В связи с начавшимся наступлением иракских войск на Мосул вновь встал вопрос о роли Турции в этой военной операции. Изначально Анкара неоднократно заявляла в преддверии штурма, что «она будет играть активную роль в наступлении». Многие аналитики в этой связи почему-то сделали вывод о том, что турецкие войска будут непосредственно принимать участие в наступательной операции. Мы уже говорили, что такой вариант практически исключен, и не только потому, что Турции просто невыгодно это делать по многим причинам, но и из-за жесткой реакции Багдада на турецкое военное присутствие в стране. На протяжении всего пребывания турецкого военного контингентв на территории Иракского Курдистана, где Анкара, как сейчас выясняется, готовила две тысячи бойцов суннитского ополчения, Багдад несколько раз в ультимативной форме требовал вывода турецких военных с иракской территории. И это связано не столько с Мосулом, сколько с доверительными связями Анкары и Эрбиля, что в Багдаде рассматривают как явное превышение курдской автономией полномочий в рамках единой федерации. Приглашение на вход иностранных войск дает центральное правительство, а не руководство автономии, пусть и самыми широкими полномочиями. Анкара, безусловно, понимает всю уязвимость своей позиции по этому вопросу с точки зрения международного права, а посему непосредственно участвовать в военной операции, конечно, не желала бы. Отсюда и формат, который турецкое руководство выбрало в связи с операцией против «Исламского государства»  (ИГ, запрещено в России) в Мосуле. Президент Турции Р.Т.Эрдоган заявил, что республика достигла договоренностей с американскими военными по вопросу участия турецкой армии в операции по освобождению иракского города Мосул от боевиков террористической группировки ИГ.  Об этом он сказал во время выступления в Анкаре перед представителями региональных властей. «Мы достигли договоренностей с США, с их военачальниками, генералами относительно участия наших ВВС в операции в Мосуле. Надеюсь, что и по другим темам мы сможем вскоре договориться», — заявил он. Это, пожалуй, единственное, что американцы смогут ему пообещать. Повторим, что прямое участие турецких войск в военной опрации вызовет очень серьезное противодействие Багдада, что Вашингтону в данной ситуации совсем не нужно. Отсюда компромиссный вариант по задействованию в штурме Мосула лояльных Анкаре суннитов. Второе важное обстоятельство причастности Турции к данной конкретной операции, является в большей степени геополитическим. Это относится к жесткому требованию неучастия в операции шиитской милиции, которая, как полагают в Анкаре, в большей степени зависит от своих полевых командиров, нежели чем от Багдада или Тегерана. С этим доводом можно поспорить, но вот главное в позиции Анкары следует обозначить следующим образом: Турция позиционирует себя в формате освобождения Мосула как сила, которая защищает интересы суннитской общины в Ираке и Сирии. Это важный и принципиальный момент, поскольку именно вокруг него и складываются все иные компоненты турецкой политики на сирийско-иракском направлении. Для шиитского руководства Ирака это вопрос не праздный. Особенно с учетом старых территориальных споров и скрытые амбиции Анкары по вопросу государственной принадлежности Мосула с пересмотром условий соответствующих международных договоров прошлого века (Сайкс-Пико, Лозанский договор). При этом прямых доверительных контактов Анкара с Багдадом не имеет и транслирует все свои опасения в отношении безопасности суннитов через Вашингтон. И в данном случае Турция полностью солидарна с Саудовской Аравией, которая в участии шиитского милиции в освобождении Мосула видит «руку Ирана». Это очень интересный момент. Поскольку и в случае с Ракой в Сирии, и в случае с Мосулом  Турция явно выходит за рамки международных приличий, и что самое главное — отходит от своего принципа пантюркизма. Обратим внимание на то, что речь идет о всех суннитах, а не только тюркоязычных туркоманах, например.

При этом Турция имеет гораздо более ограниченные возможности влиять на ситуацию под Мосулом, нежели чем под Раккой. Если вдруг Багдад на каком-то этапе решит подключить к военной операции шиитскую милицию, то рычагов воздействия на ситуацию у Анкары будет очень мало. Американцы в данном случае также имеют очень малый набор инструментов для этого. Перед Пентагоном поставлена конкретная задача по формальному освобождению города желательно к дате голосования на президентских выборах в США, максимум — к концу этого года. В случае, если этот график будет сорван, то теряется весь пропагандистский аспект этой военной операции. Единственной возможностью воздействия на Багдад в этих условиях общего цейтнота у Вашингтона остается только вариант сворачивания поддержки наступающих силами своей авиации, что он уже один раз применили во время операции по взятию Рамади. Но если задействование шиитской милиции будет нужно для соблюдения графика взятия Мосула, то американские военные пойдут и на этот вариант.

Так или иначе освобождение Мосула уже давно вышло за рамки чисто военной операции. В данном случае разные внешнеполитические игроки решают свои проблемы сохранения влияния в Ираке. Если брать глобально, то это попытки Ирана и шиитов Ирака максимально снизить влияние суннитской общины на происходящее в стране, а Саудовской Аравии и Турции — наоборот сохранить суннитов Ирака, как значимую силу и ослабить по возможности иранское влияние. И, в общем-то, вокруг этого вопроса и идут основные дипломатические и конспиративные игры. Что же касается военного аспекта самого взятия Мосула, то пока он очень незначителен и носит в большей степени чисто демонстрационный характер.