Новые тенденции в отношениях Ирана со странами ССАГПЗ

Ирано-саудовское региональное соперничество продолжает оставаться одним из основных факторов, определяющих политическую ситуацию на Ближнем Востоке. На протяжении последних четырех лет геополитическое соперничество между этими крупнейшими державами суннитского и шиитского мира стало причиной множества региональных конфликтов. Состояние отношений между двумя странами можно охарактеризовать как «холодную войну», ведущуюся в Ливане, Ираке, Бахрейне. В то же время в ряде стран региона, таких как Сирия и Йемен эта война руками союзников (в американской терминологии proxy war) давно перешла в горячую стадию. Тем не менее, не все государства, входящие в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива разделяют взгляды Саудовской Аравии, возглавляющей эту организацию, на развитие отношений с Ираном. Альянсы в регионе в это неспокойное время меняются довольно быстро под влиянием региональных и международных конфликтов. В то же время вслед за подписанием в июле с.г. соглашения по иранской ядерной программе в июле с.г.и продолжающегося потепления отношений ИРИ с Западом многие страны региона стали переосмыслять свою тактику в отношении Тегерана.

После прихода к власти президента Хасана Роухани летом прошлого года второй декларированной задачей после решения ядерной проблемы стала нормализация отношений ИРИ с аравийскими монархиями. Однако, если первая задача была решена успешно, то вторая пока просто не может быть разрешена в силу глубоких политических, экономических и геополитических причин. Саудовская Аравия рассматривает Иран в качестве своего главного противника, а любые иранские действия в Сирии, Ливане, Ираке и Йемене как шаги по закреплению «шиитской блокады». Еще в 2011 году покойный саудовский король Абдалла в беседе со спецпосланником президента США призывал «отрезать голову змее» (под змеей подразумевался Иран) и заявлял о том, что «ничто не может так ослабить Иран как падение режима Асада в Сирии». Цель КСА заключалась, таким образом в том, чтобы разорвать «ось сопротивления» (Иран-Ирак-Сирия-движение «Хизбалла») и на определенном этапе совпадала с целями Вашингтона. Переосмысление американской политики стало происходить в 2012-2013 годах, когда в Вашингтоне стали понимать, что суннитский радикализм (воинствующий салафизм и ваххабизм) гораздо опаснее иранского проекта, исчерпавшего свою революционность.

После прихода к власти в  Иране команды нового президента Хасана Роухани иранская политическая элита предприняла ряд попыток по нормализации отношений с соседями по Персидскому заливу. Летом 2014 года высокопоставленная делегация из ОАЭ посетила Тегеран. Затем последовали визиты министра иностранных дел ИРИ Мохаммада Джавада Зарифа в Кувейт и Катар. До Эр-Рияда он не доехал, но на саудовском направлении активно действовал председатель Совета по целесообразности принимаемых решений, экс-президент Ирана Али Акбар Хашеми-Рафсанджани, известный своими давними деловыми отношениями с саудовской элитой. Однако противоречия между двумя ведущими странами исламского мира оказались непреодолимыми. Особенно яркими примерами здесь являются Сирия и Йемен. Сирия имеет первостепенное стратегическое значение для Ирана, и Тегеран никогда не допустит ее потери. Что касается Йемена, то иранская стратегия, судя по всему, состоит в том, чтобы не вовлекаясь по-крупному в йеменский конфликт, превратить Йемен в «саудовский Афганистан», отвлекая силы и средства монархии на этот второстепенный участок противостояния.

Очередным крупным событием, ухудшившим ирано-саудовские отношения, и без того находящиеся в плачевном состоянии, стала трагедия в Мекке во время хаджа, когда в результате халатности организаторов паломничества в давке 24 сентября с.г. погибло 2136 человек. Из всех государств, чьи граждане участвовали в хадже, едва ли не самые большие потери понес Иран. В ходе «саудовской Ходынки» погибло 494 человека и 36 пропали без вести. Среди пропавших – многие иранские ученые и высокопоставленные чиновники. Среди них можно выделить бывшего посла ИРИ в Ливане Газанфара Рукнабади, отвечавшего за связи Ирана с «Хизбаллой» и, без сомнения, бывшего носителем секретной информации. Эти опасения были на официальном уровне озвучены официальным представителем МИД Ирана Хасаном Кашкави: «Мы не знаем точно, соединились ли эти дорогие нам люди с Аллахом или где-то противозаконно задерживаются в настоящее время. До тех пор, пока мы не получим их тела, мы не сможем об этом точно говорить». С поразительно жестким заявлением по поводу событий в Мекке выступил верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи, заявивший: «Крайнее неуважение к десяткам тысяч иранских паломников в Мекке и Медине и отказ саудовского правительства в возвращении тел погибших вызовут неотвратимую и жесткую реакцию Ирана».   Президент ИРИ Хасан Роухани заявил по этому поводу: «До сих пор нашим языком в отношениях с некоторыми соседями был язык братства, иногда мы используем язык дипломатии, но в крайних случаях можем задействовать и язык власти».

Некоторым диссонансом к алармистским заявлениям других иранских лидеров прозвучали слова министра иностранных дел Ирана М.Д.Зарифа на встрече с германским коллегой Франком Вальтером Штайнмайером 16 октября о том, что «Иран не ставит своей целью уничтожение Саудовской Аравии». «После подписания соглашения по ядерной проблеме налаживание добрых отношений с соседями является для нас высшим приоритетом. Мы находимся в одной лодке, и если потонем, то вместе», — отметил глава иранской дипломатии.

Очередной виток ирано-саудовского противостояния совпал с приглашением иранских представителей на многосторонние переговоры по сирийскому урегулированию в Вене. В преддверии переговоров саудовский министр иностранных дел Адель аль-Джубейр заявил, что Иран «является в настоящее время оккупантом арабских земель в Сирии» и поэтому ему нет места в политическом процессе. Далее саудовский министр позволил себе порассуждать на тему, что должен сделать Иран, чтобы стать частью решения сирийской проблемы: «Он должен вывести свои войска из Сирии, прекратить поставки оружия правительству Башара Асада и содействовать выводу шиитских милиций из Сирии, тогда Иран станет частью решения проблемы». Разумеется, такая точка зрения вызвала мгновенную отповедь со стороны иранской дипломатии. Официальный спикер МИД Ирана Марзие Афхам (кстати, ставшая недавно первой женщиной-послом ИРИ в Малайзии) отметила, что «министр иностранных дел КСА недостаточно компетентен для того, чтобы говорить о роли Ирана в сирийском урегулировании, Его страна взяла курс на поддержку экстремистских течений в региональных конфликтах и на военное решение йеменской проблемы». При этом она добавила, что Саудовская Аравия является «единственной региональной державой, стремящейся к игре с нулевой суммой». Один из высокопоставленных генералов КСИР, в свою очередь, пригрозил, что «если Саудовская Аравия будет продолжать прежнюю политику, она может оказаться в положении Саддама Хусейна, который в середине войны с Ираном не знал, как ему выйти из конфликта».

В то же время иранцы стараются и часто небезуспешно наладить партнерские отношения с другими странами ССАГПЗ для того, чтобы разорвать единый саудовский фронт в Персидском заливе. Прежде всего, это Оман, руководство которого даже в самые тяжелые дни ядерного кризиса сохраняло хорошие отношения с Тегераном и предоставляло площадку для тайных ирано-американских переговоров. К тому же в последнее время наметился позитивный тренд в отношениях Ирана с Катаром. Катар был первым государством ССАГПЗ, приветствовавшим решение иранской ядерной проблемы на переговорах в Вене в июле с.г. Однако наибольший интерес представляет речь эмира Катара Тамима на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре с.г. Он подчеркнул положительную динамику в катарско-иранских отношениях «в духе добрососедства и на благо региональной стабильности». Более того, эмир Катара предложил провести в Дохе совместный саммит ССАГПЗ-Иран для решения имеющихся проблем.

Отметим, что до «арабских революций» 2011 года в катарско-иранских отношениях был достигнут значительный прогресс. Кульминацией этого процесса стало подписание двустороннего договора о безопасности в 2010 году, которому предшествовал визит в Доху на военных кораблях руководства КСИР. Этот процесс прервался в связи с присоединением Катара к антииранским ядерным санкциям, а также по причине противоположных подходов двух стран к сирийскому кризису. Однако в последнее время отношения между двумя странами вновь стали оживляться. 18 октября с.г. между двумя странами был подписан договор о борьбе с преступностью и контрабандой в приграничных водах.

Каковы же причины, побуждающие катарскую монархию вновь разыграть иранскую карту? Во-первых, глубокие политические разногласия с Саудовской Аравии, связанные с борьбой за влияние в регионе и поддержкой Дохой движения «Братья-мусульмане». Эти разногласия были временно приглушены, но никуда не делись. В Дохе имплицитно рассматривают КСА как угрозу безопасности Катара. В качестве наиболее реального гаранта такой безопасности рассматриваются Соединенные Штаты (напомним, что на территории Катара расположена крупнейшая в регионе военная база США Эль-Удейд). Однако в связи со снижением роли США в регионе, катарцы не против того, чтобы заручиться и иранскими гарантиями. Во-вторых, экономические интересы эмирата. Экономическое благополучие Катара базируется на добыче и экспорте газа. Крупнейшее газовое месторождение «Северный Купол» (в иранской терминологии «Южный Парс») Катар делит с Исламской Республикой. Однако, если Катар разрабатывает газ весьма интенсивно, то иранцы в последние годы не выбирали свою долю газа. Прежде всего, потому что у Ирана в силу санкций отсутствуют технологии глубоководной добычи природного газа. В то же время снятие санкций позволяет Тегерану надеяться на значительные инвестиции в газовый сектор. Поэтому лучше заранее решить спорные вопросы в сфере газодобычи.

Таким образом, иранская дипломатия весьма активно работает на направлении «заливных государств», используя политические разногласия между различными монархиями Залива. Насколько результативной окажется подобная политика, покажет время.

62.85MB | MySQL:102 | 0,511sec