Как мы уже сообщали ранее, власти Бахрейна резко ужесточили за последние две недели силовой прессинг на шиитскую общину. Это тенденция начала проявляться с 2014 года, когда власти запретили умеренное шиитское движение «Аль-Вифак аль-Ватаний» и продлили срок ареста ее координатора Али Сальмана. Также был задержан правозащитник Набиль Раджаб, введен запрет на поездки политических активистов движения и использование ислама в политических целях. Органы безопасности начали на регулярной основе информировать общественность о раскрытии вооруженных групп, которые спонсировались и обучались иранским КСИР. Правда в большинстве случаев правоохранители отказывались предъявлять журналистам изъятое оружие и взрывчатку. Только в паре случаев общественности были предъявлены гексоген, что, однако, абсолютно не указывает именно на иранский след. Ну и кульминацией всего этого прессинга стало лишение гражданства шиитского клерикала аятоллы Исы Касима, которого Манама как раз и обвиняет в смешивании религии и политики, а также получения незаконных финансовых средств из Ирана и Ирака. Вся эта история знаменует собой переход от условного «мирного» подхода к шиитской проблеме к чисто силовому способу решения кризиса. Начиная с 2011 года власти Бахрейна пытались, правда без особого рвения, вести диалог с «Аль-Вифак аль-Ватаний». Основным «камнем преткновения» в данном случае стал вопрос о перекройке границ избирательных округов, который пытаются реализовать власти острова. Одновременно протест шиитской общины вызвала расширившаяся практика предоставления подданства Бахрейна сирийским беженцам из Иордании, что по оценке Манамы, должно улучшить существующую диспропорцию между суннитами и шиитами. Интересно, что перекройка границ избирательных округов направлена не только для ослабления шиитского влияния. Она в равной степени бьет и по суннитским группировкам, которые ассоциируют себя, прежде всего, с «Братьями-мусульманами». Требование о снижении влияния последних было постоянной константой со стороны руководства КСА и ОАЭ, но Манама долгое время колебалась, понимая, что в таком случае она рискует лишиться поддержки значительной части суннитской общины Бахрейна. Выход из этой ситуации был найден «соломоновый», то есть за счет изменения границ округов минимизировать в равной степени возможность создания массовой фракции в законодательном органе страны как «неудобных» суннитов, так и шиитов. В какой-то степени бахрейнский опыт может быть апробацией некой универсальной схемы и для других государств Персидского залива, которые сталкиваются ровно с теми же проблемами в той или иной степени.

Эксперты отмечают две переломные точки в формировании нынешнего жесткого курса бахрейнских властей. Это, безусловно, соглашение по иранской ядерной программе (ИЯП), которое все аравийские монархии восприняли и расценивают не иначе, как предательство со стороны США. И новая тренденция политики КСА, призвавшего своих союзников действовать в условиях растущей иранской угрозы с опорой на свои собственные силы. Или если проще — выстраивать свою политику на шиитском направлении, исходя из того, что только Эр-Рияд может выступить в данном случае внешним гарантом сохранения стабильности. Гневная риторика иранских властей в ответ на лишение подданства аятоллы Исы Касема и угрозы «стереть преступный режим с лица земли» мы бы расценили как более дань пропаганде, нежели чем предтеча каких-либо глобальных сдвигов в активизации подрывной войны против Манамы со стороны Тегерана. То есть прежний уровень поддержки, конечно, останется, как и снабжение оружием  бахрейнских шиитов и их тренировки в лагерях «Хизбаллы» в Ливане. Но вряд ли Тегеран сможет в нынешних условиях предпринять что-то более серьезное. У него на это просто нет ресурсов, как людских и, так и финансовых. Объемы экспортируемой нефти, о которых заявляют в Тегеране, пока вызывают скепсис и сомнения в достоверности у большинства авторитетных экспертов в этой области. Там элементарно не сходятся цифры официальной статистики и ситуации по факту. Кстати, этот «пузырь» со временем рискует лопнуть и резко повысить цены на углеводороды. Что же касается КСИР, командование которого сейчас и выступает основным транслятором угроз в адрес Манамы «о надвигающейся расплате», то практически все оно занято на сирийском и иракском участках борьбы, а еще есть и Йемен. Все эти три участка полагаются в Тегеране гораздо более важными, нежели чем Бахрейн. Смена режима в королевстве на чисто шиитский в современных условиях сразу же поднимет на повестку дня вопрос о прямой военной интервенции Саудовской Аравии и ОАЭ. А воевать напрямую с ними сейчас Иран просто не будет в силу многих причин. Это превращает Бахрейн для Тегерана скорее в средство раздражения Эр-Рияда, нежели чем в какую-то осязаемую цель. Есть еще и желание президента Ирана Х.Роухани таким образом отвлечь своих внутриполитических конкурентов из КСИР от межвидовой борьбы и переключить их на еще один внешний участок. С последующим возложением на них всей ответственности за возможные провалы, разумеется. Так что ожидать следует, прежде всего, продолжения практики гремучей смеси социальных протестов и партизанских действий, нежели чем создание какого-то устойчивого базиса для полномасштабной войны и свержения нынешнего режима. Это просто маловероятно в силу нынешней ситуации в КСА. Но вот если там начнутся серьезные проблемы с шиитами на фоне растущего социального напряжения, то ситуация на Бахрейне изменится кардинальным образом, включая и попытки военного смещения нынешнего короля.