Посещение Иерусалима министром иностранных дел Египта Самехом Шукри 10 июля с. г. и первая после девятилетнего перерыва встречи египетского политика такого ранга с главой правительства Израиля Б.Нетаньяху уже названа «исторической». В том числе и потому, что объявленной целью этого визита было продвижение инициативы президента Египта Абдель Фаттаха ас-Сиси по размораживанию уже более полдесятилетия буксующего палестино-израильского политического (бывшего «мирного») процесса.

Выбор пути как дефиниция цели

Первое, что обратило на себя внимание комментаторов – это фундаментальное отличие весьма позитивной реакции официального Иерусалима на египетскую инициативу от его резкого неприятия, т. н. «французской инициативы», хотя Каир предлагает примерно тоже самое. То есть, продвижение по пути урегулирования между Израилем и палестинскими арабами по формуле «два государства для двух народов».

 

Очевидно, что дело в данном случае состоит не в предмете обсуждения, точкой отсчета которого, согласно обоим проектам, должна стать все та же, по мнению многих израильтян, уже в целом исчерпавшая себя идея создания «независимого арабское государство Палестина в границах 1967 года со столицей в Восточном Иерусалиме», а в предлагаемых Парижем и Каиром различных механизмах выхода из «дипломатического тупика», которые, в свою очередь, исходят из разного понимания его первопричин и геополитического контекста.

 

Исторически, корни «дипломатического застоя» на палестино-израильском векторе можно обнаружить уже в неудачной попытке сблизить позиции Израиля и Палестинской национальной администрации (ПНА) в ходе инициированного тогдашним президентом США Джорджем Бушем в декабре 2007 г. международного саммита в Анаполисе по проблемам ближневосточной безопасности. Премьер-министр Израиля Эхуд Ольмерт и глава МИД Ципи Ливни – лидеры правящей тогда в Израиле партии Кадима – выразили готовность взвесить предлагаемые американцами кардинальные (близкие к параметрам т.н. «Саудовской» и «Женевской» инициатив) уступки палестинским арабам в вопросах границ, статуса Иерусалима, и решения проблемы «палестинских беженцев». Однако, даже эти, параметры возможного «окончательного урегулирования», с трудом приемлемые не только правыми и центристами, но даже многими представителями левоцентристской части израильского политического спектра, были отвергнуты главой ПНА Махмудом Аббасом (Абу-Мазеном). Что в глазах большинства израильтян создало устойчивое представление о малой осмысленности самого переговорного процесса, коль скоро максимально широкие уступки Израиля не достигают минимальных политических требований палестинских арабов.

 

Разумеется, Абу-Мазен рисковал оказаться в статусе основного «саботажника мирного процесса» и лидера организации, которую интересует не создание самого Палестинского государства, а функционирование слегка замаскированного под борьбу за него механизма перераспределения международной финансовой помощи в объемах в расчете на душу населения, беспрецедентных в современном мире. Эта угроза какое-то время заставляла лидера ПНА соглашаться (одновременно по мере сил саботируя его) на прилагаемый новым правительством лидера Ликуда Биньямина Нетаньяху режим «переговоров на медленном огне». Однако и это стало для него неактуальным после начала реализации в 2009-2010  гг. администрацией президента Барака Обамы концепции «перезагрузки» отношений США с арабо-исламским миром, «умиротворить» который, среди прочего, должны были кардинальные уступки Израиля на палестинском треке.

 

В Израиле к новому прочтению ближневосточных интересов США отнеслись без особого восторга, и приложили немало усилий для того, чтобы объяснить своему ведущему союзнику ошибочность этой стратегии – особенно в  свете политического цунами, охватившего регион в начале 2010 года.  В итоге, несмотря на довольно серьезное давление со стороны Вашингтона и принявших сформулированную там идею «ускоренного достижения палестино-израильского мира» остальных членов «ближневосточной четверки коспонсоров процесса» (США, Евросоюз, ООН и России), в какой-то момент эта тема была снята с повестки дня.

 

Но заданная Вашингтоном изначально высокая планка требований к Израилю была понята в Рамалле таким образом, что палестинские арабы могут получить устраивающие их условия договоренности с Израилем или бесконечное затягивание конфликта, в пакете с «причитающимися» финансовыми и дипломатическими дивидендами, не платя за это политическую цену. Ибо в этой ситуации уже Израиль оказался в положении стороны, которая тормозит переговорный процесс, что позволяло лидерам ПНА развернуть против него активную компанию делегитимации (как ее назвали, «дипломатического террора»).

 

Эта линия становилась все менее продуктивной по мере усложнения региональной ситуации, связанной с негативными последствиями «арабской весны», углублением сирийского кризиса, ростом иранской угрозы и другими событиями, отодвигавшими «палестинскую тему» на задний план. А попытка сохранения релевантности ПНА как самостоятельного субъекта региональных политических процессов путем массированной антиизраильской пропаганды и подстрекательства арабского населения, вызвавшей недавнюю волну «ножевых терактов», стала фактором дополнительной делегитимизации режима Абу-Мазена. Который, вероятно, полагает, что точка невозврата уже пройдена, и у него не остается варианта иного, чем продолжение бесконечной игры на повышение ставок, выдвигая иррационально завышенные требования для самого начала переговоров – до выдвижения условий достижения самих договоренностей.

 

В свете данных событий несложно понять причины энтузиазма Рамаллы в отношении  выдвинутой в феврале 2016 года Францией идеи провести, без участия представителей Израиля и ПНА, конференцию представителями «квартета» спонсоров мирного процесса и арабских государств, которая должна задать параметры палестино-израильского соглашения, оставив Иерусалиму и Рамалле лишь конкретизировать технические детали его реализации. А в случае же отказа Израиля принять подобную схему, Франция угрожала признать «Палестинское государство» в одностороннем порядке, а затем предложить сделать то же самое всем странам-членам ЕС – схема, которая, разумеется, более чем устраивает лидеров ПНА/ООП.

 

Притом, что предварительный саммит представителей 28 стран в рамках этой инициативы, который проходил в Париже в июне с. г., закончился довольно минорной декларацией, французское руководство по-прежнему намерено провести запланированную конференцию до конца 2016 года, скорее всего — сразу после президентских выборов в США. По имеющейся информации, участникам конференции будет представлен доклад по ситуации в зоне израильско-палестинского конфликта, после чего Израилю и ПНА будет выдвинут ультиматум. Его содержанием, по данным СМИ, будет требование в течение ограниченного срока урегулировать спорные вопросы, включая границы Палестинского государства, взаимной безопасности, распределения водных ресурсов, статус Иерусалима и проблемы возвращения беженцев. И именно такую модель, по тем же данным, с готовностью приняли в Брюсселе.[1]

 

Существует, как минимум три версии ответа на вопрос о причинах неготовности европейских лидеров снять палестинскую проблему с повестки дня и отказаться от идеи договоренности Израиля с палестинцами на основании кардинальных уступок еврейского государства.

 

Во-первых, в Париже и Брюсселе, опасаясь политического вакуума на израильско-палестинском направлении из-за занятости США президентской кампанией и неопределенности региональной повестки будущего хозяина Белого дома (кто бы ни победил в ноябре с. г.), решили играть более активную и независимую роль в решении израильско-палестинского конфликта. Во-вторых, идея разрешения палестино-израильского конфликта в рамках парадигмы «Осло» слишком укоренилась в европейском политическом и дипломатическом дискурсе, чтобы отказаться от нее без тяжелых последствий для  выстроенных на ней стратегий, завязанных на этой теме карьер, и вложенных в нее ресурсов.

 

В-третьих, Средиземное море, с точки зрения  европейцев, является внутренним «европейским озером», потому они хотят добиться спокойствия и стабильности на всех его берегах, включая восточный. Посол Евросоюза в Израиле четко объяснил такую доктрину: «Это сфера наших непосредственных интересов, и для нас важно, чтобы израильтяне и палестинские арабы договорились, вне зависимости от того, что происходит там дальше, за Иорданом и Голанскими высотами».

 

Желание Парижа закрыть тему – явно на условиях, существенно более близких к позиции Рамаллы, чем израильтян, до того, как проектом ближневосточного урегулирования смогут вплотную заняться в Белом доме и Госдепартаменте, пришлась весьма по вкусу лидерам ПНА/ООП. Которые, возможно небеспочвенно предполагают, что США пытается снизить пафос и реальное значение французской инициативы «так же, как администрация США выхолостила отчет ближневосточного «квартета», посвященный ситуации в зоне конфликта».

 

Каирская альтернатива

 

Со своей стороны, Израиль полагает выдвинутую Францией и поддержанную Брюсселем инициативу, как и иные «внешние проекты» такого рода, в корне ошибочными. Ибо они, во-первых, исходят из ложной, как это видится в Иерусалиме, концепции «стержневой роли палестино-израильского конфликта в ближневосточной проблеме». И во-вторых, по словам Б.Нетаньяху, позволяют лидерам ПНА избежать прямых переговоров, «лишь повышая их аппетиты и губя идею мирного урегулирования», которое, по мнению премьер-министра Израиля, «может прийти только из прямых переговоров между израильтянами и палестинцами».

 

По мнению израильского премьер-министра, усиление международного дипломатического давления на Израиль не ведет к миру, а лишь укрепляет экстремистские элементы в палестинском обществе, что ведет к радикализации требований руководства ПНА.

 

Именно поэтому инициатива президента Египта А.Ф.ас-Сиси, фактически, предложенная от имени всего блока умеренных суннитских арабских государств, и которая, на первый взгляд, мало отличается от «Саудовской инициативы» с ее набором непропорционально завышенных требований уступок палестинским арабам, не раз уже отвергнутых Иерусалимом, оказалась существенное ближе к израильскому видению ситуации. В отличие от Европы, которая полагает рассматривать палестино-израильский конфликт как отдельно стоящую проблему вне связи с региональной ситуацией, Каир – и стоящий за его спиной Эр-Рияд и их арабские союзники – готовы рассматривать палестинский террор как часть  общего исламского радикализма – и именно в таком контексте говорить об урегулировании палестинской проблемы.

 

При таком подходе палестино-израильский конфликт уходит на третий-пятый план по сравнению с негативными последствиями «арабской весны», ростом иранского гегемонизма, подкрепленного статусом «пороговой ядерной державы», и других обстоятельств, являющихся прямой  угрозой  существованию прозападных умеренных суннитских режимов.  В этой новой ситуации, Израиль становится ультимативным фактором выстраивания оптимальной модели региональной безопасности, что может подвигнуть аравийские монархии и сохраняющие устойчивость авторитарные «президентские» режимы Ближнего Востока и Северной Африки принять понимание ситуации, предложенное израильским руководством. То есть, вместо прежней формулы – достижение мира с ПНА/ООП является условием мира со всеми арабскими странами, сегодня этот процесс, по словам израильского премьер-министра Б.Нетаньяху «может быть обратно направленным: нормализация и развитие отношений с арабским миром может способствовать достижению прочного и стабильного мира с палестинцами». Как нам уже приходилось отмечать, это не отменяет традиционного набора арабских требований к Израилю в вопросах политического самоопределения палестинских арабов, границ, статуса Иерусалима и «палестинских беженцев». Однако они перестают быть ультимативным фактором нормализации отношений еврейского государства с арабским миром, и из нижней планки палестинских требований становятся максимальной заявкой – и предметом неизбежного компромисса  в контексте намного более существенных обще региональных интересов сторон.

 

Понятно, что такой компромисс можно достичь исключительно в ходе прямых переговоров между Израилем и ПНА, идея чего  имеется в египетских предложениях, и почти совершенно отсутствует в предложениях Франции. В итоге, замечает гендиректор МИД Израиля Дори Голд, «мы предпочитаем ближневосточный процесс, а не процесс, который кто-то пытается создать в Париже». В то время как парижский процесс на сегодняшний день является последней надеждой лидеров ПНА. Потому они крайне неохотно согласились с предложением Самеха Шукри на прямые переговоры премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху и главы ПНА Махмуда Аббаса  в Каире,  которые состоятся в присутствии президента Египта А.Ф.ас-Сиси.

 

Газ и Газа

 

Весь этот пакет имеет еще один контекст – уже десять лет ПНА существует в состоянии фактического распада на номинально управляемый Абу-Мазеном «Фатхленд» на Западном берегу р. Иордан, и сектор Газы. Этим анклавом после состоявшегося там летом 2006 года вооруженного исламистского переворота управляет радикальная террористическая группировка ХАМАС, которая, в отличие от режима ПНА/ООП в Рамалле, даже на словах не признает право Израиля на существование, в каких бы то ни было границах. Показательно, что уже в момент выдвижения своей инициативы, А.Ф.ас-Сиси несколько раз подчеркнул, что израильско-палестинское урегулирование станет реальностью только в случае, если ему будет предшествовать «внутри-палестинское примирение» между «светскими националистами» из  ФАТХ/ООП и радикальными исламистами из ХАМАСа. Поскольку шансы на подобное примирение между этими кровными врагами, в свете опыта прошлых лет, стремятся к нулю, несложно предположить, что палестинская тема в общем пакете регионального урегулирования с точки зрения как Каира, так и, судя по всему, Эр-Рияда, находится далеко не на первом месте. Потому произнесенные в ходе визита главы египетского МИДа заверения в том, что «Египет приложит максимум усилий для того, чтобы заставить ХАМАС принять условия израильско-палестинского договора», пока выглядят некоей мало к чему обязывающей декларацией.

 

Это обстоятельство понятно в свете обозначенного в ходе израильского визита С.Шукри и собственно двухстороннего вектора, не менее, а возможно и более важного для Каира, чем общеарабский региональный контекст.   Упомянутый сектор Газы является не только базой регулярных террористических вылазок радикальных исламистов против южных районов Израиля (и ответных антитеррористических операций ЦАХАЛа), но и своего рода «ресурсным центром» действующей на Синайском полуострове исламистской террористической инфраструктуры. Потому Египет фактически участвует в поддержании введенного Израилем режима военной (не касающейся почти не прекращавшихся, даже во время военных действий израильских поставок воды, электроэнергии, и товаров гуманитарного назначениям) блокады Сектора, со своей стороны прилагая усилия по пресечению транспортировки вооружений, боеприпасов, боевиков и инструкторов между Газой и Синаем. Более того, не является секретом, что сотрудничество Каира и Иерусалима в этом вопросе является лишь частью системы их многообразных взаимоотношений в сфере безопасности и борьбы с террором.

 

С момента свержения в 2013 египетскими военными во главе с нынешним президентом А.Ф.ас-Сиси, прежнего исламистского режима «Братьев-мусульман» М.Мурси (палестинским филиалом которых, в сущности, и является ХАМАС) эти отношения двух стран последовательно укреплялись. Что позволило министру обороны Израиля Авигдору Либерману во время заседания в Кнессете официально назвать Египет «наиболее важным союзником Израиля на Ближнем Востоке  и среди арабских стран» (признав, что лично он, вложил много усилий в построение доверия и сотрудничества между Израилем и Египтом).

 

На первый взгляд, подобная модель отношений оказалась перед непростым вызовом «нормализации» израильско-турецких отношений, которые после активно поддержанной в 2010 году турецким руководством резонансной антиизраильской провокации – шедшей на прорыв «блокады» Газы т.н. «Флотилии свободы», эти отношения были в состоянии, близком к холодной войне. Эту историю следует понимать в контексте избранной президентом Турции Р.Т.Эрдоганом, режим которого быстро продвигался от «мягкой» к все более жестким версиям политического исламизма, стратегии т.н. «неоосманизма». В противовес прежнему традиционному «европейскому» вектору турецкой политики, эта стратегия требовала восстановления доминирования Турции в исторической сфере влияния Османской империи, частью чего был демонтаж прежних отношений тесного партнерства с Израилем и продвижение на символически важную в арабо-мусульманском мире роль «патрона» палестинских арабов.

 

Впрочем, издержки и противоречия этой линии сказались довольно скоро: объявленная в раках «геооттоманизма» концепция «нулевой конфликтности» с соседями на практике вылилась в ее прямую противоположность. Помимо традиционных противоречий с Грецией, Кипром, курдами и армянами, и новоприобретённых – с Евросоюзом и Израилем, Анкара, завязшая, кроме всего прочего, в трясине сирийского кризиса, обнаружила себя в состоянии конфликта с Ираном, с обоими соперниками за влияние на суннитский арабский мир – КСА и Египтом, и в довершении – с Россией.

 

В итоге,  в рамках усилий по выходу из дипломатического и стратегического капкана, Р.Т.Эрдоган в последние несколько лет резко снизил профиль ранее непомерно завышенных условий нормализации отношений с Израилем, в конечном итоге пойдя на восстановление отношений на условиях Иерусалима. Причем, как выяснилось вскоре подписание договора с Израилем, в общем «пакете нормализации», как часть многосторонней комбинации, о которой нам уже приходилось писать на  сайте ИБВ, оказалось, и примирение Анкары с Москвой.

 

Единственный пункт, в котором премьер-министр Израиля Б.Нетаньяху был вынужден (или посчитал правильным) пойти  навстречу Р.Т.Эрдогану, было предоставление ему возможности «сохранить лицо».  В частности, путем допуска (надо сказать, весьма формального и ничего не меняющего по существу) к восстановлению инфраструктуры и «улучшению гуманитарной ситуации» в секторе Газа.

 

Именно этот пункт вызывал наибольшие возражения израильских критиков договора с Турцией, которые опасались, что к идее получения Р.Т.Эрдоганом, союзником прежнего египетского правительства «Братьев-мусульман», особого статуса в секторе Газа, в Каире, должны отнестись как минимум, без всякого восторга. Что как отмечалось, может негативно сказаться на нынешнем весьма тесном и имеющем стратегическую ценность для двух стран сотрудничестве в сфере безопасности и борьбы с терроризмом.

 

Не исключено, однако что готовность израильтян и турок, как и россиян и турок пересмотреть характер отношений является не только фактором сугубо двухсторонних действий, но и частями сложной многоходовой комбинации. В  которой учитываются интересы сторон, вовлечённых в той или иной мере в треугольник Иерусалим-Никосия-Афины, сирийский конфликт, российско-израильский вектор, а также тему сектора Газа.

 

То, что все это время египетский президент А.Ф.ас-Сиси никак не высказывался по поводу нормализации отношений близких партнеров Каира – Израиля и Москвы – с Анкарой, оставляло место для спекуляций, в какой мере, если вообще это возможно, Египет является частью пакета договоренностей.  Однако, еще в марте с. г. информированный обозреватель газеты «Маарив» Йоси Мельман[2] утверждал, что решение проблемы Газы и правящего там ХАМАСа может быть найдено в рамках трехсторонней пакетной сделки Израиля, Турции и Египта. Не исключено, что именно с этим обстоятельством связаны и зафиксированные в начале июня с. г. признаки «потепления» и на египетско-турецком векторе.

 

Однако задавать тон в этом треугольнике, по всем признакам, будут все же Иерусалим и Каир, для которых их нынешний стратегический союз на порядок важнее, чем отношения с Турцией. Не исключено, что это может коснуться и энергетической сферы, которая, по данным израильского делового издания Globes, среди прочего обсуждалась и в ходе упомянутого июньского визита в Иерусалим министра иностранных дел Египта С.Шукри. Как известно, планы  экспорта в Египет израильского газа из действующего месторождения «Тамар» и месторождения «Левиафан», разработка которого должны была быть стимулирована этим проектом, по ряду причин (обнаружение крупных месторождений в самом Египте, падение мировых цен на газ и т.д.) были отложены. Тем не менее, идея создания израильско-египетско-кипрской региональной газовой инфраструктуры, которая, помимо ситуации в контролируемом ХАМАСом анклаве и арабской инициативы, по данным прессы, обсуждалась в ходе визита, [3]  показывает, что стороны готовы взвесить иные экономически оправданные альтернативы каналу транспорта газа через Турцию, которые бы соответствовали их первоочередным политико-стратегическим интересам.

 

Разумеется, события последних недель – попытка и провал военного переворота в Турции, активные пропалестинские демарши России, оживление активности Госдепа США на треке «палестино-израильского урегулирования» по схеме, близкой к «французской инициативе», могут  внести в описанную выше картину те варианты, которые пока невозможно прогнозировать. Трудно, однако, не признать, что мы являемся свидетелями подвижек в традиционных схемах интересов и лояльностей, что не может не влиять на общую ситуацию на Ближнем Востоке.

 

[1] Uri Savir, «EU to push forward with two-state conference, with or without Washington», Al Monitor,  7/7/2017

[2] См. Йоси Мельман, «Прорвать изоляцию: Турция слаба, и потому заинтересована во взаимоотношениях с Израилем», Маарив,  01/03/2016 (на иврите)

[3] См. Nadav Shytreet, «Egyptian Foreign Minister in Israel to discuss gas exports» Globes, 10/07/2016