На фоне нынешнего обострения политической ситуации в Таджикистане эксперты выдвигают различные версии произошедших 4 сентября событий, когда погибли десятки местных силовиков. Общим же мнением является наличие усилившихся противоречий местных элит в условиях нарастающего экономического кризиса и «криминал в верхах», выразившийся в попытках осуществления нового передела собственности в стране.
Между тем, говоря о произошедших событиях, следует обратить внимание на целый ряд показательных деталей. Так, на фоне «путча» (по официальной версии властей) бывшего заместителя министра обороны страны генерала Абдухалима Назарзоды происходит поэтапная ликвидация старейшей в республике политической организации – ПИВТ (Партия исламского возрождения Таджикистана), являющейся к тому же единственной легальной исламистской структурой в регионе. В частности, к тому времени власти упразднили 58 ее районных ячеек.
Все это произошло в преддверии запланированного на 15 сентября ее съезда, которому власти всячески старались помешать. И они достигли своих целей: данное мероприятие оказалось сорванным и вместе с этим резко усилились риски дестабилизации республики.
Саудовское влияние в Таджикистане
Между тем, представляется сомнительным, чтобы ПИВТ в преддверии своего запланированного съезда пошла бы на приписываемые ей радикальные действия. Следует заметить, что слабая надежда на то, что власти не перейдут «красную черту» относительно ее окончательной ликвидации, равнозначной возобновлению войны, все же была. Поэтому представители ПИВТ вряд ли решились бы на вооруженное противостояние с режимом, к которому они пока еще недостаточно готовы.
Гораздо больше доводов в связи с этим относительно причастности к произошедшему таджикских салафитов, заметно усилившихся в последние годы. Произошло это благодаря поддержке Саудовской Аравии и в том числе их финансированию структурами из Эр-Рияда.
Примечательно, что салафиты имели свои крупные ячейки практически во всех значимых населенных пунктах страны, включая пригород Душанбе – Вахдат. Именно там 28 августа местными полицейскими за ношение характерной «салафитской» бородки был задержан и избит молодой житель, который позднее скончался. И именно там 4 сентября были совершены одни из самых кровавых налетов в стране на силовиков.
Важно отметить, что местные салафиты достаточно четко структурированы в объединение «Салафия», с которой местные власти до сих пор практически не боролись. Более того: судя по всему, таджикские власти потворствовали расширению деятельности «Салафии», не принимая мер для ее ликвидации. И, возможно, делалось это не только для вытеснения ПИВТ, но и для личного обогащения. Во всяком случае, предоставление салафитам режима «наибольшего благоприятствования» весьма показательно.
Таким образом, опровергнуть версию о причастности к нападениям 4 сентября именно салафитов достаточно трудно. Другое дело – насколько они могли быть самостоятельны в таких действиях и не будут ли они использованы местными спецслужбами, чтобы в будущем обвинить ПИВТ в терроризме для ее полного и окончательного запрета.
Впрочем, таджикские власти неизбежно столкнутся с необходимостью обуздать рост салафизма в стране. Однако время для этой борьбы уже фактически упущено. Исламские радикалы уже успели достаточно прочно пустить здесь «корни», обзавестись собственными мечетями и при помощи денег получить авторитет среди части населения.
Иранские интересы в Таджикистане
Что же касается повышенного внимания просаудовских структур к данной стране, то это также неслучайно. В числе причин то, что Таджикистан является одним из очень важных для Ирана государств в плане распространения культурного и политико-экономического влияния. Соответственно, целый ряд действий Эр-Рияда в этой стране был направлен на недопущение усиления здесь позиций Тегерана.
Здесь необходимо отметить афганский фактор. Еще предыдущий иранский президент Махмуд Ахмадинежад активно продвигал концепцию «триединой персидской нации», сводящейся к стремлению сблизить Тегеран с Душанбе и Северным Афганистаном.
Не случайно, что Иран помогает своим союзникам, главным образом, шиитским афганским группировкам, особенно хазарейцам и в меньшей степени таджикам в их борьбе против местных радикальных экстремистских группировок. В том случае, если американцы уйдут из Афганистана, страна может расколоться и тогда сильное влияние на севере с высокой долей вероятности получат именно иранцы.
Между тем, за словами об этнической близости со стороны Ирана кроется более практический подход к региону и отдельным его странам. Так, связка с лояльными ему афганцами позволяет получить прямой сухопутный доступ в Таджикистан.
Как в Афганистане, так и Таджикистане Тегеран имеет целый ряд явных интересов: это до сих пор неразработанные значительные сырьевые богатства двух стран – от энергоресурсов (включая уран) до цветных (в том числе драгоценных) металлов и вода. В Иране существуют планы в среднесрочной перспективе перебрасывать солидные объемы пресной воды (в которой у него постоянно растет потребность) по афганской территории, о чем стороны уже неоднократно вели диалог на правительственном уровне.
Не случайно и то, что в последние годы Исламская Республика достаточно активно вкладывала средства именно в таджикские горно-обогатительные, гидроэнергетические и транспортные проекты. В результате по показателям внешней торговли с Таджикистаном ИРИ вышла на второе место, уступая в этом отношении только Китаю.
В результате именно Иран рассматривается одним из основных (если не главным) доноров для достройки таджикских каскадов ГЭС, возведение которых, как рассчитывает Душанбе, поможет преодолеть ему собственную бедность.
Что же касается попыток Эр-Рияда усилить в Таджикистане свое влияние, этому способствует наличие многочисленной армии таджикских гастарбайтеров, работающих в Саудовской Аравии. Учитывая тот факт, что со всеми трудовыми мигрантами достаточно плотно работают местные правоохранительные органы, включая спецслужбы, проблем с вербовкой у них нет.
Недавние (июньские) информационные вбросы сайта «Викиликс» относительно активной работы на данном направлении официального Эр-Рияда с целью противодействия Тегерану в Таджикистане стали наглядным тому подтверждением.
Среди обнародованных им документов имеется данные дипломатической переписки саудовских представительств, из которых следует о вовлеченности госструктур королевства в поддержку своих проводников влияния в Таджикистане и их попытках противодействия расширению иранского влияния. В частности, Эр-Рияд пытается предостеречь Кувейт от поддержки местных шиитских организаций и не допустить их дополнительной подпитки «в пользу Тегерана».
Сложности ирано-таджикских отношений
Однако таджикское руководство в последние годы продемонстрировало стремление диверсифицировать свои внешнеполитические связи, что отнюдь не устраивало Тегеран, расходовавший свои не столь крупные денежные резервы на таджикские проекты в условиях существующих до сих пор санкций.
С одной стороны, президент Рахмон сохранил свои отношения, пусть и испытывавшие периодические «напряжения» с Москвой, но при этом он стремился расширить взаимодействие с Западом и Китаем. А в последние месяцы и годы в Таджикистане стал укреплять позиции другой крупный игрок – Индия, стремящаяся получить на таджикской территории военные базы, включая вертолетную «площадку» в Айни и др.
Подобная позиция оставляла Рахмону свободу действий и не привязывала его ни к одной из стран. Между тем, наличие стратегических планов на Таджикистан и неспособность развернуть официальный Душанбе в нужную сторону вынудило Иран попытаться расширить свои позиции в стране за счет «диверсификации» параллельных связей с местными бизнесменами, а также с религиозными и около религиозными кругами.
Так, например, ежегодно в Иран на учебу направляются более 400 таджикских студентов. Кроме того, в стране активно функционирует целый ряд иранских культурных и религиозных центров, работающих на повышение авторитета Ирана и его влияния не только в Таджикистане, но и в регионе в целом.
И к этим действиям местное руководство отнеслось настороженно. Не случайно, что Рахмон не согласился на введение безвизового режима с Ираном и всячески «зачищал» тех представителей политических сил, которые вступали с ним в особо тесные отношения.
Несмотря на усиление в последние годы взаимодействия между Душанбе и Тегераном, таджикские власти избегали особенно тесного сближения и неоднократно демонстрировали на практике нежелание оказаться полностью в иранской орбите влияния.
Одним из первых соответствующих сигналов (и одновременно индикатором о разладе между президентом и оппозицией) стал арест таджикскими властями известного бизнесмена Зайда Сайдова, бывшего министра промышленности страны, прежде связанного с ПИВТ и попытавшегося в 2013 г. создать собственную партию «Новый Таджикистан».
Подобное несогласованное с Рахмоном действие было расценено им как вызов. В результате Сайдова обвинили в совершении целого ряда преступлений и осудили на 26 лет тюремного заключения.
Одной из причин столь жесткой реакции стали доводы спецслужб, сообщивших Рахмону о заметном усилении контактов Сайдова с иранцами и поддержке его в данном начинании «политическими и экономическими структурами» из Тегерана. А таджикский президент очень ревностно относится к любым попыткам налаживания «параллельных» внешнеполитических связей в обход официального Душанбе.
Однако это бросило тень и на ПИВТ, поскольку Рахмон усмотрел здесь стремление «легальных» исламистов «обходным маневром» усилить свое присутствие во власти и оспорить тем самым его власть.
Несмотря на то, что лидеров ПИВТ нельзя назвать безусловными «агентами иранского влияния», в том числе через ее каналы Иран пытался работать в стране в направлении противостояния салафизму, насаждаемому из Саудовской Аравии и конкретно с «Салафией».
Выбор подобного инструмента был понятен – кому как не представителям местного традиционного ислама было противостоять чуждому влиянию, поставившему под сомнение и будущее ПИВТ. Тем более, что шиитское меньшинство (по разным данным, составляет от 3 до 15 процентов местного населения) также ориентируется на противостояние саудовскому влиянию.
Соответственно, у некоторых представителей режима Рахмона мог возникнуть «встречный соблазн» — погасить активность ПИВТ в борьбе с другими религиозными движениями. Реальную конкуренцию ему были способны составить лишь салафиты.
Следует заметить, что попытки использования религиозных экстремистов, включая салафитов, не являются чем-то сверхъестественным по меркам региона Большого Ближнего Востока. Например, некоторые представители правящих режимов в Алжире, Египте и др. их достаточно активно использовали или пытаются использовать в своих интересах.
Однако такая стратегия оправдывает себя лишь в странах с опытными и эффективными спецслужбами, способными в нужный момент нейтрализовать деятельность исламских радикалов. Во всяком случае представляется сомнительным, чтобы этими качествами в полной мере обладали их таджикские коллеги.
Что же касается дальнейшего развития ситуации, то Ирану абсолютно невыгодно превращение Таджикистана, на который у него имеются свои далеко идущие планы, в пылающий «костер». Однако это отвечает интересам целого ряда других государств, включая Саудовскую Аравию. Эр-Рияду выгодна дестабилизация этой страны, препятствующая ее использованию Тегераном для расширения его влияния. Это также стало бы одним из ответов на иранские «происки» в арабских странах Персидского залива и Йемене.