Начало июня ознаменовалось новым всплеском конкуренции на мировом энергетическом рынке. В условиях, когда ЕС заявляет о грядущем «освобождении» от «диктата» «Газпрома», рассчитывая на перспективные поставки газа из Ирана и Ирака, Россия, напротив, получает дополнительные шансы побороться за европейские газовые объемы «на своих условиях». Причина – усиление борьбы за азиатские рынки добычи и сбыта голубого топлива.

В июне международная конкуренция за энергоресурсы, особенно за газ, заметно усилилась. Это выражается в попытках перераспределения мирового газового рынка. Так на Западе ЕС стремится ограничить влияние «Газпрома» в рамках принятия Третьего энергопакета и обнародует планы заметного сокращения потребления российского газа.

Учитывая тот факт, что дальнейшее развитие «сланцевой революции» находится под большим вопросом, руководство Евросоюза намерено усилить взаимодействие с производителями «обычного» газа.

Впрочем, что касается других крупных поставщиков сырья в лице Алжира, Катара и Норвегии, то они в силу разных причин (падение производства или отсутствие базы для его увеличения, стремление к переориентации на другие рынки) также не способны восполнить объемы российского газа.

Так, например, в 2015 г. его «выпуск» в Норвегии может достичь рекордных объемов. Тем не менее, это не в состоянии даже покрыть падение поставок из Северной Африки (особенно из Ливии и Алжира), не говоря уже о замене российской доли.

В этих условиях Евросоюз оказывается в рискованной ситуации. После дестабилизации ситуации в Ливии не без участия некоторых его стран-членов он фактически лишился ее как стабильного партнера. Алжир, год от года поставляющий в Европу все меньшие объемы газа, также не в состоянии сейчас (и, во всяком случае, в ближайшей перспективе) изменить данную ситуацию.

В свою очередь, планы вывода на европейский рынок другой крупной африканской газовой державы – Нигерии – также в ближайшей перспективе представляются малореалистичными по причине ее дестабилизации, вызванной действиями союзной «Исламскому государству» группировки «Боко харам».

Практически единственная страна, демонстрирующая положительную динамику в вопросе обеспечения европейских государств газом — Норвегия – физически не в состоянии заполнить объемы европейского рынка и в том числе покрыть российскую долю.

Тоже самое можно с оговорками сказать и в отношении Катара, для которого в перспективе азиатские рынки будут представлять не меньшую привлекательность, чем европейские.

Не случайно, что практически все значимые производители голубого топлива, включая Катар, уже демонстрируют готовность отказаться поставлять большие объемы в Европу по заниженной цене ввиду меняющейся конъюнктуры на мировом рынке.

Таким образом, расчеты ЕС «нивелируются» развитием экономической ситуации на Востоке. Об этом же говорит наличие соответствующих индикаторов – увеличение потребления энергоресурсов в азиатских странах и усиление конкуренции за их источники.

Так, например, Индия выражает интерес к резкому увеличению потребления российских газа и нефти. Одновременно Дели вступает в острую конкуренцию за источники сырья в Юго-Восточной Азии, расположенные в районе спорного архипелага Спратли в Южно-Китайском море, из-за чего индийская сторона уже имела серьезные инциденты с китайскими конкурентами.

Кроме того, надежды Евросоюза на «выход» иранского и центральноазиатского газа, объемы которого, по мнению западных аналитиков, превышают запасы российского газа, рискуют не оправдаться ни по объемам, ни в ценовом отношении во всяком случае на ближайшую перспективу.

С одной стороны, Китай уже «забирает» основную часть добываемого газа в центрально-азиатских республиках. С другой стороны, принятая в Иране в 2014-15 гг. стратегия нео-индустриализации торпедирует планы ЕС на получение его голубого топлива. В том числе по этой причине Тегеран усиливает закупки туркменского газа, на которое у Брюсселя также имелись собственные расчеты в борьбе с российским «энергетическим диктатом».

Примечательно, что в последние недели Иран даже имел серьезные трения с Турцией. Одним из камней преткновения стал вопрос о поставках газа из Туркмении, покупаемого Тегераном и перепродаваемого Анкаре, и ценах на него. Примечательно, что Тегеран намеревается расширить свое присутствие на рынке этой страны.

Одной из главных причин заметного увеличения потребления Исламской Республикой газа, фактически перекрывающего не только добычу «местного», но и значительной части туркменского газа, служат планы ее руководства по резкому расширению в ближайшие годы объемов выпускаемой продукции черной металлургии (по разным данным, общий объем производимого металла в течение ближайших 10 – 15 лет может увеличиться в четыре – пять раз) и заметное увеличение производства в других сферах промышленности.

К этому необходимо добавить стратегию многократного увеличения индустриальной базы в других азиатских странах (например, в Индонезии, также рассчитывающей на качественную и количественную модернизацию своей сталелитейной отрасли).

Схожие планы, пусть и в меньших масштабах, существуют и у других государств региона. Все это лишь создает перспективы дальнейшего увеличения потребления энергоресурсов в Азии и дополнительно снижает вероятность реализации планов ЕС по диверсификации источников газа.

Соответственно, подобная ситуация лишь способствует усилению значимости азиатского рынка для мировых производителей голубого топлива и снижению «газовой» привлекательности европейских стран, пытающихся заставить производителей газа играть по их правилам и наступать на их интересы.

Соответственно, попытки его потребителей ограничить влияние поставщиков могут лишь привести к дальнейшей переориентации газодобывающих стран на Азию.

Однако у Брюсселя остаются виды на двух перспективных игроков в плане добычи газа. Это Ирак и Иракский Курдистан.

Впрочем, и здесь у ЕС наблюдаются большие проблемы в плане транспортировки голубого топлива, которая, во всяком случае пока, будет зависеть от Турции, с которой у Брюсселя в последние годы и месяцы наблюдается заметное обострение отношений.

Однако даже в том случае, если угроза нынешней дестабилизации региона не повлияет на эти планы, проблему доставки «иракско-курдского» газа в обозримой перспективе можно решить лишь путем прокладки газопровода в Турцию.

Сирийское направление в ближайшей перспективе из-за продолжающихся боевых действий использовать невозможно. В свою очередь, использование СПГ нельзя рассматривать всерьез по причине отсутствия в Ираке для этого необходимой инфраструктуры, которая не может быть создана в кратчайшие сроки.

Во всяком случае, его объемы, которые теоретически могут быть доставлены в Европу морским путем, не смогут изменить ситуацию на местном рынке.

И, наконец, нельзя списывать со счетов и политическую ситуацию в регионе, дальнейшее ухудшение которой способно дополнительно скорректировать планы ЕС.

Учитывая то, что «ираскско-курдский», туркменский и российский газ, а также азербайджанский, судя по всему, будут поставляться в ЕС через территорию Турции, это сделает ее крупнейшим газотранспортным хабом для Евросоюза.

А это вызывает дополнительное волнение в Брюсселе: в этом случае его энергобезопасность лишь ухудшится. Он не только не решает вопрос зависимости от крупных газодобывающих стран, но и лишний раз усиливает ее зависимость от транзитеров.

А соответствующие заигрывания с Ираном и попытки «столкнуть лбами» его с Турцией лишь могут вызвать обратный эффект. Представляется сомнительным, что даже при самом оптимальном для ЕС развитии ситуации иракский газ в случае его реального появления и наличия реальных возможностей для транспортировки обязательно пойдет европейским поставщикам и на приемлемых для них условиях. Ведь стремление Евросоюза ограничить интересы производителей газа касаются не только России.

С другой стороны, по мере прогрессирования дальнейшей дезинтеграции Ирака все большее влияние в его южной «шиитской» части будет иметь Тегеран, который традиционно является несговорчивым партнером, даже демонстрирующим готовность завысить цены на «будущее» голубое топливо по сравнению с другими поставщиками.

В этом случае ЕС, стремящийся освободиться от российского «энергодиктата», в среднесрочной перспективе рискует оказаться в «зеркальной» зависимости от Турции и возможно от еще более сложного партнера в лице Ирана, учитывая влияние первой в Азербайджане, а второго – в Туркмении.

К этому следует добавить и возможность достижения соответствующих соглашений между Москвой и Анкарой. В случае реализации данного сценария это станет серьезным поражением ЕС в энергетическом поединке с Кремлем и ему не удается создать реальные условия для ослабления ее энергетического «диктата».

Необходимо напомнить, что декабрьские соглашения 2014 г. сторон о прокладке газопровода «Турецкий поток» по территории Турции, были поставлены под сомнение разногласиями президентов двух стран по «армянскому» и «украинскому» вопросам.

Но на встрече Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана в Баку «газовые» договоренности фактически удалось реанимировать, хотя Запад активно пытался вбить между ними клинья и сорвать данную сделку, чреватую дополнительным усилением энергетической зависимости Евросоюза как от поставщиков сырья, так и от транзитеров.

Эти замыслы едва не стали реальностью, поскольку турецкий президент ответил на фактическое признание Кремлем геноцида армян в Османской империи в 1915 г. крайне резкими действиями по Украине, обвинив Россию в агрессии.

Выйти из сложной и практически тупиковой ситуации сторонам удалось благодаря посредническим усилиям президента Азербайджана Ильхама Алиева, предоставившего удобное и для Путина, и для Эрдогана место встречи на своей территории, предлогом для которой стало проведение первых Европейских спортивных игр.

Для России сохранение и дальнейшее развитие энергетического союза с Турцией представляется важным как раз в силу наличия планов Евросоюза на Ирак и Иракский Курдистан, которые как ожидается, должны начать в 2016 г. массовую добычу голубого топлива и его экспорт на мировой рынок.

Не случайно, что на последней встрече «Большой семерки» их представители присутствовали там в качестве особых почетных гостей на фоне показательного отсутствия российских «эмиссаров».

Однако все вышеизложенное ставит перед ЕС необходимость пытаться наладить нормальные отношения с Россией. В противном случае в результате ухудшения отношений с Москвой его энергобезопасность только пострадает.

Такое положение способно в обозримой перспективе отразиться и на политической ситуации в ведущих европейских странах и привести к росту сил, ориентированных на развитие дружеских отношений с Москвой.

При подобном раскладе Россия может не только получить дополнительные рычаги для сохранения своих энергетических позиций, но и заметно усилить их.