Новый состав Верховного суда и система власти в Государстве Израиль

Богатый на события в Израиле февраль 2017 г. был свидетелем и завершения    затяжной борьбы за обновление состава Верховного суда, который помимо функций высшей апелляционной коллегии имеет и иную ипостась – Высшего суда справедливости (БАГАЦ). Важность этого органа, который считается оплотом культурно и политические влиятельных левых элит «первого Израиля», уже определена в его функции – защита личных и гражданских прав жителей страны и судебный контроль действий властей на предмет их соответствия «духу» неписаной конституции страны.

Политический контекст

После продолжительного и изнуряющего заседания комитета по назначению судей в состав Верховного суда Израиля вошли четыре высокопрофессиональных юриста – член окружного суда иерусалимского округа Давид Минц, член окружного суда Хайфы Яэль Вильнер (первая верховная судья-женщина из общины религиозных ортодоксов Израиля) и президент того же суда Йосеф Эльрон. А также член Тель-Авивского окружного суда Джордж Кара, израильский араб-христианин из Назарета (Нацрата), известный тем, что вел процесс по делу бывшего президента Моше Кацава.

Потому нынешние назначения считаются крупной победой министра юстиции от праворелигиозного блока «Еврейский дом» Айелет Шакед и правого политического лагеря в целом. Действительно, четыре новых верховных судьи, которые пришли на смену Мириам Наор, Эльякиму Рубинштейну, Салиму Джибрану и Цви Зильберталю, как минимум трое из которых имеют репутацию «либералов», напротив, имеют репутацию консерваторов. К тому же двое из новых верховных судей – жители еврейских поселений Иудеи и Самарии. Не случайно, итоги работы комиссии приветствовало и объединение юристов, активно отстаивающих права поселенцев, т.н. «Юридический форум в защиту Эрец-Исраэль», полагающих, что «усиление консервативной тенденции» в деятельности Верховного суда соответствует реальным процессам в израильском обществе.

Отметим, что сам факт поддержки тех или иных кандидатов в верховные судьи министром юстиции все же не является гарантией их прохождения. При существующей в Израиле системе, когда успешный кандидат должен получать квалифицированное большинство голосов не менее 7 из 9 членов комиссии по назначению судей, фактическое право вето на любое такое назначение принадлежит «замыкающему блоку» из трех представителей в комиссии самого Верховного суда. Что делало крайне затруднительным назначение в состав судов различных инстанций, и особенного Верховного суда тех юристов, которые не разделяют господствующие в верхушке юридической системы взгляды на место высших судебных органов в взаимоотношениях с другими ветвями власти.

Именно этот аспект отличает израильскую ситуацию от той, которая имеет место в большинстве других западных стран, например, США, где размежевание между консерваторами и либералами касается, прежде всего гражданских вопросов. Что же до Израиля, то основной водораздел в его высшей юридической элите касается концепции судебного активизма. Речь идет о том, что израильская судебная система, и особенно Верховный суд, помимо собственно судебных функций, в особых израильских условиях выполняют несвойственные обычным судам законотворческие и правоохранительные функции. Так, в соответствии с предложенным тогдашним председателем ВС Израиля Ароном Бараком принципом «ха-коль шафит» («все подсудно»), Верховный суд Израиля (в его роли как БАГАЦа, который, как отмечалось, является неким подобием конституционного суда) часто вмешивается в решения и деятельность Кнессета и правительства.

Вместе с тем, этот «судебный активизм» часто становился объектом острой общественной критики. Заметные всплески этой критики имели место в 1999 году, в период первого правительства Б.Нетаньяху; в 2004 году, в связи с вмешательством БАГАЦа в решения военно-политического руководства страны о месте строительства «забора безопасности», а также десять лет спустя, в ходе общественных дебатов о реформе юридической системы страны.

В отличие от такого «либерального» взгляда на вещи, который разделяло большинству ушедших на пенсию членов Верховного суда, как минимум трое из четырех новых членов ВС полагают, что суд должен минимально вмешиваться в решение законодательной и исполнительной власти. Понятно, что такие взгляды в условиях существования в комиссии по назначению судей отмеченного «замыкающего» блока верховных судей, в большинстве придерживающихся иного подхода, обычно сильно осложняют прохождение «консервативных» кандидатов, и так могло случиться и на этот раз. Тот факт, что на этот раз случилось иначе, комментаторы объясняют мощной поддержкой, которую министр юстиции получила от члена Кнессета от правящего Ликуда Нурит  Корен и особенно депутата от другой правой коалиционной партии «Наш дом – Израиль» (НДИ) Роберта Илатова, представляющих в комиссии по назначениям судей израильский парламент. Свою роль, вероятно, сыграла и «сделка», которую А.Шакед, по данным СМИ, предложила фактически доминирующим в комиссии верховным судьям-«либералам»: не блокировать ее кандидатов в обмен на отзыв из Кнессета правительственного законопроекта, предлагающего заменить квалифицированное большинство в комиссии на простое.[1]

Все это выглядело бы точечным политическим маневрированием в рамках принятых правил игры, если бы данная история не была бы проявлением дискуссии о существенно более общей тенденции, которую одни именуют «политизацией судебной системы», а другие, напротив, «мишпатизацией» (от «мишпат» – суд, закон, на иврите) системы политической. Судебная система Израиля, в принципе достаточно профессиональная и, в привычном понимании этого слова, почти не коррумпированная, по мнению критиков проходящий в ней процессов превратилась в замкнутую элитную группу, жестко отстаивающую свои корпоративно-кастовые интересы. Вершина этой системы – Высший суд справедливости (БАГАЦ), призванный выносить независимые и беспристрастные суждения по общественно-значимым вопросам, стабильно демонстрирует тенденцию принятия решений в спорных с общественной точки зрения вопросах, исходя из собственного (как правило, леволиберального) мировоззрения судей. И упомянутый судебный активизм БАГАЦа, который активно вмешивался в деятельность других ветвей власти, отменяя или выхолащивая законы, принятые Кнессетом, и распоряжения правительства, является, по тем же мнениям, лишь одним из индикаторов этих перекосов. Проблема еще и в том, что независимые судебные инстанции, помимо своих прямых обязанностей, де-факто заполняют и ниши, в которых должно, но почти не присутствует гражданское общество.

Политизация правозащитных организаций

Израильское законодательство проводит достаточно четкие различия между неприбыльными гражданскими объединениями (так называемыми амутот) и другими «признанными законом негосударственными организациями» — политическими партиями (мифлагот) и коммерческими компаниями (хеврот). Но на практике граница между ними в последние годы выглядит все более размытой. Так, немалые нарекания вызывает недостаточная способность гражданских объединений выполнять функции самоуправления и саморегулирования общественных процессов без вмешательства государственных органов. Например, едва ли не единственным видом деятельности подавляющего большинства правозащитных объединений стало обращение в Верховный суд справедливости – БАГАЦ. Наконец, огромное число коррупционных скандалов, связанных с деятельностью амутот как каналов незаконного финансирования политической деятельности и нецелевого расходования бюджетных средств. Но главная проблема вполне сложившихся и имеющие почти столетнюю историю израильских гражданских институтов в последние 10-15 лет была даже не в этом. А в глубоком расколе «третьего сектора» (как и общества в целом) вследствие палестино-израильского «мирного процесса» и последовавших за его кризисом «интифады Аль-Акса» («войны Осло») и проведенного А.Шароном в августе 2005 года одностороннего вывода еврейских поселений из Газы и Северной Самарии. Едва ли не в большинстве случаев политические противоречия между гражданскими организациями оказались для них важнее их совокупного интереса — служить ограничительным барьером всемогуществу власти.

Ярким проявлением этой ситуации в последние месяцы стала вовлеченность общественных организаций, позиционирующих себя в качестве правозащитных, в события вокруг небольшого еврейского поселка Амона в Самарии (Западный берег реки Иордан). Именно с подачи таких организаций Верховный суд Израиля, в своей ипостаси высшей апелляционной инстанции страны принял версию истцов, что дома этого поселка, построенные на выделенной государством земле, к которой почти два десятилетия после завершения строительства никто не предъявлял никаких претензий, на самом деле находятся на землях, якобы, принадлежащих палестинским арабам. По данным СМИ, упомянутые организации убедили обнаруженных ими реальных – или, как утверждали их процессуальные оппоненты, надуманных – владельцев передать им права на коллективный иск, с требованием разрушить дома, возведенные евреями, а землю передать «законным владельцам».

Понятно, что ни у кого, включая самих арабов, не было сомнения в том, что как только еврейские постройки Амоны будут разрушены, а системы электро- и водоснабжения демонтированы, эта земля вновь приобретет, в коммерческом смысле, нулевую или даже отрицательную стоимость. Однако все предложения по поводу выплаты компенсаций объявившимся собственникам или предоставления им альтернативных участков земель правозащитниками были отвергнуты с порога.

В этом, как и других подобных случаях упомянутые ультралевые организации преследовали не столько собственно юридические или этические, сколько вполне определенные политические цели. А именно, затормозить, остановить, а в идеале – повернуть вспять процесс заселения евреями свободных земель в любом районе за «Зеленой чертой», которые, согласно идеологическим представлениям израильских левых и их союзников за рубежом, при любом варианте развития событий должны находиться под палестинским, или другим арабским суверенитетом.

В итоге, у немалой части израильтян, чем дальше, тем больше утверждается мнение о том, что многие из тех неправительственных объединений (т.н. амутот), которые действуют под лозунгом «правозащитных организаций», де-факто функционируют как полноценные субъекты политического процесса. То есть, вместо того, чтобы быть собственно институтами гражданского общества, призванными защищать граждан от всемогущества власти, и гражданские права индивида от неоправданных посягательств бюрократии, функционируют в как политические партии, со своей вполне определенной идеологической платформой.

Сама по себе такого рода функция в либерально-демократической стране не может вызывать возражений – за исключение того, что «ребенка нужно назвать по имени» – то есть зарегистрировать такую организацию, которая намерена вести, и ведет политическую деятельность, не у регистратора неправительственных организаций, а у регистратора политических партий. И вместо того, чтобы вводить публику в заблуждения своим правозащитным фасадом, прямо заявить о конечной цели своей деятельности – например, как в данном случае, разделение Западной Палестины/Эрец Исраэль (то есть, территории между Средиземным морем и рекой Иордан) по т. н. «Зеленой черте». Не говоря уже о том, что политизация правозащитных организаций оказывает немалое негативное воздействие на сферу, ради которой эти организации формально и существуют – на сферу собственно гражданские и человеческих прав, групповых и индивидуальных, которые оказываются на периферии интересов НПО, в основном занятых не своими делами.

Заметим, что общественная дискуссия по этому поводу во многих случаях намного шире, чем анализ реальной политической роли таких НПО, как «Еш дин», «Регавим» и других – как левой, так и правой части политического спектра, но все больше обсуждает и иные институты. Такие как судебные инстанции, гражданские организации, аналитические центры, СМИ, агентства по изучению (а де-факто – формированию) общественного мнения и т.п. Которые в отличие от аналогичных структур в других странах, выполняют в Израиле не только или даже не столько сугубо присущие им функций, но, так или иначе, также становятся субъектами собственно политического процесса и политической борьбы. И вместо того, чтобы выступать исключительно, как институты гражданского общества, защищающие те или иные аспекты гражданских прав, используют механизм правозащитной деятельности и судебную площадку для продвижения собственной политико-идеологической повестки дня.

Понятно, почему такая модель чаще всего устраивает израильский левый лагерь. Элиты этого лагеря, из-за кризиса продвигаемой ими идеи разрешения упомянутый конфликта по, как полагают многие в Израиле, исчерпавшей себя схеме «два государства для двух народов», быстро теряют доступ к формируемым электоральным путем официальным инструментам власти (Кнессет и правительство). Но все еще широко представлены в упомянутых судебно-юридических, информационно-аналитических и гражданских структурах, оказывающих огромное влияние не только на формирование общественной повестки дня, но и на процесс принятия политических решений.

Несмотря на то, что это – функция совершенно иных институтов, такова данность нынешнего этапа развития политической структуры Израиля. И все же, аргументы, что «такова уж политическая культура израильского общества», вряд ли стоит воспринимать без обсуждения. Очевидно наличие общественного запроса на наведение порядка в этой ситуации, с возвращением партиям, движениям, СМИ и правозащитным организациям их оговоренных в законе и приемлемых обществом функций. Причем начать чаще всего предлагается именно с прекращения процесса размывания границ между ветвями власти, ожидая, чтобы тон в этом смысле задала именно судебная система.

Пути решения проблемы

Отметим, что в израильских СМИ есть немало утверждений и прямо противоположного свойства. Например, что даже если признать, что решения судей в идеологически чувствительных вопросах не всегда мотивируется исключительно профессиональными соображениями, все же мнения об «узурпации» высшим звеном судебной системы ряда ролей законодательной и исполнительной власти сильно преувеличены. А состав Верховного суда и БАГАЦа до его нынешнего обновления был достаточно умеренным в своих вердиктах и не так уж часто вмешивался в решения щекотливых политических вопросов. Другие, соглашаясь с тем, что сам факт превращения израильской судебной системы в еще одну площадку для разворачивания палестино-израильского конфликта и политических конфликтов в целом невозможно отрицать, полагают, что такая ситуация устраивает не только левых, но и некоторых правых политиков. Которые нередко используют БАГАЦ в качестве удобного инструмента деликатного выхода из нерешаемых политических хитросплетений.

Тем не менее, вне зависимости от удовлетворенности или отсутствия таковой новым составом Верховного суда Израиля, большинство комментаторов согласным, что такую ситуацию сложно считать безупречной с практической и правовой точки зрения.

Поэтому внутри экспертного сообщества, в политическом классе и в гражданском обществе Израиля идет оживленная дискуссия о путях решения этой проблемы. Все множество высказываемых по этому поводу идей по сути сводятся к двум «школам», каждая из которых дает свой ответ на вопрос, по какому пути нужно идти дальше?

Одна школа утверждает, что необходимо развести функции политические и функции юридические Верховного суда, то есть необходимо параллельно с Верховным судом создать институцию, которая бы играла роль конституционного суда де-факто. То есть занималась бы всеми теми же сюжетами, которыми занимается Верховный суд в его в ипостаси БАГАЦа, самому же ВС оставить функции высшей апелляционной инстанции и структуры, которая поддерживает функционирование гражданского общества и защищает права личности. Тем самым юридическая система становится свободной от несвойственных ей политических функций.

Сторонники второй школы полагают, что коль ситуация такова, какова она есть и политизация высшего звена судебной системы – это некий свершившийся факт (что, понятно, противоречит мнениям их противников, по-прежнему утверждающих, что ничего подобного не происходит). Они предлагают сделать все возможное для того, чтобы высшее звено судебной системы, хотя бы, пропорционально представляло различные группы израильского общества и те политические настроения, которые в нем имеются.

Похоже, что это именно тот путь, по которому готов сегодня идти израильский законодатель. Не случайно, комментируя итоги работы комиссии по назначению судей А.Шакед назвала случившееся «историческим событием, открывающим путь практике назначений, которые отражают разнообразие нашего общества, которого так не хватало, до этого момента, судам высшего уровня». А гарантией стабильности этой тенденции она, судя по всему, считает тот факт, что «контроль над нашей юридической системой сегодня меняет направление».  Того же мнения придерживается и коллега А.Шакед по фракции, министр сельского хозяйства Ури Ариэль, который также выразил надежду, что новый состав Верховного суда, отражая культурно-политического разнообразие страны, сможет укрепить общественное доверием к судебной системе. А член комиссии по назначения судей, депутат от НДИ Роберт Илатов в этой связи предположил, что появление русскоязычного верховного судьи (в дополнение к уже имеющимся 8-9 «русским» судьям более низких инстанций) является лишь вопросом времени.

Понятно, что израильские политики левого толка выступили с прямо противоположными выводами. Так, лидер леворадикальной партии МЕРЕЦ, Захава Гальон оказалась не готова усматривать в действиях А.Шакед и ее коллег из правых партий что бы то ни было, кромке преследования «узких политических интересов». А также (намекая на то, что назначение в Верховный суд трех мужчин только одной женщины изменит, по ее мнению, «гендерны баланс» в этом органе) — «легализацию практики дискриминации женщин при продвижении кадров в системе».

В свою очередь, обозреватель газеты «Гаарец» – фактически, «рупора» радикально-леволиберальных групп Алуф Бен[2] утверждал, что такой состав Верховного суда приведет к тому, что суд, автоматически поддерживая все решения правительства, займется «закреплением оккупации арабских территорий» — ради чего, по его мнению, новые судьи и были избраны.  Что полностью противоречит мнениям, которые суммировал упомянутый Роберт Илатов, согласно которым предположения, что Верховный суд потеряет малейшую долю независимости, лишены оснований.

Кто прав в этом споре, ответ на этот вопрос даст только практика.

[1]  1 См. John Jeremy Bob, “Israeli Right wins historic fight over Supreme Court justices”, Jerusalem Post, February 22, 2017

[2] См. Алуф Бен, «С помощью назначений в Верховный [суд] Шакед и Нетаньяху запустили антиконституционный переворот», «Гаарец», 23.02.2017 (на иврите)

62.9MB | MySQL:102 | 0,524sec