Начиная с 60-х гг. XX века правительство короля Хасана II стало поощрять исламистов, особенно прибывающих из Саудовской Аравии, рассматривая их в качестве естественного барьера на пути распространения в Марокко популярных в тот период идей арабского национализма, активно пропагандировавшихся лидером Египта Г.А.Насером. Несмотря на скептическое отношение к идеологии салафизма среди большей части правящей марокканской элиты, марокканское власти в тот период исходили из более широких интересов, связанных прежде всего с отношениями Марокко с Саудовская Аравия и США и были заинтересованностью в поддержке со стороны Эр-Рияда их позиции по Западной Сахаре Многие имамы, прибывавшие из Саудовской Аравии, благодаря санкции местных властей достаточно быстро получали разрешение на строительство мечетей и медресе, которые размещались в основном в пределах городских окраин. Именно оттуда начался рост влияния этих имамов и салафитско-джихадистских идей, прежде всего в бедной и социально ущемленной среде марокканских бидонвилей. Результат не замедлил сказаться.
В конце июля 2006 года марокканские спецслужбы ликвидировали прежде неизвестную террористическую группировку «Ансар аль-Махди» и произвели аресты 44 ее членов. В дальнейшем число арестованных увеличилось и составило 56 человек в различных, преимущественно, северных районах страны. Группа представляла собой уникальный характер. По составу членов была весьма эклектична. В ее состав наряду с наркоторговцами и рядом жен пилотов марокканских международных авиалиний входили также представители армии.
Военное крыло этой группы возглавлял Хасан аль-Хаттаб. Это был известный приверженец салафитско-джихадистского толка в исламе, который был арестован в 2003 г. после взрывов в Касабланке. В отличие от ранее известных террористических группировок, чей состав в социальном отношении формировался главным образом из числа бедных слоев трудящегося населения, эта группа стремилась перешагнуть социальные барьеры и вербовала своих членов из различных слоев общества. Более того, тот факт, что в состав упомянутой группы входили несколько военных, чей опыт собирались использовать для организации нападений на правительственные объекты и туристические курорты, означал для марокканских спецслужб принципиально новый этап в их борьбе с радикальным исламизмом.
Салафитский джихадизм, который был официально осужден марокканскими властями после взрывов в Касабланке представляет собой весьма аморфное движение, в котором принимали участие сторонники радикальной интерпретации идей салафизма, что по их мнению допускало применение насилия. В движении не было четко организованной командной структуры. Корни этого движения уходили в деятельность сети некоторых саудовских имамов, которые переосмыслили традиционно далекие от политики идеи истинного салафизма и заменили их политической риторикой, лозунгами и практикой насилия.
Марокканские вооруженные силы не всегда выполняли функции охраны королевской власти. В начале 1970-х годов марокканские военные оказались вовлеченными в две неудавшиеся попытки переворота против короля Хасана II отца нынешнего монарха Марокко. Однако в отличие от ситуации 2006-2007 годов во главе тех провалившихся переворотов стояли армейские офицеры, а об исламистах и речи не было. К тому же их целью было свержение монархической власти, а не попытка изменить общество. В этой связи официальное признание марокканскими властями того факта, что среди членов группы «Ансар аль-Махди» были армейские офицеры означало, что власти усмотрели в этом первостепенную угрозу не только самой власти но и ее характеру и указали на всю серьезность ситуации. В различных источниках по-разному определялась принадлежность военных-членов группы «Ансар аль-Махди». Большинство источников сходились на пяти солдатах имевших опыт работы со взрывчаткой. По другим данным солдаты работали на авиабазе в Сале (Sale). По данным западных журналистов, которым удалось побеседовать с семьей арестованного Мухаммеда Халуки (Mohamed Khalouki), они не были никакими террористами, как утверждалось, а просто бандой военных, занимавшихся грабежами и разбоем Еще меньше информации можно было почерпнуть из официальных источников, в связи с полной закрытостью темы о проникновении исламистов в ряды армии. Так же не было никакой информации о том, что в организации были офицеры, так как в этом случае это могло бы означать более глубокую степень проникновения исламистов в армию, поскольку офицеры имели возможность отдавать команды. Не было также информации о возможной причастности этих солдат к элитным частям и подразделениям, чьи специальные навыки и знания могли быть поставлены на службу исламистам.
Участие военных в группировке «Ансар аль-Махди» качественно отличало предыдущие действия марокканских спецслужб в их борьбе с подобного рода организациями и несло новый аспект в деятельности самих этих организаций. Несмотря на то, что ранее марокканские спецслужбы уничтожали салафитско-джихадистские ячейки, последние не обладали структурой присущей традиционным террористическим организациям. Группировка «Ансар аль-Махди» в отличие от прежних имела более традиционные параметры террористических организаций, что возможно означало определенную эволюцию в террористических организациях Марокко, с учетом участия в них военных, обладавших необходимым опытом и знаниями по обучению и организации членов группировки. Местная пресса даже характеризовала эту группу как военную организацию, где ряд членов подвергались религиозной обработке и владели оперативными навыками. Таким образом, Х.аль-Хаттабу удалось создать организацию с определенной иерархической структурой, члены которой не только действовали по одиночке, но и могли координировать свою деятельность. Данное обстоятельство означало принципиально новый подход в организации салафитско-джихадистских организаций в Марокко. Действительно, с учетом социального неравенства в стране и подверженности низкооплачиваемых солдат коррупции и внешнему влиянию, марокканские вооруженные силы представляли собой организацию подверженную воздействию радикальных исламистов. На рубеже 2006-2007 годов численность вооруженных сил Марокко приближалась к 196 тыс. человек, среди которых 75-100 тысяч были солдатами срочной службы и 150 тысяч резервистами. Ежегодно в Марокко более 300 тыс. человек достигало призывного возраста. Многие из них продолжали службу в армии, где они имели постоянный доход, не очень высокий, но сравнимый с минимальной зарплатой в Марокко в 223,30 долларов США.
В конце 2007 г. суд над Х.аль-Хаттабом и группой «Ансар аль-Махди» был отложен для соблюдения всех юридических формальностей и формирования стороны защиты. Несмотря на то, что некоторые детали относительно группы «Ансар аль-Махди» просочились в прессу, действия официальных властей до ареста ее членов дали ряд признаков, которые позволили экспертам заговорить о серьезной опасности инфильтрации исламских радикалов в армию.
Так, 31 августа 2006 г. власти Марокко официально объявили раньше срока об окончании срочной службы по призыву в вооруженных силах. Этот шаг продемонстрировал опасения властей подверженностью рядового состава влиянию радикальных исламистов. Прежде молодой человек, достигший 18 лет, проходил службу в армии в течение 18 месяцев. Большинство направлялось для прохождения службы в район Западной Сахары, находящейся под административным управлением Марокко. Эти действия властей всегда считались непопулярными и вызывали протесты в обществе. Сокращение срока службы по призыву сопровождалось широкомасштабными сокращениями и перестановками в спецслужбах.
Со своего поста главы Генерального директората национальной безопасности (Direction Generale de la Surete Nationale, DGSN) был смещен генерал Хамиду Лаанигри (Hamidou Laanigri). Глава Директората наблюдения за территорией (Direction de la Surveillance du Territoire, DST) генерал Мухаммед Бельбашир (Mohammed Belbachir) также лишился своего поста. Одновременно, со службы было уволено 12 офицеров территориальных подразделений спецслужб в ранге до майора. Большинство из них были замещены гражданскими служащими, лично преданными монарху. Эти отставки, по мнению экспертов, могли указывать на более широкие масштабы проникновения исламистов в армию, чем об этом стало известно после разгрома группы «Ансар аль-Махди».
В тоже время было бы преждевременным говорить о том, что армия настолько пользовалась поддержкой широких слоев народа, что могла бы силовым путем сместить монарха, и установить исламское правление, как это было сделано в Иране в 1979 году. В этой связи предпринятый властями шаг по переводу службы в армии на контрактную основу, представлял собой шаг в верном направлении. В отличие от солдат-срочников из малообеспеченных семейств контрактники казались более устойчивыми к исламскому призыву и могли бы обезопасить армейские ряды от проникновения радикальных исламистских элементов. К середине 2000-х годов официальный показатель безработицы в Марокко составлял 7,7% населения. Однако численность не полностью занятых, была значительно выше, и не афишировалась властью. Поэтому пусть небольшой, но постоянный доход, который обеспечивала армия, еще оставался привлекательным для большинства молодых марокканцев. Несмотря на напряженные отношения с Алжиром, Марокко не имело явных внешних врагов. Поэтому обязательный призыв можно было бы и пересмотреть, так как особой необходимости в нем не наблюдалось.
После взрывов в Касабланке марокканские власти стали значительно больше делать в плане улучшения социально-экономического положения населения, прежде всего его бедных и неимущих слоев, наиболее подверженных пропаганде салафитско-джихадистских идей. С другой стороны, возрастной состав группы «Ансар аль-Махди» развенчал прежде устойчивое убеждение в том, что лишь плохое социально-экономическое положение является побудительным мотивом для роста влияния исламистских идей.
До взрывов в Касабланке в 2003 г. Марокко практически не знало террористических атак радикальных исламистов. В отличие от Алжира и Египта, Марокко обладало относительным иммунитетом против насилия исламских радикалов. Политика властей по постепенному внедрению принципов демократии в общество и одновременное ограничение вмешательства военных в управление государственными делами могло послужить серьезным инструментом в борьбе с проявлениями в будущем актов насилия исламских радикалов. Прошедшая реорганизация марокканских спецслужб представляла собой важный шаг в плане ослабления позиций во власти традиционной марокканской элиты (makhzen), которая сохраняла свое прежнее влияния в период правления нового короля Мухаммеда VI. Необходимо было предпринять меры по улучшению положения низших чинов в армии, чтобы таким образом противодействовать распространению в вооруженных силах идей радикального ислама и укрепить этот важный институт государства.
На самом деле, профессиональные военные в арабских странах весьма равнодушно относились к исламской идеологии вообще, будь то светские принципы панарабизма, либо идеи панисламизма. Так, большинство египетских военных достаточно спокойно отнеслись к распаду ОАР в 1962 году. А многие военные находились в авангарде борьбы с воинствующим исламом в Алжире, Тунисе, Ливии и Марокко. Ряд западных ученых, главным образом, последователей С.П.Хантингтона полагали, что профессионализация и модернизация армии заставляют военных больше заниматься совершенствованием профессиональных навыков «искусством ведения войн», а не вмешиваться в политику. В тоже время другие полагали, что профессионализация военных на Ближнем Востоке вряд ли обязательно приведет к деполитизации армии и добровольному подчинению гражданским властям. Даже в таких относительно демократических странах Ближнего Востока, каковыми являлись Турция и Израиль высокий статус военных в обществе предопределялся сохранением их места в политике. Если же говорить о странах с автократическим стилем правления, то там военные зачастую ассоциировались с политическим центром, основным элементом сохранения единства государства, обеспечением его безопасности и независимости, что предопределялось во многом ими самими созданными мифами о революции и независимости. Более того, в большинстве государств Ближнего Востока профессионализация военных предполагала, прежде всего, не отказ от политической ответственности, а скорее наоборот – повышение профессионального мастерства и выдвижение в руководство страной наиболее подготовленных кадров из числа военных, чтобы преодолеть понесенные унижения и поражения во время арабо-израильских войн. Во всех государствах Арабского Магриба соперничавшие элиты боролись за право представлять население своих стран. В этом соперничестве активно участвовали военные наряду с исламистами и светскими националистами. В то время как исламисты обещали дать ответы на сложные социально-экономические вопросы и защитить общество от враждебной идеологии Запада, военные обещали сохранить единство нации, защитить отечество и служить мостом между уходящим в прошлое национализмом и новой идентичностью. В каждой из стран Магриба имелись свои политические основы для подобного соперничества различных группировок. По сравнению с Алжиром и Ливией Марокко отличалось более глубокими исламскими корнями. Знаменитые религиозные центры Кейруана (Марокко) и Зейтуны (Тунис) сумели пережить колониальное правление. В то время как в Алжире французы практически полностью уничтожили национальные исламские институты, а орден сенуситов в Ливии сохранился лишь благодаря поддержке М.Каддафи. Поэтому в предреволюционных Марокко и Тунисе ислам сумел сохраниться в качестве адаптированной к власти умеренной и национальной силы. В Алжире после обретения независимости политический вакуум был заполнен военными с их революционными корнями. Это поставило исламистов перед выбором: либо согласиться с проигрышем и уйти из политики, либо продолжать бороться зачастую с использованием силы.
Во всех этих странах положение осложнялось сохранением традиций бывшей метрополии. В Алжире это были силы жандармерии. Несмотря на то, что функционально жандармерия не являлась частью регулярной армии, ее организационная командная структура брала свое начало в Министерстве обороны. Наряду с функциями гражданской полиции, алжирская жандармерия выполняла также ряд функций военной полиции. В 1957 г. король Хасан II создал Марокканскую королевскую жандармерию. Однако традиции гражданской военной полиции уходили корнями на несколько столетий назад в Марокко. В Ливии корпус итальянских карабинеров послужил моделью создания Народной милиции Ливии, численностью 43 тысячи человек, что примерно соответствовало 50 тысячной ливийской армии. Эти милицейские силы были связаны с национальными вооруженными силами. У них было общее обмундирование, нередко они обменивались разведданными, проводили совместные тренировки. Поэтому, с одной стороны это давало армии возможность постоянно вовлекаться в гражданскую сферу, а с другой давало возможность исламистам проникать в регулярные части через эти милицейские формирования, где контроль над их деятельностью был явно слабее.
С началом процесса демократизации в Алжире в начале 90-х годов XX века Исламский фронт спасения (ИФС) резко набрал популярность и выиграл первый тур парламентских выборов в 1992 году. Военные совершили переворот и захватили власть еще до начала второго тура выборов. Таким образом, прежний порядок вещей был восстановлен. Продолжала действовать старая политическая система, где армия играла ключевую роль. Вслед за этим по стране прокатилась волна насилия, жертвами которой пало 150 тысяч человек убитых и раненых. В течение 90-х годов XX века роль армии в политике и ее престиж в обществе продолжали расти по мере того как военные боролись против воинствующего ислама. В тоже время ряд представителей алжирского общества считали акты насилия народным сопротивлением против старой политической системы во главе с военными и результатом отказа исламским организациям ИФС в участии в выборах. После переворота 1992 года военные управляли страной, назначив на ключевые должности в государстве генералов. Президентов же избирали из рядов армии (отставных военных типа Л. Зеруаля (Liamine Zeroual) в 1994 году), либо из числа старых военно-революционных структур. Военные установили полный контроль над прессой, радио и телевидением. Тысячи людей по малейшему подозрению были арестованы и помещены в секретные тюрьмы. Судьбы многих из них и по сей день неизвестны. В тоже время, большинство мечетей продолжали оставаться под контролем ИФС.
На выборах 1999 года военные поддержали Абдельазиза Бутефлику, который не был столь явной марионеткой в руках армии и стремился казаться независимым. Однако состоявшиеся выборы были не столь репрезентативны как прежние. Несмотря на то, что по официальным данным в выборах приняло участие 61% от имевших право голоса, по данным оппозиции 70-80% населения бойкотировали состоявшиеся выборы. Новый президент А.Бутефлика оказался перед сложным выбором. Если он хотел провести реформы и положить конец насилию в стране, то ему необходимо было ограничить власть военных, которые собственно и привели его к власти. Одним из его шагов на этом пути стало предложение объявить амнистию части исламских бойцов. Этот шаг расколол военных, часть из которых стояла на непримиримых позициях в отношении исламистов, в то время как другая часть поддержала данное начинание президента. Сопротивление планам А.Бутефлики было столь велико, что ему пришлось отправить в отставку 6 высокопоставленных офицеров, прежде чем запустить программу амнистии исламистов. А.Бутефлика сместил со своих постов еще 2-х высокопоставленных генералов. Одним из них был Мухаммед Ламари (Mohamed Lamari), который сыграл решающую роль в отмене второго тура парламентских выборов 1992 года. Вторым был отправлен в отставку Лабри Бельхейр (Larbi Belkheir) – глава президентской администрации. Таким образом, А.Бутефлика давал понять, что стремиться стать более самостоятельным от армии в решении политических вопросов.
По мнению некоторых экспертов, после А.Бутефлики следующий президент вряд ли будет военным. Старая военно-революционная гвардия к тому времени должна будет сойти с политической арены, а новый генералитет, несмотря на свои признанные обществом заслуги в борьбе против воинствующих исламистов, будет вынужден признать, что армия также допускала насилие. Несмотря на то, что военные продолжают играть заметную роль в политической жизни страны, их влияние уже не столь сильно как это было еще 10 лет тому назад. Сегодня военные не представлены какой-либо одной партией и не имеют единого кандидата на выборах. Данное обстоятельство открывает новые возможности перед гражданскими политиками, в том числе из числа исламистов. Более того, за последние годы авторитет военных и роль армии в борьбе против исламского сопротивления претерпели серьезные изменения и не в пользу военных. Террористические атаки в г.Алжире в 2007 году, взрыв начиненного взрывчаткой грузовика в июле 2007 года, нападение на казармы береговой охраны в сентябре 2007 года, — все это напоминало гражданам о сохраняющейся угрозе терроризма и существенно снижало претензии военных на их исключительную роль в борьбе с исламским сопротивлением, а следовательно заставляло их постепенно отказываться от прежней привилегированной роли в обществе под предлогом его защиты от терроризма.
В Тунисе дела обстояли по-другому. Отец туниской независимости Хабиб Бургиба был адвокатом, а не военным офицером. И обретение Тунисом независимости проходило в рамках традиций гражданского права. Освобождение Туниса от французского колониального правления в целом проходило бесконфликтно, и не потребовало столь широкого вмешательство военных и вооруженной борьбы за независимость, как это было в Алжире. Представители правящей элиты были выходцами из партии Новый Дустур, представленной в социальном отношении студенческими группами и профессиональными союзами, а не революционным офицерством, превратившимся позже в национальную армию как это было в Алжире. Поэтому когда Х.Бургиба не нашел общего языка с исламистами, а тунисская экономика стала стремительно падать, оппозиция власти вышла не из рядов армии, а из окрепших к тому времени исламских организаций, представленных Tunisia’s Islamic Tendency Movement. Поэтому когда это движение стало набирать силу, министр внутренних дел в правительстве Бургибы Зин Аль Абедин Бен Али изобрел титул «пожизненного президента». Он изолировал Х.Бургибу от реальной власти и одновременно равно удалил военных и исламистов от внутриэлитной борьбы за власть. В конечном итоге он стал президентом в 1987 году. В отличие от Х.Бургибы, чье окружение составляли в основном гражданские реформаторы, а военные занимали весьма скромное положение во власти, президент Бен Али был выходцам из спецслужб. Поэтому его окружение составили не столько армейские офицеры, сколько представители спецслужб и крупного торгового капитала.
В Марокко военные также не играли заметной роли в политической жизни страны. Король Хасан II опирался на преданную ему лично элиту, представленную в основном выходцами из крупных землевладельцев. После неудачных попыток военных переворотов 1971-1972 гг. король взял армию под свой полный контроль. После его кончины в 1999 г. эти традиции продолжил новый король Мухаммед VI. Новый король несколько изменил состав традиционной правящей элиты, введя в ее состав своих приближенных из числа технократов. Он также расширил круг лиц допущенных к управлению делами государства за счет привлечения некоторых представителей гражданских элит и ранее запрещенных оппозиционных политиков и исламских деятелей. По оценке некоторых экспертов властная опора короля состояла как бы из двух кругов. В первый наиболее близкий к монарху круг входили представители королевской канцелярии, а военные наряду с представителями исламского истеблишмента и крупным чиновничеством входили во второй круг, весьма далекий от короля. В тоже время отношения Мухаммеда VI с военными носили более ровный характер, чем это было при его отце. Король понимал, что для того чтобы заручиться лояльностью армии, ее надо постоянно снабжать новым вооружением. Однако в последнее время все большее влияние на армию и закупки вооружения осуществлял не столько сам король сколько наследный принц Мулай Рашид (Moulay Rachid), которого часто можно было заметить в военной форме в качестве участника военных парадов и различных церемоний. Если власти Марокко и создали условия, страхующие их от опасности новых попыток захвата власти военными, то, как показали события середины 2006 года, монархическая власть столкнулась с новой угрозой со стороны воинствующих исламистов.
Ливия переходила к независимости в несколько этапов. На первом этапе власть базировалась на основе монархии в фундаменте, которой находился религиозный орден сенуситов во главе с Идрисом ас-Сенуси. В 1969 г. в Ливии произошел военный переворот, который возглавил М.Каддафи под националистическими лозунгами. Однако нельзя сказать, что М.Каддафи полностью опирался на армию. В созданном им исполнительном органе Совете революционного командования в основном были представлены выходцы из средних слоев населения и второстепенных племен. И только небольшое количество высокопоставленных военных заняло там места. Тоже касалось и созданных им министерств. Он отдавал явное предпочтение гражданским лицам. Из 17 министерств только 2 возглавляли военные. После создания «общества без государства» и замены министерств на Народные комитеты в 70-х гг. XX века военные утратили контроль над Министерством обороны. Эти меры М.Каддафи не смогли полностью снизить влияние военных. Наоборот, наиболее амбициозные из них видели лишь один путь к продвижению во власть через совершение военного переворота. Действительно в условиях спада экономики в 1970-ые годы произошло несколько неудачных попыток военных переворотов. Это заставило М.Каддафи заменить руководство армии и спецслужб на выходцев из его родного племени, чтобы таким образом предотвратить попытки новых переворотов.
К началу событий «арабской весны» во всех странах Арабского Магриба роль военных в политике заметно снизилась по сравнению с прежними временами. Военные в течение довольно длительного времени не предпринимали попыток взять власть вооруженным путем, а армия во многом добровольно вернулась в казармы. Однако в условиях подъема народных волнений и роста радикального исламизма, который явно рвется к власти в этих странах, спецслужбы на которые прежде опирались руководители этих стран в обеспечении внутренней безопасности, не смогли справиться с массовыми народными волнениями, и тогда армия вновь взяла бразды правления в свои руки.