Соглашение «шестерки» с Ираном запустила процесс переформатирования баланса сил в регионе Ближнего Востока. С таким утверждением выступили некоторые ведущие аналитики США,специализирующиеся на ближневосточной проблематике. По их оценке, Тегеран использует свою вновь обретенную международную легитимность для попыток усилить свои попытки реализовать амбиции по превращению Ирана в регионального гегемона. Эти оценки резко диссонирует с мнением Евросоюза, чьи представители различного уровня зачастили в Тегеран. Глава международной дипломатии ЕС Ф.Могерини уже заявила по итогам своего визита в Тегеран, что Иран становится чуть не главным партнером ЕС по вопросам инвестиций, атомной энергетики, транспорта, авиации и, естественно, по поставкам нефти и газа. Ну и конечно, в рамках «снижения общего градуса напряженности в регионе». При этом торопливость европейцев абсолютно понятна. Пока США будет проходить процедуру преодоления сопротивления американского Конгресса (а этот вариант расценивается экспертами как очень вероятный, но с конечной победой Б.Обамы), что потребует от трех до шести месяцев, европейский бизнес постарается «застолбить» за собой перспективные бизнес-площадки иранского рынка. Интересно будет взглянуть на лица европейских политиков, если республиканцам в конечном счете даже после президентских выборов удастся соглашение по иранской ядерной программе все-таки провалить. Отметим, правда, что этот сценарий маловероятен. Но вопросы экономики нас волнуют сейчас мало. Обозначим лишь то, что стратегия европейцев в отношении расчета в планах своей энергетической независимости от России за счет иранских углеводородов может оказаться провальной. Тегерану гораздо выгоднее продавать свой газ и нефть в Азию, нежели чем в Европу. И не только в связи с ценовыми параметрами. Поговорим о политических моментах.

Первое и главное. В случае — не без боев — окончательного заключения сделки и снятия эмбарго с Ирана, возвращения к старой схеме наложения санкций через голосование в Совете Безопасности ООН более не получится. Москва в нынешней ситуации совершенно однозначно завотирует любые резолюции такого рода. Это означает, что санкции американцы должны будут вводить в случае необходимости уже сами, и отношение к этому ЕС может быть сильно неоднозначным. И вряд ли позитивным. В любом случае, они уже не будут такими «парализующими», как это было, по выражению Х.Клинтон. И у американцев останется только один вариант воздействия на ситуацию, о которой упомянул Б.Обама, — прямая военная операция. Обо всех военных и репутационных рисках таковой сказано уже много. Тегеран, в свою очередь, четко уяснил санкционный урок, а это приведет, скорее всего, к массированной закупке вооружения (прежде всего — ПВО) у России и КНР. Вообще больший крен в предоставлении коммерческих контрактов будет теперь обозначен именно в сторону этих двух стран, а еще шире — БРИКС. Что даст хоть какую-то гарантию экономической стабильности, без учета возможных изменений политики со стороны Вашингтона и Брюсселя. Предоставление контрактов по атомным проектам именно России и КНР в ущерб интересам тех же западных стран хорошо иллюстрирует этот тезис. Тем же самым соображением будет обусловлена и ориентация основных углеводородных экспортных потоков Ирана в Азию, а не в Европу. Идея создать за счет «установления тесной углеводородной зависимости» сильного лобби в Брюсселе после последних событий в отношениях между РФ и ЕС в Тегеране более не рассматривается. Это априори провальная идея с учетом вассальной позиции ЕС по отношению к Вашингтону. Упор в данном случае Тегеран сделает на диверсификацию своих экспортных потоков, подключение по возможности к банковским структурам «незападной» ориентации типа БРИКС или ШОС и массированное перевооружение своих вооруженных сил. И здесь первые места вновь отводятся России и КНР. И это, пожалуй, одно из самых главных преимуществ, которое получает Москва от этой сделки, если не считать общей ориентации Тегерана к альтернативным международным организациям, о которых мы говорили ранее.

Второе. Не разделяем оптимизма Ф.Могерини в отношении «падения градуса напряженности в регионе». Иран размораживает 100 млрд долларов на своих счетах. И не все они пойдут на чисто экономические проекты. Тегеран никуда не денет свою трансформированную идею «исламской революции», которая сейчас переросла в больше защиту на всех фронтах лояльных себе шиитских сил. В период санкций поддержка этих движений во многом лимитировалась жестким дефицитом наличной валюты и отрывом от международной банковской системы. Теперь этот барьер снимается, иранцы начинают получать валюту от экспорта углеводородов. Таким образом, начинается новый этап региональной гонки, в которой Иран получает «второе дыхание». Сделка по ядерной программе снимает с повестки дня вопрос о скором свержении режима Б.Асада — поддержка со стороны Ирана только усилится. Сирия и Ирак остаются главными точками основных усилий Тегерана по сохранению своего влияния. Но не только. Появление свободной валюты однозначно стимулирует попытки иранцев активизировать поддержку шиитов на Бахрейне и в Йемене. В этой борьбе могут образовываться совершенно неожиданные альянсы и союзы, причем не только на уровне государств, но и различных племенных групп и формирований. Регион Ближнего Востока вошел в процесс турбулентности, и альянсы будут выстраиваться, исходя из реальности слома централизованной власти в тех же Сирии, Ливии и Ираке.

Третье. Американские эксперты указывают на то, что в среднесрочной перспективе будет расти вес Турции, как основного противовеса Ирану. Основой тому амбиции Анкары и суннитская природа. Совсем не убеждены в этом. Естественно, что Турция и Иран имеют более чем серьезные разногласия по сирийской ситуации. Но в этих разногласиях больше от идеологии «Братьев-мусульман», которой придерживается турецкий президент Р.Т.Эрдоган, и его личных амбиций, чем от каких-то фундаментальных разногласий. В общем-то, режим Асада-старшего очень уверенно решал все проблемы Анкары в формате стабильности на границах, серьезной экономической кооперации и курдского вопроса. При этом отметим, что политика Тегерана мало зависит в этом направлении от позиции конкретного лидера, а вот Р.Т.Эрдоган рано или поздно власть отдаст, и какую политику будут проводить его преемники — вопрос большой. По крайней мере, в отношении безусловной поддержки просаудовских и прокатарских джихадистов. Да и зависимость турецкого рынка от иранских углеводородов никто не отменял. Так что говорить об открытых столкновениях Турции и Ирана мы бы не стали. Как и долговечности союза между КСА и Турцией, который крайне уязвим с точки зрения разного видения перспектив будущей Сирии. Вообще долговечный суннитский союз выглядит очень проблематичным, и история с попыткой КСА создать «аравийскую коалицию» в связи с ситуацией в Йемене в данном случае показательна. Предположим в этой связи, что и в среднесрочной перспективе мы будем свидетелями «драки» каждого за себя, с периодическими заключениями и разрывами перманентных союзов. Но то, что эта «драка» будет только набирать обороты, несомненно.

И, четвертое. Сделка запускает ядерную гонку (пока в ее «мирном исполнении») на Ближнем Востоке, примеры чему мы уже наблюдаем на примере КСА, ОАЭ, Турции и Иордании. До военного аспекта в данном случае — один шаг, и если иранцы, в конце концов, создадут ядерное взрывное устройство, пусть и в нетранспортируемой версии, этот процесс начнет приобретать характер неконтролируемого. И вариант (Пакистан или КНДР) получения ядерного оружия теми же КСА или ОАЭ будет носить в этом случае характер чисто технического вопроса.