Саудовская Аравия и Пакистан начинают нащупывать почву для нормализации двусторонних отношений. Так, по крайней мере, расценивают последние дипломатические шаги в Исламабаде и Эр-Рияде ряд экспертов. Саудовское руководство, в данном случае, сделало первый шаг, кулуарно предложив на прошлой неделе Исламабаду назначить своего командующего силами «контртеррористической коалиции». Это предложение поступило недавно ушедшему с поста начальника штаба Сухопутных войск пакистанской армии генералу Рахилю Шарифу. В этой связи очень примечателен ответ генерала: «Согласен, но только после того, как в эту коалицию вступит Иран». В этой связи мы бы не стали расценивать нынешние инициативы Эр-Рияда по нормализации отношений с Исламабадом, как успешные. Напомним, что в декабре 2015 года наследник наследного принца и министр обороны КСА Мухаммед бен Сальман объявил о создании «контртеррористической коалиции», которая бы «боролась с терроризмом» в Ливии, Сирии, Ираке и Йемене. В реальности же ни для кого не было секретом, что речь идет в первую очередь не о борьбе с исламистским терроризмом, а с экспансией Ирана и шиизмом в целом. Исламабад при этом с удивлением заметил себя в числе двенадцати стран коалиции, поскольку, как потом выяснилось, никто внятных переговоров на эту тему с пакистанцами не вел. Как следствие, участие Пакистана в этой коалиции было, по крайней мере, чисто номинальным. Парламент страны в 2015 году практически единогласно проголосовал против развертывания в Йемене пакистанского военного контингента. Таким образом, Исламабад категорически отказался посылать своих военных в Йемен, и это, безусловно, было неприятным сюрпризом для Эр-Рияда. Попытки заменить в общем-то наиболее боеспособную часть этой коалиции в лице пакистанцев кем-то еще (египтянами и иорданцами) потерпело фиаско. И Амман, и Каир быть откровенным пушечным мясом не захотели. К этому же надо обязательно прибавить и безусловный момент внутренней конкуренции в рядах самой суннитской коалиции: Египет или Пакистан позиционируют себя в той или иной мере, как безусловных политических тяжеловесов в исламском мире, и принимать в этой связи некое формальное или неформальное лидерство Саудовской Аравии в будущем альянсе (а именно на это была заявка Мухаммеда бен Сальмана) они, конечно, не будут. Для Пакистана, который является второй страной в мире по численности суннитского населения и обладателем ядерного арсенала, такие варианты неприемлемы по определению.
Для Исламабада в этой ситуации очень важно сохранить баланс своих отношений с Ираном. Пакистан, ко всему прочему, имеет с этой страной протяженную границу и вторую по численности среди мусульманских стран шиитскую общину. У Исламабада в этой связи, безусловно, есть полное понимание того, что втягивание в антииранскую активность несет в себе колоссальные риски для национальной безопасности. Плодить себе врагов на ровном месте с учетом явно обострившейся конкуренции в Афганистане, где Пакистан выдавливают с позиции главного куратора талибов и соответственно — одного из основных участников внутриафганского урегулирования, традиционно сложных отношений с Индией, Исламабад позволить себе просто не может. Интересно, что западные разведывательные источники (в частности, французские) почему-то определили для себя, что Исламабад крайне обеспокоен растущим влиянием Ирана на афганском направлении. В частности, имеется в виду снабжение талибов иранским оружием и обучением части талибов в тренировочных лагерях КСИР в Иране. При этом речь идет об отрядах формально пропакистанской т.н. «Кветтской шуры» под руководством муллы Ахундзада. Мы же рискнем высказать предположение, что наблюдаем в данном случае сознательное сближение Тегерана и Исламабада в рамках выстраивания единого фронта против Кабула и Вашингтона и местных сторонников «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России), за которыми стоит Катар. И началось оно не сейчас, а еще в период главенства в «Талибане» муллы Актара Мансура, который несколько раз явно при содействии сотрудников пакистанской Межведомственной разведки посещал Иран и общался с руководством КСИР. К тому же времени относится и фактически скоординированная кампания иранцев и пакистанцев против сепаратистов белуджей. Причем пакистанские военные атаковали исламскую группировку «Джундалла», которая использовала УОР КСА именно для организации подрывных и террористических операций против иранских целей с восточного направления. Такие моменты не бывают случайными совпадениями.
В этой связи резкий отказ Исламабада участвовать в подобного рода инициативах Эр-Рияда тогда и сейчас был закономерным. И это, несмотря на то, что нынешний премьер-министр Пакистана Наваз Шариф после своего свержения военными в 2000 году нашел приют в КСА, и в принципе считался устойчивым союзником Эр-Рияда. Его позиция в этом случае очень политически выверена. Он публично поддержал назначение Р.Шарифа на должность главнокомандующего коалиции, но оставил окончательное решение на усмотрение последнего, прекрасно понимая, что тот откажется. То есть сыграл «и нашим, и вашим». А Эр-Рияд в лице амбициозного Мухаммеда бен Сальмана вновь получил удар по своему самолюбию. Его попытка реанимировать идею «антитеррористической коалиции» путем ввода на место главнокомандующего «нейтральной» для самолюбивых арабских лидеров фигуры в виде пакистанского генерала, провалилась. С учетом обострения отношений с Каиром, которому первоначально отводилась роль главной военной силы в этой мертворожденной структуре, ставка на Пакистан в случае успеха должна была резко повысить влияние КСА и, соответственно, лично наследного принца. Кроме того, таким образом Саудовская Аравия пытаются нащупать новые опорние точки для приобретения возможных союзников на сирийском направлении на фоне серьезного военного проигрыша в Сирии и двойственной политики Анкары. Но у Эр-Рияда пока ничего не получилось.