Одним из результатов масштабного политического кризиса, развернувшегося на Ближнем Востоке, начиная с 2011 года, является рост влияния курдского фактора и возможность создания крупного курдского политического образования. Этот процесс обусловлен двумя факторами. Во-первых, повышением самостоятельности Региона Курдистан в Ираке. При этом фактическая независимость Эрбиля была бы невозможна без превращения Ирака в «несостоявшееся государство» (во многом благодаря последствиям американской оккупационной политики) и занятости Багдада борьбой с террористической организацией «Исламское государство» (ИГ, запрещено в России) не оставляющей времени и ресурсов на борьбу с курдским сепаратизмом. Во-вторых, объединением сирийских курдов на антиджихадистской основе и созданием де-факто курдской автономии на севере Сирии. Данный фактор становится более весомым из-за того, что по тактическим соображениям в усилении сирийских курдов в настоящее время заинтересованы как Россия, так и США, видящие в них наиболее боеспособную силу, противостоящую ИГ. В то же время усиление курдов и перспектива создания независимого курдского государства не может не беспокоить Турцию. Для Анкары создание курдского политического объединения (необязательно в форме нового независимого государства) чревато если не распадом страны, то ослаблением центральных властей в восточных и юго-восточных регионах страны. Кроме того, усиление светских курдов ставит крест на проводимой Партией справедливости и развития (ПСР) внешнеполитической линии неоосманизма, подразумевающей приход к власти в ближневосточных государствах зависимых от Анкары суннитских исламистов. В этих условиях представляется целесообразным рассмотреть отношения между Турцией и Иракским Курдистаном, проделавшие за последние пятнадцать лет интересную эволюцию.
Иракские курды и вопрос РПК
Изначально турецкая правящая элита была несомненным противником создания на севере Ирака курдского квазигосударства. Во многом это было обусловлено опасениями создания альянса иракских и турецких курдов, угрожающего национальной безопасности Турции. В период ирано-иракской войны 1980-1988 годов и особенно анархии и безвластия в Иракском Курдистане в 1994-1998 годах, связанных с гражданской войной между фракциями ДПК (Демократической партии Курдистана) и ПСК (Патриотического союза Курдистана), горный массив Кандиль на севере Ирака стал опорной базой Рабочей партии Курдистана (РПК), признанной в Турции террористической организацией. В 1990-е годы «курдская угроза» явилась основой для ирано-турецкого сближения. Начиная с 1992 года, Анкара и Тегеран стали координировать свою политику с целью недопущения создания в Северном Ираке независимого курдского государства. В 1993 году было подписано совместное трехстороннее соглашение Турции, Ирака и Ирана о недопущении нелегального перехода государственных границ. Относясь с пониманием к турецкой озабоченности деятельностью курдских боевиков, Иран в 1994 году стал сотрудничать с Анкарой в деле борьбы с Рабочей партией Курдистана (РПК). В этом году иранцы выдали Анкаре 20 активистов РПК. В то же время они не стали выражать протест против бомбардировок турецкими ВВС тренировочных лагерей РПК вблизи иранской границы, в результате чего погибли несколько иранских граждан. В этом же году турки запретили на своей территории деятельность оппозиционной иранской группировки «Моджахеддин-э-хальк». Одновременно перспектива создания независимого курдского государства на севере Ирака послужила причиной для первого серьезного ухудшения турецко-американских отношений. В 2003 году правительство Р.Т.Эрдогана возражало против американской агрессии в Ираке и отказывалось предоставить базу ВВС Инджирлик для переброски американских войск.
Начиная с 2006-2007 годов, турецкое правительство вело переговоры с Абдуллой Оджаланом о прекращении военной активности РПК на востоке Турции. Со временем турки убедились в том, что тактика мирного вовлечения курдов в общественно-политическую жизнь страны может быть более эффективной, чем военные действия. Последняя крупная военная операция турецкой армии на севере Ирака была проведена летом 2008 года и фактически закончилась провалом. Одним из следствий мирного процесса по разрешению курдской проблемы в Турции стало налаживании е турецкими властями диалога с руководством Иракского Курдистана и, прежде всего, с кланом Барзани, находящимся у власти в Эрбиле.
30 апреля 2009 года Ахмет Давутоглу (в то время министр иностранных дел Турции) посетил Эрбиль, где провел переговоры с Масудом Барзани). В то время руководитель курдской автономии еще позволял себе резкую критику турецких властей. Летом 2009 года, находясь в Анкаре, он выразил свое крайнее недовольство запретом в Турции Партии демократического общества (DTP), рассматривавшейся многими в качестве легального крыла РПК. Однако постепенно его риторика менялась. В ноябре 2011 года, находясь в Турции, М.Барзани резко раскритиковал РПК, заявив о том, что «применение силы ни к чему не ведет». Он также обвинил РПК в том, что она «регулярно нарушает закон и подрывает стабильность как в Турции, так и в Иракском Курдистане». Визит Масуда Барзани в турецкий Диярбакир 19 ноября 2013 года и его встреча с премьер-министром Турции Реджепом Эрдоганом знаменовали начало полномасштабного альянса между Анкарой и Эрбилем. М.Барзани закончил свою речь словами «Да здравствует дружба между курдами и турками», а Р.Т.Эрдоган первым из турецких политиков применил слово «Курдистан». В последующие годы лидер иракских курдов сыграл немаловажную роль в поддержке ПСР и Эрдогана на президентских выборах 2014 года и парламентских выборах 2015 года. В 2014 году курдский лидер фактически являлся частью стратегии ПСР по привлечению голосов избирателей на востоке страны и их отрыву от РПК.
В 2014 году турки фактически поддержали аннексию иракскими курдами важного города Киркук, в окрестностях которого расположены богатейшие нефтяные месторождения. Необходимо отметить, что до этого они более чем сдержанно относились к включению Киркука в состав курдской автономии. Первоначально Анкара пыталась играть на киркукской площадке силами иракских туркоманов. В 1995 году усилиями Анкары был создан Туркоманский фронт. В период подготовки к американскому вторжению в Ирак некоторые влиятельные представители турецкой элиты подчеркивали, что Мосул и Киркук были несправедливо оторваны от Турции союзными державами Антанты в начале 1920-х годов и являются неотъемлемыми частями турецкой территории. В частности тогдашний министр обороны Турции Сабахетдин Чакмакоглу, член националистической Партии национального действия, подчеркивал, что Киркук в 1919 году был отторгнут от Турции англичанами и при изменении политического статуса Ирака Турция имеет права на этот регион. Он также говорил о том, что все переговоры о будущем Киркука Турция должна вести с Ираком, а не с виртуальным «Курдистаном». Постепенно турецкое руководство разочаровалось в возможностях туркоманов. Туркоманы оказались разобщены по религиозному (сунниты-шииты) и политическому признакам. На выборах в иракский парламент в 2005 и 2010 годах их партиям не удалось получить сильного представительства. В то же время отношения Турции с правительством ДПК продолжали укрепляться. Представляется, что одной из главных причин стратегического партнерства между Анкарой и Эрбилем стал экономический фактор.