Американские аналитики из RAND Corp пришли к выводу о том, что число террористических атак в Европе и США после событий «11 сентября» резко уменьшилось. При этом они указывают, что природа «джихадистского терроризма» требует наличия некой транснациональной группы для направления боевиков в страну совершения операции. Но с учетом сложной логистики и возникающих при этом повышенных рисков для безопасности участников террористической  группы, джихадисты из «Аль-Каиды» и «Исламского государства» (ИГ) перешли к тактике опоры на местные ячейки. Как в плане финансирования, так и выбора средств и участников для совершения теракта. При этом американские аналитики почему-то уверены, что одной из основных причин принятия на вооружение такой операционной модели стала ликвидация с трудом налаженной цепочки взаимодействия по оси «центр-исполнитель». Как будто после совершения какого-либо теракта местной ячейкой не начинаются мероприятия местных же силовиков по ее нейтрализации, что рано или поздно заканчивается разгромом террористической группы. Самым главным поводом для принятия джихадистскими центрами (сейчас мы имеем в виду, прежде всего, пакистанскую, по месту нахождения руководства, «Аль-Каиду» и в некоторой степени командование ИГ) стало простое отсутствие финансов. В случае с ИГ — это еще и совершенно националистические задачи создания этой структуры, которая не подразумевает экспорт своей модели за рубежи четко ограниченной территории в Ираке и Сирии. Ну, может быть, в какой-то части Иордании и КСА. Ни одна террористическая организация в случае, если она желает в реальности влиять на внутриполитические процессы в той или иной стране, не откажется без явных и серьезных причин от управления ячейками «на местах». А это подразумевает автоматическое финансирование и снабжение, иначе никто «управляться» не пожелает. И, собственно, это было прекрасно продемонстрировано на примере России в случае с Чечней. Как только с учетом нарастания напряженности в Ираке усилия «Аль-Каиды» (а следовательно и Эр-Рияда) переориентировались туда, поближе к своим границам, начались волнения среди собственно чеченских полевых командиров, которые в конце концов с «политкомиссарами» из КСА намертво рассорились. Это и привело к их быстрой ликвидации. То же самое можно наблюдать и на примере активности «Аль-Каиды». Как только центральное руководство объявило о переходе на новую операционную схему, которая подразумевала самофинансирование и самостоятельное право по выбору цели террористической  атаки в рамках общего тренда, началась стремительная фрагментация всего этого «интернационала». Именно некий успех ИГ на первом этапе его становления был во многом и вызван надеждой получить финансирование своей деятельности  от богатого нефтью спонсора. Пропорционально падению нефтяных доходов и военных поражений уменьшается и количество сторонникоы, и число желающих присягнуть на верность этой структуре.

При этом совершенно не согласимся с американскими выводами о том, что количество террористических атак сократилось. То, что произошло в Париже и Брюсселе, в общем-то, Европу потрясло. В данном случае двенадцать человек одним махом вскрыли все несовершенство работы западных спецслужб и полиции, всю уязвимость самих европейских институтов и более глобально — теории «мультикультурности». И в данном случае абсолютно не важно количество проведенных терактов. Для европейцев смертелен сам факт демонстрации своей незащищенности, что, собственно, и показали всего исполнители терактов без особых изысков в вопросах организации и гения конспирации. Как, впрочем, и без всякой связи с какими-либо центрами управления и координации за рубежом. Западные следователи, несмотря на все свои старания, никак не могут найти какую-то явную связь европейских террористов с Мосулом. И не найдут. Потому что ее нет. В том, конечно, плане, который подразумевается классикой. Движение джихадизма в Западной Европе вообще имеет мало общего с тем, что происходит в том же Ираке или Сирии. Мы имеем в виду сейчас цели и задачи, прежде всего. На Ближнем Востоке решается вопрос конкуренции местных элит в формате глобального противостояния Ирана и Саудовской Аравии. В Европе же местные выходцы из мусульманской общины пытаются под «благородной идеологической эгидой» решить проблемы своей национальной самоидентификации и самоутверждения. В общем-то, и этим фактом объясняется запредельное количество добровольцев и стран Европы, которые воюют сейчас в Ираке и Сирии. Причина отсутствия резонансных терактов в США тоже лежит на поверхности. И дело в данном случае не в блестящей работе американских спецслужб. Просто по негласному договору между основными спонсорами джихадизма в лице КСА и Катара, решено территорию США не затрагивать, дабы не рисковать повторением афганского и иракского сценариев, когда американцы фактически организовали международную интервенцию. А многочисленные случаи расстрела своих соотечественников не слишком психически уравновешенными американцами  воочию убеждают в том, что в случае необходимости совершить резонансные акты в тех же США большого труда не представляет.

Вообще слабым звеном анализа корпорации RAND террористической активности является четкое следование исключительно статистическим данным, на основании которых и делаются какие-то выводы. В одну кучу при этом мешаются все случаи проявления джихадистского терроризма. Только на основании того факта, что кто-то крикнул при атаке «Алла акбар» или «взятия на себя ответственности» какой-либо «раскрученной» террористической организацией. При этом совершенно не учитываются глубинные причины такого рода атак. Они зачастую имею совершенно разную природу. В Европе, как мы уже говорили, это неудовлетворенное самосознание; в Магрибе — туарегский сепаратизм и борьба местных контрабандистов наркотиками; в Нигерии — опять борьба племенных групп. То же самое в Сомали. В Ираке и Сирии — борьба суннитских националистов за место под солнцем. И в зависимости от этой природы и необходимо рассматривать тот или иной случай, а не сваливать все в одну кучу. Самым проблемным в этой связи нам представляется не основанный на сепаратизме или суннитском национализме джихадизм (он там исчерпает себя по мере достижения компромисса между элитами, что рано или поздно произойдет), а именно ситуация в Европе, где его суть лежит в сложных материях ощущения национальной неполноценности местной мусульманской общины. И в условиях, когда она начинает, благодаря «мудрой политике» Брюсселя, еще более разрастаться за счет мигрантов, эта проблема становится в среднесрочной перспективе все более актуальной. И одними чисто полицейскими мерами в этой ситуации обойтись невозможно.