На прошлой неделе Верховный лидер Ирана аятолла А.Хаменеи решил восстановить некий баланс сил и резко выступил против т.н. «реформаторского крыла» в политической элите страны. Он не назвал в своем программном выступлении конкретного человека, которого обвинил в попытке «нивелировать самые яркие и главные достижения Исламской революции». Хотя он никого не назвал персонально, но все эксперты сошлись во мнении, что речь идет об Али Акбаре Хашеми Рафсанджани. По крайней мере, именно он в большей степени, чем президент ИРИ Х.Роухани олицетворяется с главной фигурой и архитектором в стане реформаторов. В устах А.Хаменеи обвинения в утере «духа революции» приобретают особый вес и значение, но не надо путать подобного рода заявления с аналогичными передовицами в газете «Правда» конца 1930-х годов. Тогда это действительно означало не только политическую, но и физическую изоляцию. Иранская политическая система такого результата оценок, пусть и верховного руководителя, не допускает. В данном случае истинная роль аятоллы А.Хаменеи — стоять над схваткой реформаторов и консерваторов и не дать никому из них приобрести абсолютное влияние. Ибо и тот, и другой сценарии означают для Ирана катастрофу. Нынешняя атака на главный локомотив из стана реформаторов имеет характер некого «осаживания», дабы не зародить в их головах искуса резко ускорить сближение страны с Западом на фоне вроде бы состоявшейся сделки по иранской ядерной программе. Снятие санкций дало реформаторскому крылу «второе дыхание» и надежды на скорое возвращение к полномасштабному участию в мировой экономической системе. Эта иллюзия поддержана крупными бизнесменами, так как открывает для них огромный рынок. В условиях санкций же основными бизнесменами на фоне «серых» или «полусерых» схем ведения бизнеса и международной торговли выступали представители Корпуса стражей исламской революции (КСИР), командование которого, безусловно, выступает как движущая сила консерваторов, что в принципе во многом объясняется как раз не религиозным фанатизмом, а стремлением сохранить свой монополизм в экономике. Чтобы немного умерить  эйфорию от огромного наплыва европейских бизнесменов в Иран в рамках заключения контрактов, Верховный лидер Ирана время от времени допускает жесткие антиамериканские и более мягкие, но все-таки предостерегающие, оценки европейской политики. В частности, во время встречи с греческим премьер-министром А.Ципрасом он заявил, что «европейские страны не имеют собственной воли и находятся под давлением Соединенных Штатов». С этим сложно поспорить, и тем самым реформаторам посылается ясный сигнал о том, что ситуация с этим бизнес-оживлением может очень быстро поменяться в случае изменения позиции Вашингтона.

Конкретная упомянутая выше публичная атака, пусть и в обезличенном виде, на А.Хашемт Рафсанджани помимо этого глобального тренда на сдерживание полярных сил в обществе, преследовала цель и прекратить критику с его стороны  одного из столпов консерваторов в виде Совета стражей, которые занимаются отбором кандидатов для участия в парламентских выборах, и Совет экспертов, которые выдвигают кандидатов на пост преемника верховного руководителя. Сами реформаторы уже давно подвергают критике два этих органа и бойкотировали выборы в них.

При этом А.Хашеми Рафсанджани, благодаря стараниям все того же аятоллы А.Хаменеи, сейчас занимает пост председателя Совета по целесообразности, выступающий в качестве своеобразного третейского суда по разрешению споров между парламентом и Советом стражей. По мере попыток А.Хашеми Рафсанджани активизировать роль парламента все более натянутым становится к нему отношение со стороны аятоллы А.Хаменеи. Причина в данном случае прозаична — он против нарушения системы сдержек и противовесов, справедливо усматривая в этом опасность резкого ослабления роли духовенства на принятие ключевых решений. Суть спора сейчас в том, что Совет стражей отклонил тридцать кандидатур реформаторов из 3000 поданных на согласование. Плюс, конечно, отказ аятоллы А.Хаменеи признать членство внука аятоллы Р.Хомейни в Совете экспертов, на которого А.Хашеми Рафсанджани делал ставку. Даже возможно, как на будущего Верховного лидера ИРИ. Но основные противоречия, конечно, в отказе согласования кандидатов от реформаторского крыла для участия в парламентских выборах 26 февраля с.г. К этой проблеме подключился и президент Х.Роухани, который открыто заявил, что он будет использовать свои президентские полномочия для отмены этого решения. С этой целью он апеллирует к мнению 10 млн иранцев, которые поддержали этот список, и привлек МВД к проверке ситуации. Но при этом ожидать особой активности от Х.Роухани в этой схватке не стоит, поскольку для него крайне важны хорошие отношения с аятоллой А.Хаменеи в свете своих планов переизбраться на пост президента в 2017 году. Таким образом, А.Хашеми Рафсанджани продолжает борьбу в одиночку.

Эксперты при этом сомневаются, что за  критикой аятоллы А.Хаменеи последуют какие-то более радикальные решения. Например, вывод А.Хашеми Рафсанджани из числа кандидатов за право стать членом Совета экспертов, на чем настаивают в Совете стражей. На это верховный лидер не пойдет, но шансы и перспективы А.Хашеми Рафсанджани стать преемником аятоллы А.Хаменеи после последней по времени критики со стороны последнего очень сильно уменьшились.

При этом понятно и очевидно, что эти внутренние столкновения во власти между условно реформаторами и консерваторами никоим образом не влияют на внешнюю политику Ирана. Прежде всего в рамках всесторонней поддержки шиитских групп по всему региону Ближнего Востока и Африки. Если говорить о сирийском досье, то также аксиомой звучит и утверждение в том, что иранцы будут продолжать играть там активную роль. То, что они немного стараются притушить свое открытое участие в боях, объясняется опасением за возможные осложнения в рамках реализации соглашения по ИЯП и снятия санкций. Это для Тегерана сейчас  приоритетная задача. Но сдавать свои позиции в рамках глобального противостояния с суннитскими монархиями они не собираются ни при каких условиях. Попытка КСА спровоцировать Иран на ответные действия с учетом их желания поучаствовать в сухопутной операции в Сирии в составе некой коалиции осталось фактически без ответа. И никакой публичности здесь ожидать не приходится, но действия в том или ином формате в случае реализации такого сценария последуют однозначно.