Иран и сирийский конфликт

Иран до 14 июля 2015 года и после – это две разные страны. Конечно, это некоторое преувеличение, но по сути это так. Действительно, «ядерное соглашение» стало переломным моментом для Ирана. Тенденции на некоторое смягчение (не будем говорить либерализацию) внутренней и внешней политики становятся более ощутимыми. Но станет ли «ядерное соглашение» переломным моментом для политики ИРИ на Ближнем Востоке, в том числе и в Сирии?

Немного об Иране

10 лет назад в Иране был принят документ под названием «Двадцатилетняя перспектива развития Ирана». Согласно этому документу, через двадцать лет (к 2025 г.) Иран должен стать развитой страной и занять первое место в регионе по экономическому, научному и культурному развитию. Все это не вызывает вопросов. Но, кроме того, в документе также говорится, — обратите внимание — что «Иран станет вдохновителем исламского мира и государством, которое формирует цивилизацию с революционной и иранской идентичностью, реализующим конструктивное и эффективное взаимодействие в международных отношениях».

Таким образом, доктрина аятоллы Хомейни о превращении Ирана в центр мусульманского мира и супердержаву региона, продолжает оставаться краеугольным камнем иранской политики. Однако мир, Ближний Восток и сам Иран находятся в состоянии постоянного изменения под действием многих факторов.

Последний из этих факторов – «ядерное соглашение», оформленное в виде Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД). Это соглашение оказало и еще будет оказывать влияние, как на внутреннюю, так и на внешнюю политику Ирана. «Ядерная сделка» — это победа президента Х.Роухани, человека близкого к либералам-реформаторам, которые вместе с умеренными консерваторами укрепляют свои позиции в стране. Это политическое крыло представляют такие персоны как: бывшие президенты Мохаммад Хатами и Али Акбар Хашеми Рафсанджани, бывший кандидат в президенты Мохаммад Реза Ареф, брат верховного лидера Хади Хаменеи, внуки лидера Исламской революции и создателя ИРИ аятоллы Хомейни – Хасан и Ахмад Хомейни и многие, многие другие видные политики.

Им противостоят радикалы: бывший президент Махмуд Ахмадинежад, глава судебной власти аятолла Садек Лариджани, глава Совета экспертов ультраконсерватор аятолла Мохаммад Язди, значительная часть командования КСИР, большинство депутатов иранского парламента, многие высокопоставленные шиитские клерикалы, а также часть иранского бизнес-сообщества, которая имела сверхдоходы от созданной ею системы «обхода» финансово-экономических санкций.

Вне сомнений, определения «либералы» и «радикалы», применительно к Исламской Республике Иран весьма и весьма условны, также как и приведенный выше список.

Но то, что в Иране идет жесткая борьба, в том числе и по вопросу о роли и месте ИРИ на Ближнем и Среднем Востоке, в этом сомнений нет. При этом противоборствующие силы не отрицают необходимость превращения ИРИ в супердержаву региона. Различия — в методах достижения этих целей.

Реформаторы предлагают осуществлять это более хитроумно и изворотливо, нежели это делалось раньше. Причем, с прицелом на восстановление хороших деловых отношений с Западом, включая, возможно, и США, а также и с арабскими соседями. Так, например, Рафсанджани, критикуя политику Саудовской Аравии, других арабских стран, предлагает реальное сотрудничество Тегерана с Эр-Риядом. Он говорит о необходимости возобновления работ двусторонних комиссий по снижею противостояния шиитов и суннитов, по военно-политическим проблемам Сирии, Ирака, Ливана, Афганистана и так далее.

Ему вторит заместитель министра иностранных дел ИРИ Хосейн Амир Абдоллахиан, который в очередной раз подтвердил готовность иранского правительства к установлению политического диалога с Саудовской Аравией. «Мы по-прежнему приветствуем сотрудничество с Эр-Риядом по вопросам борьбы с терроризмом и экстремизмом. Однако наши саудовские друзья должны воздержаться от проведения политики, основанной на обращении к силе», — добавил Абдоллахиан.

В то же время радикалы настаивают на ужесточении политики в отношении Саудовской Аравии и ее союзников, особенно в связи с ситуацией в Сирии.

Однако внутриполитические процессы в Иране в последнее время отличаются возрастающей активностью. Важным моментом станут парламентские выборы в феврале 2016 года. По мнению политологов, у либерал реформаторов, которые сейчас находятся на волне успеха после заключения исторической «ядерной сделки», есть много шансов одержать победу. Это, несомненно, изменит оттенки внутренней и внешней политики страны. И, вполне возможно, иранская политика на Ближнем Востоке и, в частности, в Сирии заиграет новыми красками. От Ирана там много зависит. А ведь этот сирийский конфликт стал еще одним фактором, взрывающим и, стало быть, меняющим устои ближневосточного региона.

 

Немного о Сирии

Если говорить упрощенно, то в Сирии идет гражданская война всех против всех. Началась эта война в 2011 году и унесла уже более 230 тысяч жизней. Число беженцев достигло 11,5 миллиона (мигрантов, как в другие районы страны, так и за рубеж).

Нынешняя ситуация в Сирии чрезвычайно запутанная и неоднозначная. По большому счету, очень трудно разобраться и идентифицировать многочисленные, порой совсем мелкие группы и отряды, которые зачастую меняют свои политические пристрастия и спонсоров. Но основные из них это:

  1. Вооруженные силы правительства Сирии, во главе с президентом Башаром Асадом, контролирующие столицу Дамаск и западную часть страны. Их поддерживают боевики ливанской «Хизбаллы», подразделения иранского Корпуса стражей исламской революции и российская авиация, оказывающая поддержку этим сухопутным силам с воздуха.
  2. Прозападная Национальная коалиция оппозиционных и революционных сил (НКОРС). Однако влияние этой светской интеллектуальной оппозиции в последние годы сошло на нет. В свое время боевым отрядом НКОРС была Сирийская свободная армия (ССА). Она образовалась летом 2011 года из солдат и офицеров-суннитов, которые дезертировали из сирийских вооруженных сил. Их численность достигала 150 тыс. бойцов. По данным СМИ, 90% армии составляли сунниты, небольшая часть — алавиты, кроме того, около 15% армии — курды. Армия считалась основной боевой силой вооруженной сирийской оппозиции (прежде всего светской). ССА стала сражаться и против «Исламского государства».

Однако в 2013 году в ССА произошел раскол. Из нее вышли убежденные исламисты 13-ти наиболее эффективных на тот момент военных группировок ССА. Наиболее радикальная часть присоединилась к «Джабхат ан-нусре» — одному из подразделений «Аль-Каиды». «Джабхат ан-Нусра» признана террористической организацией ООН и многими странами, в том числе США и РФ. Несмотря на идеологическую близость к «Исламскому государству» (ИГ) эта группировка временами борется и с ним.

  1. Менее радикальные исламисты создали военный альянс «Исламская коалиция». К ней присоединились формирования ССА — «Лива аль-Тавхид», «Лива аль-Ислам», «Сукор аш-Шам», а также «Ахрар аш-Шам» — близкая к «Братьям мусульманам» — и другие более мелкие группы. Официально они не считаются террористическими, и степень радикальности (если этот показатель можно измерить) у них разная. Надо отметить, что между этими группировками отношения сложные. Происходит постоянное перетекание боевиков из одной группировки в другую, создаются временные боевые коалиции, подчас эти организации действуют совместно с ССА, иногда самостоятельно. Некоторые наблюдатели убеждены, что ССА как единой военной группировки просто не существует.
  2. Значительную роль на сирийском театре военных действий играют курдские отряды, контролирующие районы исторического проживания сирийских курдов на севере страны и защищающие их с оружием в руках. В целом – главная задача курдов создание как можно более независимой автономии на своей территории без особых претензий на Дамаск.
  3. И наконец, главную опасность представляет «Исламское государство», захватившее значительную часть территории Сирии и Ирака. ИГ представляет ныне наибольшую опасность не только для Сирии, Ирака и Ближнего Востока, но и для всего мира. Именно, создав мощный плацдарм в Сирии и Ираке, вожди ИГ планируют создать «Великий исламский халифат». Для этого они грозят подчинить себе Ливан, Иорданию, Северную Африку. Джихадисты ИГ замахиваются на Египет и Израиль, Афганистан и Пакистан, часть Ирана и Кавказ. Главари группировки, обладающие значительными финансовыми возможностями, ведут активную работу по увеличению числа «спящих» террористических ячеек по всему миру.

Примечательно, что все перечисленные выше организации и группировки, начиная от вооруженных сил Асада до террористической «Джабхат ан-Нусра», своим врагом считают ИГ. Однако участие в реальной борьбе и заинтересованность в разгроме ИГ у них разная. С другой стороны, все вовлеченные в конфликт силы (естественно, кроме режима Асада, а также более-менее нейтральных курдов) стремятся к свержению президента Асада. При этом они призывают всех противников президента Башара Асада объединиться на основе ислама и руководствоваться нормами шариата.

Ситуация в Сирии уже давно вышла за рамки региона. В нее в той или иной степени вовлечены много стран. Их список совпадает с участниками переговоров в Вене (кроме Израиля, который, конечно же, должен быть в списке). Это — Россия, США, Саудовская Аравия, Турция, Иран, ОАЭ, Катар, Иордания, Ирак Ливан, Египет, Германия, Франция, Италия, Великобритания.

При этом роль Ирана на сирийской сцене одна из главных.

 

Немного об Иране в Сирии

Зачем Ирану Сирия? Зачем Ирану Башар Асад? Ответ прост. Сирия традиционно была практически единственным союзником Ирана в последние годы. Ливанская шиитская «Хизбалла» – креатура Ирана – управлялась, в том числе и из Тегерана и Дамаска. Потеря Сирии для Ирана чревато потерей возможностей оказывать свое влияние как на военно-политические процессы в Ливане, так и израильско-палестинского противостояния. Понятно, что без Асада вопрос о алавитско-шиитском управлении Сирией снимается, что лишает ИРИ последнего союзника.

Сирийский вопрос также является одним из главных в жестком диалоге иранских реформаторов и радикалов. Степень и уровень военной вовлечённости ИРИ в Сирии – это предмет их раздора, хотя и те и другие выступают за усиление влияния Тегерана на процессы, происходящие в Сирии и вокруг нее. Правда, различными путями.

Радикалы готовы эскалировать иранское военное присутствие в Сирии. И они осуществляют это. Так, военное командование ИРИ планирует перебросить в Сирию на помощь президенту Асаду до 7 тыс. военнослужащих под видом советников и инструкторов. КСИР предполагает усилить эту группировку. Видимо, верховный лидер аятолла Хаменеи в этом вопросе на стороне радикалов.

Бывший иранский дипломат Абуальфасл Эслами вообще считает, что деятельность «Исламского государства» в Сирии и Ираке выгодно Тегерану, поскольку оправдывает военное присутствие ИРИ в этих странах. И КСИР отлично использует в своих интересах ИГ.

Либерал-реформаторы неоднозначно относятся к усилению военного присутствия войск ИРИ в Сирии и Ираке. Они считают, что это слишком большие расходы для страны. Ещё до расширения прямого военного участия ИРИ в Сирии Тегеран оказывал мощную финансовую поддержку «Хизбалле» и Дамаску. Так, по данным Илана Бермана вице-президента Американского совета по внешней политике, «Иран ежегодно тратит 200 млн долл. на поддержку «Хизбаллы», а сирийскому президенту Башару Асаду отправляет 6 млрд долл. в год».

Иранские либералы уповают на дипломатическое решение сирийского кризиса. Этот план предполагает: во-первых, прекращение огня. Во-вторых, прекращение иностранного вмешательства в сирийские дела. В-третьих, формирование временного коалиционного правительства народного единства с оставлением Башара Асада в качестве президента на переходный период (но допускался уход Асада с поста президента, но при сохранении его активной роли на политической сцене). В-четвертых, разработка новой сирийской конституции с федерализацией страны и гарантиями прав религиозных меньшинств. В-пятых, проведение свободных выборов под контролем международных организаций и под эгидой ООН (при полной изоляции ИГ), сохранение территориальной целостности Сирии. Можно заметить, что иранский план предусматривает фактическую «ливанизацию» Сирии.

 

Немного о перспективах решения сирийской проблемы

Нынешний конфликт в Сирии, в котором Тегеран принял сторону президента Асада, внесет и уже вносит свои коррективы в расстановку сил в регионе. Саудовская Аравия, Катар, многие другие арабские страны не видят в Иране партнера по обеспечению региональной безопасности, что может приводить к периодическим всплескам нарастания напряженности между ними.

Но в любом случае действовать Ирану приходится на площадке, где происходит сложнейшая игра с участием США и России, Евросоюза и Саудовской Аравии с союзниками, Турции и Израиля.

И, к сожалению, пока не видно, что на Ближнем Востоке формируются области общих интересов и серьезные основы для сотрудничества, что эффективно действуют меры по укреплению доверия. Однако при всём этом невозможно отрицать значение Ирана для установления стабильности в регионе.

С самого начала было ясно, что роль Ирана в сирийском кризисе чрезвычайно велика. И Женева-1, и Женева-2, проходившие без представителей этого государства, оказались неэффективны. Поэтому приглашение Ирана в Вену на переговоры по Сирии, которые состоялись 29 и 30 октября, является большой подвижкой. Это стало возможным только после заключения «ядерного соглашения».

Участие в венской встрече такого важнейшего регионального игрока, как Иран, который к тому же непосредственно задействован в войне в Сирии своими контингентами войск, а опосредованно – через деятельность «Хизбаллы», само по себе очень важный момент. С другой стороны, вызывает удивление отсутствие на встрече в Вене Израиля – одной из самых заинтересованных в разрешении конфликта стран региона.

Как известно, переговоры в австрийской столице были весьма представительными. В них приняли участие делегации 17 стран плюс ООН и Евросоюза, что достаточно много даже без Израиля. Им, конечно, трудно было прийти к общему знаменателю. Слишком разняться их интересы, планы и намерения в Сирии и вокруг нее.

Возникает вопрос: способны ли переговоры по такому тонкому, чувствительному и неоднозначному вопросу как сирийская, в таком расширенном формате достичь успеха? Вряд ли.

С этим фактом трудно поспорить. Именно поэтому накануне было проведено предварительное совещание министров иностранных дел России, США, Турции и Саудовской Аравии – своеобразный «узкий круг» переговорщиков. Однако там не было Ирана, там не было Евросоюза.

Вообще, если говорить о решении сирийской проблемы, то стоило бы использовать положительный опыт, который мировое сообщество получило от работы «Группы 5+1», (или «шестёрки»), с Тегераном по решению иранской ядерной проблемы. В «шестёрку» входят пять постоянных членов Совета Безопасности ООН и Германия, то есть это чрезвычайно авторитетная группа.

И опыт их работы очень полезен, хотя бы потому, что группа продолжала свою деятельность с 2006 года и до настоящего времени, несмотря на все внешние факторы, международную обстановку и ситуацию в регионе. Даже такие серьёзные проблемы, как украинская или сирийская, не повлияли на работоспособность «шестёрки», которая, в конечном итоге, добилась результата.

Выступая на Генеральной ассамблее ООН, президент ИРИ Роухани подчеркнул, что конструктивное взаимодействие сторон (Иран и Группа 5+1), продемонстрированное в ходе выработки соглашения по иранской ядерной программе, при котором переговорщики не отступали от своих принципов и не стремились одержать победу над противоположной стороной, а пытались найти компромисс, может стать примером для решения и сирийского конфликта.

Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерика Могерини также заявила, что формат «шестерки и Ирана можно в дальнейшем использовать в дипломатической работе для решения проблем во всем мире». В том числе она упомянула Сирию.

Однако, не следует забывать, что ядерная проблема ИРИ и сирийская проблема имеют свои существенные отличия. И, быть может, главное из отличий – вовлечение в конфликт в Сирии многочисленных внутрисирийских и внешних сил.

В связи с этим вполне логичным было бы доукомплектовать «шестерку» ещё тремя странами, без которых решение сирийской проблемы невозможно. Эти страны — Иран, Саудовская Аравия и Турция. Такая «девятка» могла бы стать ядром переговорного процесса со всеми игроками, как внутри Сирии, так и за её пределами. Она приглашала бы за стол переговоров все заинтересованные стороны, начиная с Асада и заканчивая исламистскими группировками, за исключением террористических. При этом, конечно, в самой «девятке» должно быть единство мнений хотя бы по основным направлениям мирного процесса. Но в настоящее время чрезвычайно проблематично, что Эр-Рияд и Тегеран захотят сесть за один стол и начать диалог. Кстати, именно от результатов этого диалога по большому счету зависит будущее Сирии.

Внутри Сирии слишком много неопределенности. Ясно одно – главный враг «Исламское государство». А что такое «умеренная оппозиция», действующая как против ИГ, так и против режима Башара Асада? Венское совещание приняло решение провести «инвентаризацию» оппозиции и выявить террористов, отделив их от тех, кто может быть приглашен на переговоры. Критерий – список террористических организаций, принятый ООН.

Следующий камень преткновения – возможно, самый большой и главный – будущее президента Асада. Позиции участников венских переговоров немного сблизились: Асад в течение полугода может оставаться у власти, а дальше всеобщие выборы решили бы его судьбу. Но многие наблюдатели уже отметили утопичность всеобщих выборов в раздираемой гражданской войной стране, избиратели в которой находятся на территориях контролируемых враждующими сторонами.

Не совсем понятны принципы будущей конституционной реформы: какая форма правления соответствует обстановке в Сирии, какая форма государственности (унитарная, федеративная, конфедеративная?) при существующей ныне непримиримости межконфессиональных и межэтнических отношений обеспечит мир в стране.

Эти вопросы и еще много других вопросов не находят и не найдут ответа пока идут боевые действия и страна разделена минимум на 4 части.

Кроме того, не все участники венских переговоров мыслят мирными категориями. Так, Турция готова на решительные военные меры, чтобы не допустить создания сирийской курдской автономии.

Саудовская Аравия, угрожая Башару Асаду поражением на поле боя, требует вывода иранского воинского контингента из Сирии.

Однако именно эти три страны Турция, Саудовская Аравия и Иран обладают наибольшими рычагами влияния на ситуацию в Сирии. Поэтому перед Россией, США, Евросоюзом стоит, пожалуй, главная задача — заставить Анкару, Эр-Рияд и Тегеран сесть за стол переговоров, чтобы путем компромиссов создать основу для успешного движения переговорного процесса.

В середине ноября планируется новая встреча по Сирии. Будут ли на ней обозначены прорывы? Пока неясно. Слишком высок накал непримиримости практически всех заинтересованных сторон. Однако провал переговорного процесса неминуемо станет началом распада Сирии на три-четыре квазигосударства. Хотят ли этого «заинтересованные стороны»? Маловероятно.

Приведет ли активная деятельность почти двух десятка стран и основных международных организаций к укреплению доверия к формированию области общих интересов и возможного сотрудничества по сирийской проблеме? Будущее покажет.

Хотя прогнозировать что-либо на Востоке даже на одну неделю очень рискованно.

62.89MB | MySQL:102 | 0,641sec