Новой «арабской весны», которую ряд экспертов ожидали в начале ноября с.г. в Судане, не произошло. А на этом сценарии развития событий очень сильно акцентировал внимание посол США в Хартуме, который предостерегал своих сотрудников от появления в людных местах и на улицах столицы, дабы избежать «эксцессов». Ожидания массовых социальных протестов были связаны, прежде всего, с резким ростом цен на электричество и воду. С 3 ноября с.г. правительство отказалось от значительной части субсидий на два этих ключевых компонента суданской экономики. В результате цена за литр бензина составила 6.17 местных фунтов, цена за литр дизеля — 4.11 фунта за литр. Когда в 2013 году правительство пошло на аналогичные меры, во многих городах страны вспыхнули серьезные волнения. В результате от 85 (по официальным данным) до 200 (по данным оппозиции) демонстрантов было убито. Истинная цифра жертв, как водится, лежит где-то посередине. Но в данном случае ничего подобного не наблюдалось, несмотря на то, что практически все лидеры оппозиционных партий призвали к социальным протестам. Сам по себе этот факт лишний раз показывает нам, что структурная оппозиция в Судане в настоящий момент самым серьезным образом дезорганизована и не в состоянии руководить массовым протестным движением. Конечно, сыграл свою роль и тот факт, что повышение цен произошло зимой, а не летом, когда необходимость в электроэнергии наиболее существенна. И то, что правительство перед повышением цен на электроэнергию объявило о повышении зарплат в публичном секторе на 20 процентов. Одновременно безработные получили по одной минимальной зарплате в честьпраздника Ид аль-фитр и по две — по случаю праздника Ид аль-адха. Люди, работающие в публичном секторе, получили также разовые субсидии на покупку одежды и продовольствия. Обещано повышение размера пенсий государственным служащим. Все это в некоторой мере, конечно, накал страстей сбило. Но повторим, главное в этой ситуации — отсутствие внятной структурированной внутренней оппозиции, которая оказалась фактически дезориентированной гражданской войной в Южном Судане, но самое главное — потерей финансовой помощи из Уганды, без чего их политический вес сразу же резко уменьшился. Постепенный отказ от субсидирования важнейших сфер экономики — это вынужденная мера Хартума. В последние месяцы национальная валюта резко просела на черном рынке, золотовалютные запасы оказались на грани полного истощения. В этой ситуации перед правительством есть только один вариант действий — это плавная девальвация фунта, что уже и происходит, и кардинальное сокращение расходов бюджета. При этом отметим существенную разницу в этапах сокращения бюджетных расходов в 2013 году и сейчас. В 2013 году Судан находился в экономической блокаде со стороны КСА, которое таким образом воздействовало на Хартум в рамках его сближения с Ираном. После того, как суданское руководство резко изменило ориентиры и порвало все связи с Тегераном, Эр-Рияд простимулировал это «правильное решение» регулярной финансовой помощью, которая позволяла удерживать устойчивый курс национальной валюты в условиях падения мировых цен на нефть. Теперь, судя по всему, саудовский источник поддержания стабильности фунта, иссяк. Это очень серьезный момент, который надо зафиксировать. Политика и просаудовская риторика Хартума не изменилась, суданский воинский контингент по-прежнему дислоцируется в Йемене в составе аравийской коалиции (правда, не совсем понятно, где конкретно они располагаются и чем заняты), но финансовые транши поддержки из Эр-Рияда прекратились. Значит дело в данном случае не в неправильной, с точки зрения Эр-Рияда, политики Хартума, как это произошло в случае с Каиром, а в серьезном истощении собственно самих саудовских возможностей влиять на политику тех или иных стран с помощью финансовой подпитки. Это еще один «звонок», который свидетельствует о серьезных структурных проблемах в саудовской экономике. И наступили они гораздо раньше, чем это предсказывали некоторые эксперты.

И в связи с этим в Хартуме основные надежды сейчас связывают с приходом нового президента США и снятии экономических санкций, которые были наложены Вашингтоном на Хартум в 1997 году за связь режима с Усамой бен Ладеном. Откуда такие надежды, особенно с учетом того, что Дональд Трамп ни разу не упомянул о Судане в ходе своей предвыборной кампании? Прежде всего, эти надежды связываются с одним из его политических советников, ливанцем-маронитом Валидом Фаресом, который выступает за немедленное снятие санкций с Судана и сетует, что прежняя американская администрация намеренно маргинализировала Судан в силу засилья в Госдепартаменте США «афроамериканского лобби», которое поддерживало прежде всего Джубу. В этом есть безусловная доля правды, и в случае прихода Х.Клинтон в Белый Дом говорить о снятии эмбарго не приходилось бы по определению. Именно она, в бытность госсекретарем США, была архитектором этой политики отделения Южного Судана с целью ослабить Судан. Но и выбор Д.Трампа, на наш взгляд, мало что изменит. Факт одностороннего снятия с Хартума санкций вызовет серьезные осложнения с Брюсселем. Там в качестве приоритета для снятия санкций называют выполнение вердикта Международного уголовного суда (МУС) по аресту президента Судана О.аль-Башира и расследования военных преступлений в Дарфуре. Так что все упирается в фигуру лично суданского президента, и этот факт делает процесс снятия санкций фактически нереализуемым при его жизни. По крайней мере, политической.