого, что определялось бы хорошим или плохим (быть может, только резкость тона) состоянием главы внешнеполитического ведомства этой страны. Официальные саудовские заявления прошлого и, тем более, комментарии саудовской прессы, уже давно указывали на серьезные разногласия между этой страной и Россией по вопросу о положении в Сирии, отмечая, «разрушительность» российской позиции, координацию российских действий с действиями Ирана, «замалчивание» российской стороной того, что на сирийской территории действуют формирования ливанской «Хизбаллы» и (согласно саудовским источникам) иранских элитных подразделений. Саудовская пресса не раз писала о том, что российская «защита международной законности» – предлог для оправдания ее «противоречащих этой законности» действий.
Это относится не только к Сирии, но, теперь уже, и к положению в Йемене, когда саудовская пресса пишет о том, что российская позиция, настаивающая на достижении «общенационального согласия», камуфлирует стремление усилить позиции хоуситов и «стоящего за ними Ирана», а скрывающееся за словами российского президента о необходимости исключения «вмешательства извне» во внутренние дела арабских стран (когда подразумеваются Соединенные Штаты) не более чем «риторический оборот». Это внешнее вмешательство (говорят саудовские официальные лица, и пишет саудовская пресса) на самом деле уже происходит, — и это вмешательство Ирана. Впрочем, в Саудовской Аравии обратили внимание и на слова, сказанные российским президентом в интервью египетской «Аль-Ахрам» накануне состоявшегося в феврале 2015 г. его официального визита в Каир, в отношении «нелегитимности» действий патронируемой ею международной коалиции, действующей против «Исламского государства», поскольку действия этой коалиции не получили санкции Совета Безопасности. В Эр-Рияде эти слова перенесены ныне и на действия антихоуситской коалиции, наносящей удары по йеменской территории.
Не стоит, однако, думать, что Саудовская Аравия – «невинный агнец», четко придерживающийся духа и буквы все той же «международной законности» и «международного права». Эти понятия везде и повсюду интерпретируются ею в ее собственных интересах и ради решения ее собственных задач. И проблема заявления С.аль-Фейсала на саммите в Шарм-аш-Шейхе заключается именно в этом обстоятельстве, а не в том, что он «недавно перенес очередную операцию на позвоночнике», как уточнял свое сообщение газете «Коммерсант» ее источник. Более того, эта проблема связана и с более весомым обстоятельством, — в Саудовской Аравии увидели в послании российского президента попытку России внести раскол в ЛАГ, выделяя в рядах этой организации те государства, которые могли бы занять (и занимают) более мягкую позицию в связи с позицией России по отношению к сирийскому режиму либо иным кризисным ситуациям в пределах арабского геополитического сообщества. Такого рода действия для Саудовской Аравии абсолютно неприемлемы.
Но в связи со «скандалом» и «конфузом» на последнем саммите ЛАГ возникает и еще более серьезная проблема, — представляли ли себе спичрайтеры российского президента, что составленный ими текст послания может быть воспринят важнейшим участником этого саммита, где обсуждались чрезвычайно важные для него проблемы, именно так, как он был воспринят? Представляли ли они, что избранная ими форма послания – утвердить российско-арабскую дружбу, не является сегодня адекватной для арабского мира в лице его ведущих игроков? Ответы на эти вопросы, конечно же, останутся без ответа. Впрочем, без ответа останется и еще один ответ, — разве в российском внешнеполитическом ведомстве не понимали, что российские действия в ЛАГ в обход Саудовской Аравии будут ею благодушно приняты?
Но стоит ли даже задавать эти вопросы, если российская внешняя политика опирается «на тысячелетнюю историю» России, ее преданность «традиционным ценностям» и «суверенность» ее бытия, которые она, в отличие от многих стран, еще «не утратила»?