Первые сто дней, отработанные приведенным 14 мая 2015 года к присяге четвертым правительством премьер-министра Израиля и лидера партии Ликуд Биньямина Нетаньяху, являются, согласно усвоенной и в еврейском государстве американской политической традиции, стандартным поводом проговорить о программах, успехах и вызовах, с которыми приходится иметь дело новому руководству страны. Список этих вызовов уже довольно велик, но едва ли не главным из них стала сама правящая коалиция, неожиданно для многих сформированная в виде «правительства минимального большинства», благодаря чему она все это время функционирует в режиме «стабильно-предкризисной ситуации».

«Встроенный конфликт»

При этом итоги состоявшихся 17 марта с. г. выборов в Кнессет 20-го созыва, на первый взгляд не предвещали именно такого развития событий. Правоцентристская партия  Ликуд получила на этих выборах 30 депутатских мандатов – в полтора раза больше, чем она имела в конце прошлой каденции. И на 6 мандатов больше, чем получил ее ближайший соперник «Сионистский лагерь» ( созданный накануне выборов блок двух левоцентристских партий – Авода (Партия труда) и «Ха-Тнуа» (Движение)) во главе с Ицхаком (Бужи) Герцогом и Ципи Ливни. Еще важнее был другой итог выборов — очевидный  общий перевес «широкого правого» лагеря (к которому помимо собственно правоцентристских и правых партий обычно относят и секторальные еврейские ультраортодоксальные движения)  над «широким левым» лагерем.

Эти партии, считающиеся «естественными союзниками» Ликуда, в сумме набрали 57 мандатов – против 53 мандатов, в сумме полученных «левыми» партиями. На практике этот перевес оказался даже больше, ибо лидер «Сионистского лагеря» И.Герцог, как соперничающий с Б.Нетаньяху претендент на пост премьер-министра, получил поддержку только 40 депутатов.  Причина была в лидерах набравшего 13 мандатов и формально причисляемого к «широкому левому» лагерю Объединенного арабского списка, которые в ходе проходивших после выборов в соответствии с действующим законодательством   консультаций президента Израиля Рувена (Руби) Ривлина с парламентскими фракциями, отказались поддержать «кандидатуру сиониста» – пусть даже «левого».

Потому у Нетаньяху, получившего поддержку всех формально и реально правых фракций и при наличии 10 мандатов новой «партии центра» – «Кулану» («Все мы»), готовой, в традициях всех центристских фракций, присоединиться к любому правительству, особых проблем с формированием  правящей коалиции,  как будто бы, не предвиделось. Однако после изматывающего марафона коалиционных переговоров, в условиях  уже почти полного цейтнота (за 2,5 часа до истечения срока, отведенного для этого законом) Нетаньяху был вынужден удовлетвориться созданием минимально возможной правящей коалиции из 61 депутата Кнессета – опцией, которую большая часть комментаторов полагали наименее реальной. Нетрудно заметить, что причина этого – в отсутствии в правящей коалиции партии «общеизраильской партии с русским акцентом» (или «русской партии с общенациональной повесткой дня»)  «Наш дом – Израиль» (НДИ) во главе с бывшим министром иностранных дел Израиля Авигдором Либерманом. Что не могло не восприниматься несколько неестественным, в свете того, что НДИ была не просто одной из партий «широкого правого» лагеря, но главным коалиционным партнером Ликуда во втором правительстве Биньямина Нетаньяху (2009-2013 гг.), а на выборы в Кнессет 19-го созыва в январе 2013 года обе партии вообще шли единым списком.

В чем же причина того, что НДИ вопреки всем ожиданиям и прогнозам, осталась за пределами четвертого кабинета Нетаньяху? Как водится, у этих событий есть две, в некоторых пунктах, взаимоисключающие, версии. Одну из них озвучил в интервью русскоязычному порталу NewsRu руководитель (вместе с Яиром Левином) переговорной группы Ликуда  Зеэв Элькин, согласно которому НДИ не присоединилась к коалиции, несмотря на «готовность Ликуда на самые серьезные шаги навстречу НДИ». В том числе «сохранить за Авигдором Либерманом пост главы МИДа… и передать НДИ Министерство абсорбции, а также удовлетворить многие бюджетные требования, связанные с решением проблем [основной адресной группы этой партии] – русскоязычных израильтян».

Другую версию в интервью тому же сайту представил сам Авигдор Либерман. «Мы очень хотели быть в коалиции, говорили об этом с первого дня, но говорили и о том, что это будет не любой ценой. Вообще наши партнеры по коалиционным переговорам так упивались… своей победой, что не допускали мысли о том, что мы с шестью мандатами откажемся от МИДа и Министерства абсорбции. Я им пытался объяснить, что они забыли, с кем имеют дело, но они как-то были уверены, что мы у них в кармане… Тон был очень надменным, в лучшем случае покровительственный. То же самое можно было делать с большим шармом».

Понятно, что господствовавшая на коалиционных переговорах атмосфера разочарования и взаимной подозрительности, на фоне еще вполне свежих воспоминаний о прошедших выборах, которые наблюдателям нередко напоминали «бои без правил», сделали свое дело. Однако, были еще, как минимум две, существенно более серьезные причины, которые привели к тому, что, несмотря на декларируемую добрую волю обеих сторон, Ликуд и НДИ так и не договорились.

Первой были расхождения концептуальных моделей строительства коалиции. То, что Биньямин Нетаньяху по получении мандата от президента на формирование своего уже четвертого по счету правительства, вначале обратился к  лидеру и создателю «Кулану» Моше Кахлону, которому еще до выборов был обещан пост министра финансов, удивления не вызвало.

Но одновременно с этим Нетаньяху практически с порога отверг не менее, казалось бы, очевидную идею продолжить строительство правящей коалиции, пригласив в нее идеологически близкие Ликуду партии национального лагеря. То есть, правый блок религиозных сионистов «Еврейский дом» Нафтали Беннета (8 мандатов). И, разумеется, партию «Наш дом–Израиль» (НДИ) Авигдора Либермана (6 мандатов) – исторически правоцентристскую, но заметно ужесточившую свою правую риторику после антитеррористической операции израильской армии в секторе Газа «Несокрушимая скала» («Цук Эйтан»), и особенно – в период прошлой избирательной кампании. И лишь потом обратиться к формально примыкающим к правому лагерю секторальным партиям евреев-ультраортодоксов (т.н. «харедим») – возглавляемому сефардскими ультраортодоксами религиозно-популистскому движению ШАС (7 мандатов) и блоку ашкеназских ультрарелигиозных партий «Еврейство Торы» (ЕТ), получившего на выборах 6 мандатов. Такая схема, как это виделось со стороны, могла обеспечить правительству Нетаньяху вполне комфортное парламентское большинство (67 из 120 мандатов), имеющее твердое сионистское ядро и избавить его от попыток «чрезмерного бюджетного вымогательства в пользу партикулярных интересов своего электората» (как эту практику видят их критики) секторальных партий.

Однако, этот «естественный» сценарий слишком напоминал Нетаньяху схему выстраивания его прежней коалиции, которую глава правительства, как показали события после выборов 2013 года, отнюдь не считал идеальной. И потому он не желал видеть повторение примерно прежнего сценария, например, в виде «джентльменского союза» НДИ и «Еврейского дома», который мог быть стать вызовом команде премьер-министра «справа» – в том же виде, как блок «Есть будущее» и «Ха-Тнуа» был вызовом предыдущему правительства «слева». Тем более, что НДИ и «Еврейский дом», имея твердое ядро своих избирателей в определенном секторе, пытаются обращаться и к другим общественным группам, и, совмещая общинную и идеологическую платформу в своей деятельности, делают заявку на равноправный доступ к решению проблем общенационального значения. А лидеры этих партий, Авигдор Либерман и Нафтали Беннет, соответственно, не скрывают своих амбиций раньше или позже занять кресло главы правительства.

Коалиционные издержки электоральных успехов

Вполне очевидно, что собственно секторальные партии, рассчитывающие лишь на свою «долю пирога» для нужд своих общин, но не претендующие на общенациональное лидерство, Ликуду, как любой другой потенциальной правящей партии, становятся намного более удобными партнерами. Потому премьер-министр инструктировал переговорную группу Ликуда на достижение коалиционных соглашений в первую очередь именно с ШАС и «Еврейством Торы», проявляя очевидную готовность заплатить объявленную ими (и, по данным СМИ, принятую Нетаньяху еще до выборов) цену их поддержки, которая включала два пакета требований. Первый пакет требований включал обильные бюджетные вливания – по разным оценкам, от 5 до 8 млрд шекелей – в пользу тех слоев населения, из которых состоит электорат этих партий (хотя, разумеется, теоретически какую-то пользу, от этих мер могут получить и те граждане из этих категорий, кто за ШАС и «Еврейство Торы не голосует).  Второй пакет включал отмену принятых в прошлую каденцию законов, призванных упорядочить гражданское законодательство в стране, которые, по мнению представителей ультраортодоксального сектора населения, дискриминируют этот сектор и ущемляют их интересы. Речь идет о возобновлении в полном объеме финансирования религиозных учебных заведений, где не изучаются общеобразовательные дисциплины и отмену положений Закона о всеобщей воинской или альтернативной службе, предполагающих санкции, налагаемые на ультрарелигиозных и прочих «уклонистов» от призыва. А также отмену преимущественного права на приобретение доступного жилья молодыми супругами, «участвующими в несении гражданского и финансового бремени». Т.е.,  служивших в ЦАХАЛе, от чего освобождены харедим и израильские арабы, и официально занятых на рынке труда (критерий, под который не подпадают большинство мужчин-ультраортодоксов, все свое время отдающих изучению священных текстов, в то время как их многодетные семьи живут – надо признать, довольно скромно – на государственные пособия и благотворительные взносы).

Причем,  по данным прессы, эти условия, вместе с гарантиями включения, в случае успеха Ликуда на выборах, ШАС и ЕТ в коалицию, были приняты Нетаньяху еще до дня голосования в Кнессет, и именно эту информацию активно использовали против премьера левые партии. При этом многие полагают, что примерно ту же цену, в случае, если бы лидеру «Сионистского лагеря» было поручено формировать коалицию, был бы готов заплатить и Бужи Герцог – что он и Ципи Ливни отрицали, но подтверждали представители ШАС и ЕТ.

Как бы то ни было, получив распоряжение два элемента костяка будущей коалиции – союз Ликуда с двумя ультраортодоксальными партиями и партию «Кулану», премьер-министр мог завершить строительство правящего блока в соответствие со своим видением, и уже на своих условиях пригласить в него НДИ и «Еврейский дом». Потеряв, соответственно половину и 40% от того числа мандатов, которые  были у этих партий в прошлую каденцию (и которые в начале избирательной кампании давали им опросы), эти партии, сократились до «нормального размера» секторальных движений «средней руки». А их руководители – Авигдор Либерман и Нафтали Беннет – уже в силу этого, по мнению приближенных к премьер-министру лиц, должны были умерить свои лидерские амбиции и политические запросы. Что теоретически, должно было бы сделать их сравнительно легкой «добычей» переговорной группы Ликуда.

Потому в пакете предложений Либерману и Беннету были сравнительно скромные обещания поддержки социальных, экономических и образовательных программ, отвечающих платформам их партий, действительно подкрепленных, в виде компенсации, солидным набором министерских портфелей, которые Нетаньяху был готов предоставить представителям «Еврейского дома» и НДИ.  С точки зрения команды премьер-министра эти предложения были более чем щедрыми, однако многие комментаторы уже в тот момент не преминули заметить, что обещанные НДИ и «Еврейскому дому» министерства «первого уровня» уже или будут лишены ряда  традиционных полномочий, что во многом ограничит или сведет на нет реальные власть и влияние их обладателей в ряде актуальных для них сферах. Что поставило обе партии перед сходной дилеммой – либо взять набор «престижных» министерств с «обрезанными» полномочиями и ограниченными средствами, и, войдя в коалиционное правительство и влияя изнутри, постараться наполнить реальными возможностями предоставленные им формальные рамки.  Либо изначально потребовать изменения правил игры – пересмотра концепции основного бюджета и коалиционных соглашений о моделях распределения дополнительных бюджетов, а также передачи под контроль предложенных партиям ведомств реальных инструментов влияния и реализации партийных платформ. (То есть, реализации схемы, которую успешно применил Моше Кахлон). Как можно заметить, Беннет и «Еврейский дом» приняли первый вариант действий и вошли в коалицию, Либерман и НДИ – второй вариант, и, не добившись удовлетворения своих требований, остались в оппозиции.

Мотивы Либермана

Решение Либермана выглядит сугубо спонтанной реакцией, обусловленной растущим личным конфликтом с Нетаньяху и комплексом накопившихся взаимных обид, как это и поспешили объяснить многие обозреватели, но суть дела явно намного сложнее. Главное, что оба лидера не сумели договориться не только о деталях, но и о самой концепции их сотрудничества. Как известно, требования Либермана к базовым принципам коалиции исходили из трех основных элементов новой платформы НДИ – региональная политика, социальная сфера и гражданские реформы.

Что касается первого пункта, то оба политика сходились в понимании исчерпанности палестино-израильского «мирного» (ныне именуемого «политическим») процесса в том виде, как он был задуман в «соглашениях Осло». При этом  Нетаньяху, продолжая декларировать свою формальную приверженность идее достижения соглашения с Палестинской национальной администрацией (ПНА) по модели «два государства для двух народов», настаивал на сохранении геополитического статус-кво к западу от реки Иордан  и исходит из фактического признания (как «меньшее зло»)  власти исламистской террористической группировки ХАМАС в секторе Газа. В свою очередь Либерман полагал, что подобная «оборонительная позиция», предполагающая сохранение ПНА и ХАМАСа в качестве, соответственно легитимного и «полулегитимного» субъекта регионального процесса, в конечном итоге может стать контрпродуктивным. И потому настаивал на официальном исключении из этого процесса правительства Махмуда Аббаса, полном уничтожении («от главарей до последнего террориста») режима ХАМАСа и установлении «защищаемых границ» еврейского государства как часть «пакетной сделки» с умеренными суннитскими государствами региона, заинтересованными в поддержке Израиля в купировании иранской угрозы и противостоянии радикальным исламистам.

Второй пакет требований переговорной группы НДИ включал  законодательные и финансовые меры по решению социальных проблем, актуальных для значительной части базового электората НДИ – выходцев из бывшего СССР. Речь, по данным СМИ, шла в первую очередь о решении проблемы резкого снижения жизненного уровня после прекращения трудовой деятельности репатриантов, прибывших в страну в возрасте старше 40 лет, и не успевших собрать необходимые пенсионные накопления. А также интенсификации инициированных в прошлую каденцию программ строительства социального жилья, повышения пособия на съем и обеспечении прав работников, трудоустроенных через посреднические компании. Необходимые для этого средства (порядка 1.5 млрд шекелей) Либерман считал возможным привлечь за счет частичного сокращения бюджетных средств, обещанных «Еврейству Торы» и ШАС. (Причем, другую часть этого бюджета лидер НДИ предлагал направить на курсы переквалификации и создание рабочих мест для харедим вместо, как он выразился, «увековечивания нищеты» и тотальной зависимости от политического лоббирования этой группы населения).

Как можно заметить, реализация этих требований требовала бы решительной реструктуризации уже достигнутых коалиционных соглашений, на что Нетаньяху, в рамках избранной им модели формирования коалиции, пойти не мог. Судя по всему, по тем же причинам не был принят и третий пакет требований  – утверждение Закона о еврейском характере государства, реализация договоренностей прошлой каденции об облегчении процесса гиюра, ограничении «диктата» раввината в сфере семейно-брачных отношений и принятие новой версии закона о гражданстве.

Парадокс ситуации состоял в том, что разногласий между НДИ и Ликудом по всем этим темам были не так уж непреодолимы. Нетаньяху признавал корректность ряда идей «плана регионального урегулирования» Либермана (вплоть до того, что некоторые из них, по просочившимся в СМИ данным, обсуждались во время неформальных встреч высокопоставленных представителей Израиля и Саудовской Аравии). Обязательство решить пенсионные проблемы репатриантов «поколения 40+» было четко озвучено в телевизионном обращении премьер-министра к выходцам из СССР/СНГ, появившемся за два дня до выборов на русскоязычном Девятом канале ТВ Израиля. (После выборов премьер действительно назначил межминистерскую комиссию по рассмотрению этого вопроса, что сторонники лидера Ликуда представили как первый действенный шаг в этом направлении, а критики – как попытку «спустить вопрос на тормозах»). Наконец, среди депутатов, подавших законопроект о статусе Израиля как еврейского государства еще в прошлую каденцию были два близких к Нетаньяху депутата правящей партии — Зеэв Элькин и Яир Левин, а также депутат от «Еврейского дома» и нынешний министр юстиции Айелет Шакед.

Таким образом, за отказом лидера Ликуда интегрировать требования НДИ в платформу коалиции стояли не столько фундаментальные идеологические расхождения, сколько диктуемый конкретными политическими соображениями иной порядок приоритетов. Теоретически, у Либермана могла быть надежда, уже находясь внутри правительства, повлиять на изменение его стратегии. Однако такой проект мог состояться исключительно как «забег на длинную дистанцию», то есть быть выстроен в расчете на то, что коалиция продержится весь, или большую часть отведенного законом четырехлетнего срока – в чем Либерман, судя по всему, был совершенно не уверен. А если это так, то выбора у лидера НДИ практически не оставалось.

Так что, за удививших многих шагом стояли в первую очередь прагматические соображения. Не исключено, что единственным «личным» моментом во всей этой истории был выбор момента: Авигдор Либерман объявил о решении не присоединяться к правительственной коалиции в момент, когда у Нетаньяху уже почти не оставалось ни времени, ни свободы для маневра.

Возможные перспективы

Понятно, что оставив НДИ вне коалиции, в которую вошли почти все декларировано-правые фракции, Либерман поставил себя под огонь критики членов «национального лагеря». То есть, того идеологического лагеря, которому он всегда принадлежал, и желание возглавить который он никогда не скрывал.  Линия «активной защиты» пропагандистов НДИ в этом вопросе строится на том, что это правительство не является «ни правым, ни национальным». Ибо оно «занимает примирительную позицию по отношению к режиму Махмуда Аббаса», «отказывается от уничтожения ХАМАСа» и «ставит во главу угла не благо служащих в армии и платящих налоги патриотично настроенных граждан», а «интересы [не сионистских по своей идеологии] ультрарелигиозных партий». Однако эта аргументация, впервые озвученная Либерманом в его выступлении на заседании Кнессета в день присяги нового правительства, судя по некоторым опросам и дискуссиям в социальных сетях, пока убеждает далеко не всех.

Не менее щекотливым было и положение депутатов НДИ, как формальных «партнеров» по оппозиции таких партий, как антисионистский Объединенный арабский список, который был едва ли не главным объектом критических атак НДИ во время избирательной кампании. Или ультралевая партия МЕРЕЦ, с которой, как в свое время заявил Либерман, он «не готов пребывать в одной компании даже за пост президента Земного шара».

Решением проблемы стало позиционирование партии Либермана, с одной стороны, как «светской правой» и центристской «социально-гражданской» альтернативы действующей коалиции, и с другой – как «ответственной оппозиции», отметающей идею «критики ради критики» и готовой поддержать те решения, которые идут на пользу русскоязычных и иных избирателей НДИ и общества в целом. И уже в этом качестве – дистанцироваться от формальной оппозиции.

Содержанием избранной руководством НДИ тактики стало следование двум линиям. Первой была жесткая критика недостаточно энергичной, по мнению Либермана, деятельности военно-политического кабинета по пресечению палестинского террора в Газе и на Западном берегу р. Иордан и «непропорциональные уступки партиям ультраортодоксов».

Как минимум, в этом вопросе критика правительственного курса со стороны НДИ (как и некоторых других оппозиционных партий, прежде всего, «Есть будущее» и того же «Сионистского лагеря») упало на благоприятную почву. Так, масштабный репрезентативный опрос граждан Израиля проведённый по заказу информационного портала NewsRu в июле 2015 года, показал непопулярность решений нынешнего правительства, предпринятых в рамках коалиционных соглашений с ультраортодоксальными партиями. От половины до 60% опрошенных израильтян выступали против отмены принятых в прошлую каденцию (в том числе и по инициативе НДИ) реформы гиюра и поправки к Закону о всеобщей воинской или альтернативной службе (предполагающие санкции, налагаемые на ультрарелигиозных и прочих «уклонистов»). А также против упомянутого выше решения о переводе раввинских судов из Министерства юстиции (которым руководит блок «Еврейский дом») в Министерство по делам религий (то есть, под контроль ШАС). Причем, среди  русскоязычных израильтян, составляющих основу электората партии «Наш дом – Израиль», недовольство этими шагами правительства выражали от двух третьих до более 80 процентов респондентов.

Вторая, собственно «прагматическая» линия выразилась в готовности лидеров НДИ предоставить правительству «страховочную сеть» в вопросах, соответствующих платформе партии в ее качестве «общинного движения с общенациональной повесткой дня». В соответствии с этим курсом Либерман, например, отказался, как он выразился стать «трамплином для премьер-министра», когда тот не сумел собрать в Кнессете большинство, необходимое для передачи полномочий по заключению сделки с газодобывающими компаниями от министра экономики и лидера ШАС Арье Дери кабинету в целом  (на что пришлось пойти в свете отказа трех министров – Моше Кахлона, Йоава Галанта и Хаима Каца, сославшихся на «конфликт интересов», проголосовать за этот вариант). Но одновременно с этим Либерман заявил, что его партия поддерживает суть этого соглашения. С другой стороны, НДИ первоначально не исключала поддержки коалиции при прохождении в Кнессете Закона о бюджете на 2015 — 2016 гг. в обмен на выделение Минфином средств на реформу пенсионного обеспечения репатриантов – чего сторонникам Либермана добиться так и не удалось. Потому (на момент написания этих строк) фракция НДИ в Кнессете была намерена голосовать против утвержденного правительством бюджетного законопроекта.

Таким образом, выбор Либермана и НДИ в пользу ниши «конструктивной светской правой и социально-гражданской оппозиции», как показывают наблюдения, принесло определенные политические дивиденды. Однако не факт, что этот ресурс является бесконечным, и не исключено, близок к исчерпанию, что, в общем, признают и в кругах, близких к лидеру НДИ. Судя по данным упомянутого опроса, 75% потенциала партии Либермана сегодня образуют избиратели, поддержавшие НДИ на выборах. Еще 12% (эквивалентных почти мандату) потенциальных голосов получены (точнее «возвращены») из Ликуда. И 7%, или чуть более половины мандата – это те, кто на прошлых выборах предпочел не голосовать (судя по всему, из числа тех примерно 2.5-2.7 мандатов традиционных сторонников НДИ, которые 17 марта с.г. «остались на заборе»). Можно заключить, что из нынешнего потенциала НДИ, эквивалентного примерно 8.5 мандатам (против 6.5 мандатов, полученных по итогам выборов в нынешний Кнессет), примерно 6.5 дают партии русскоязычные избиратели, примерно 1.5 – евреи – уроженцы страны и старожилы, и около половины мандата партия может получить в арабоязычном секторе Израиля.

Иными словами, в случае с НДИ имеет место позитивная, хотя и пока еще минорная динамика, позволяющая партии, даже находясь в оппозиции и не имея доступа к серьезным рычагам влияния, держаться на плаву и даже возвращать себе некоторые группы традиционных избирателей. Но эта динамика пока не того уровня, чтобы приблизить возвращение Либермана на позицию одного из главных претендентов на пост главы правительства. Что вновь ставит вопрос о стратегической оправданности его решения не входить  правительство сразу после выборов, и главное – продуктивности дальнейшего пребывания НДИ в нише «ответственной оппозиции».

С точки зрения настроений избирателей, итоги упомянутого опроса в этом смысле не вызвали особого удивления: большинство сторонников коалиционных партий считали, что Либерман, не войдя в четвертое правительство Биньямина Нетаньяху, поступил неверно, а оппозиционных – что он поступил верно. Что касается тех, кто в конце июля 2015 заявили, что готовы голосовать за НДИ на следующих выборах, то почти две трети из них поддерживают этот шаг Авигдора Либермана, однако те, кто голосовал (или утверждают, что голосовал) за эту партию на выборах, разделились по этому вопросу почти поровну. Это означает, что Либерман своим решением разочаровал часть своих бывших сторонников, которые «проголосовали ногами», но скомпенсировал, если верить данным опроса – даже с некоторым избытком, за счет тех (в основном – бывших избирателей Ликуда и не голосовавших), которых этот шаг привлек на сторону НДИ.

Все это ставит перед лидерами партии необходимость решения очередной дилеммы – либо присоединиться к коалиции на условиях, ранее предложенных переговорной группой Ликуда. Либо, продолжая поддерживать соответствующие платформе НДИ решения и законопроекты правительства, способствовать его скорейшему кризису и новым досрочным выборам.

Судя по «посланиям» со стороны правящей партии, Ликуд был бы сегодня явно заинтересован, говоря словами министра алии и абсорбции Зеэва Элькина, в том, чтобы исправить случившееся «дорожно-транспортное происшествие» и вернуть НДИ в правительство. К чему, судя по данным опроса, с пониманием отнеслись бы как более 90% тех, кто готов голосовать за НДИ сегодня, так и 87% тех, кто утверждает, что голосовал за эту партию на прошлых выборах. А также более 50% бывших и потенциальных избирателей Ликуда. Сам же Авигдор Либерман продолжает утверждать отсутствие смысла присоединения к правительству, которое «протянет максимум до весны 2016 года».

Трудно сказать, каково будет окончательное решение, но понятно, что возможности откладывать его на будущее у руководства НДИ уже практически нет.