Что стоит за информацией об экспансии «Исламского государства» в Афганистане

В последнее время участились сообщения в СМИ о нарастании экспансии «Исламского государства» (ИГ) в Афганистане. Многие аналитики выдвигают версию о том, что ИГ уже создало устойчивую базу в этой стране и наращивает свое присутствие. В этой связи делается вывод о том, что в самом ближайшем времени мы станем свидетелями ожесточенных схваток между талибами и сторонниками. В качестве иллюстрации этого приводится боестолкновение между ними 24 мая с.г., когда погибло 13 боевиков ИГ и 10 талибов. В связи с этим рискнем высказать свою точку зрения на происходящее. По нашему мнению ИГ в той классической форме, существующей в Ираке и Сирии, никаких перспектив своего укрепления в Афганистане не имеет. Как в силу национальных интересов, так и этнических. Да и сил и средств сейчас у ИГ просто нет на такие интервенции — ситуация в Ираке и Сирии, мягко говоря, этому сценарию не способствует. Для того чтобы понять природу «афганского ИГ» следует проанализировать корни этого явления. Основные причины возникновения этого движения в том же Ираке — глубокое недовольство суннитского населения существующим положением дел при распределении властных полномочий в государственной машине. Помимо этого, существуют еще и интересы Катара, решившего создать собственный аналог «Аль-Каиды», который бы использовал примерно ту же самую риторику и «играл» бы на салафитской площадке в ущерб, естественно, аналогичным действиям Саудовской Аравии. Это, если схематично. Конечно, существуют свои нюансы, по мере развития ИГ часто уже делало какие-то самостоятельные вещи, но это технические детали, поскольку первооснова возникновения самого явления кроется именно в вышеописанных двух моментах.

То, что мы сейчас наблюдаем в Афганистане, следует рассматривать в контексте двух тенденций. Первая — ИГ активно раздает свой «бренд» всем желающим, поскольку это работает на его авторитет и обеспечивает необходимый пропагандистский эффект для привлечения новых иностранных рекрутов. Интересно, но если мы возьмем статистику того же ЦРУ США, то увидим, что общую численность сирийско-иракского ИГ оно оценивает в тридцать тысяч бойцов, что очень похоже на правду. При этом иностранцев там воюет чуть ли не 20 тыс., это фактически означает, что собственно сами иракцы и сирийцы находятся в явном меньшинстве. То есть, за ИГ воюют в основном фанатики или наемники, которых, как всегда, при таких конфликтах наблюдается большинство. Таким образом, позволим себе предположить, что по мере снижения уровня дохода ИГ будет пропорционально снижаться объем прибывающих рекрутов. Сами же «присягнувшие на верность» «доморощенные» сторонники ИГ обычно преследуют простую цель заручиться авторитетным «прикрытием», так как ни денег, ни и оружия ИГ своим «новообращенным» не направляет. Вторая тенденция — это возможное стремление Катара создать в Афганистане инструмент своего влияния, как  это делала Доха до сих пор на Синайском полуострове в Египте и Ливии. Там также возникли «филиалы» ИГ. Доха имеет давние и традиционные контакты среди афганских талибов, что позволяло ей несколько раз выступать в качестве посредника на американо-афгано-талибских консультациях. Безусловно, Катар хотел бы играть в процессе межафганского диалога ключевую роль, чего категорически не хотят Пакистан и КСА. И, собственно, поэтому они всячески торпедировали любые попытки консультаций, которые были организованы при катарском посредничестве. Последний раз — в прошлом месяце. В этой связи логично предположить, что Доха решила попытаться реализовать в Афганистане уже апробированную в Сирии, Ливии и Синае модель. Для этого нужно было найти «недовольных» распределением властных полномочий и, естественно, объемом финансовых дотаций командиров талибов. И они были найдены, поскольку это только вопрос денег, а у катарцев они есть. В качестве кандидата на роль «афганского Абу Бакра аль-Багдади» был выбран мулла Абдул Рауф, до этого успевший посидеть в Гуантанамо. По приезду на родину он убедился в лицемерии своих бывших единомышленников, отодвинувших его, под благовидным предлогом, от принятия ключевых решений и решил порвать с «Талибаном». Он обосновался в Урузгане, назначил себя «теневым губернатором» провинции и принял присягу на верность ИГ. Но в случае с Афганистаном проект Дохи пошел не так гладко, как хотелось. Руководство талибов не без подсказки своих пакистанских кураторов (а Исламабад утверждает, что в Пакистане никаких сторонников ИГ нет и быть не может, во что сразу верится) применило в данном случае классическую на Востоке схему: «убей своего врага руками другого врага» и распространило через «друзей» в афганских органах безопасности информацию о местонахождении Абдул Рауфа американцам. Ну а те не замедлили нанести по нему удар с помощью своего беспилотника. На настоящий момент сторонники убиенного разобщены и мелкими группами дислоцируются в основном на востоке Афганистана. Повышению их боевого потенциала и превращению в серьезную силу мешают объективные причины идеологического и племенного характера.

Но талибы не были бы талибами, если бы не решили использовать ситуацию с возникновением ИГ до конца. Сейчас они позиционируют себя в мировом общественном поле как единственная сила, которая способна справиться с этой угрозой. Ну и, естественно, просят под это денег и снаряжения. В частности, 12 июня с.г. во время визита делегации талибов в Тегеран, стороны договорились о «сотрудничестве в области борьбы с ИГ», в результате чего талибы получили минометы, боеприпасы, стрелковое оружие и финансы. Несмотря на то, что в Вашингтоне встревожились перспективой образования враждебного им союза между Ираном и талибами, поводов для этого немного. Данный союз больше ситуационный, нежели чем стратегический. Иранцам надо получить от талибов гарантию их нейтралитета по вопросу безопасности хазарейцев в условиях переправки части их племенного ополчения в Сирию для поддержки  режима Б.Асада. И Тегеран таки гарантии получил, правда, их пришлось подкрепить материально.

62.82MB | MySQL:102 | 0,503sec