Китай углубляет сотрудничество с сирийскими спецслужбами в антитеррористической сфере. Сейчас формат взаимодействия сводится к регулярным ежемесячным встречам представителей разведсообщества и стороны намерены укрепить его и рассматривают возможность перехода к подобным мероприятиям раз в две недели.

Среди обсуждаемых вопросов основными являются недопущение дальнейшего проникновения в Сирию джихадистов из Китая (прежде всего представителей этнических уйгур и в меньшей степени дунган, населения Синцзян-Уйгурского автономного района или СУАР, исторически ведущих борьбу против Поднебесной в направлении создания собственного аналога «Исламского государства» — запрещенной в России организации), а также выявление каналов финансирования и их «перехват».

Причиной тому стала активизация китайских боевиков Исламской партии Туркестана как в самой КНР, так и в Сирии, где они сражаются в составе различных оппозиционных группировок против правительственных сил.

Что касается СУАР, то, несмотря на регулярные и объемные финансовые вливания в этот регион из «центра», направленные на его всестороннее развитие и снижение протестной и террористической активности среди представителей местного мусульманского населения, и чередуемые с жесткими действиями силовиков, полностью подавить экстремистские группировки не удается.

Напротив, эскалация борьбы в Ираке и Сирии лишь дала новый импульс для развития исламского радикализма в западных китайских районах, откуда действующая там радикальная оппозиция получила серьезные подкрепления, общая численность которых по оценкам и проасадовских, и оппозиционных источников оценивается в тысячи человек.

Между тем, нынешние оценки относительно китайских мусульман в рядах джихадистских группировок разнятся. Если Рами Абдель-Рахман, представитель базирующегося в Великобритании Центра наблюдения за правами человека, дает верхнюю планку в пять тысяч человек (вместе с находящимися там членами их семей 20 тысяч), то Ли Вэй, эксперт по терроризму из китайского Института современных международных отношений и директор Института безопасности и исследований по контролю над вооружениями указывает лишь на 300 боевиков из Китая и еще 700 членов их семей.

Судя по всему, истина как всегда находится где-то посередине.

Следует заметить, что при этом уже действующие на сирийской территории отряды китайских мусульман представлены и другими странами, где имеются их заграничные общины (особенно западными).

Как бы там ни было, но опасения со стороны Пекина относительно активизации данных группировок подпитываются мартовским заявлением Башара Асада китайскому телевидению, признавшего факт «серьезного участия граждан КНР в террористической деятельности против САР».

В этой связи он предупредил, что в первую очередь они представляют опасность для самого Китая, «куда, по словам сирийского президента, они рассчитывают вернуться с полученным боевым опытом, чтобы проделать тоже самое, что и в Сирии».

Что касается конкретных примеров работы китайских джихадистов, то выявить ее возможно далеко не всегда, учитывая то, что они не сражаются в составе одного формирования, а разбросаны по сирийскому северу в основном в провинциях Идлиб и Латакия (а также «в Курдских горах» на севере и северо-востоке страны) между «Тахрир аш-Шам» (бывшая «Джебхат ан-Нусра», запрещена в России), где, по имеющимся данным, находится большая их часть, а также в составе подразделений «Исламского государства»  и в меньшей степени – в «Ахрар аш-Шам». В их составе они образуют отдельные «катибы» и «батальоны».

При этом, по имеющимся данным, в отличие от других иностранных бойцов, приехавших в Сирию, выходцы из Китая не слились с ними в единые отряды. Причем главным препятствием к этому служит незнание основной их массой арабского языка.

Несмотря на такой «разброс» сил, китайские джихадисты имеют единый орган управления – особый Совет, состав которого и деятельность тщательно засекречены.

Благодаря его наличию, между различными оппозиционными группировками (в том числе и самого крайнего толка) поддерживаются регулярные консультации.

При этом, по данным сирийских правительственных источников, джихадисты из Китая отметились участием в десятках терактов с использованием смертников. Самым «громким» стала декабрьская вылазка 2016 г., когда некий Аллах Ат-Туркестани подорвал себя в автомобиле в районе Алеппо среди шиитских боевиков, в результате чего погибли десятки из них.

Также на протяжении последних двух лет они участвовали в боях за Алеппо (особенно в его восточной части), а в 2015 году сыграли роль ударной силы в очередном захвате на северо-западе провинции Идлиб стратегически важного приграничного города Джиср аш-Шугур, где повредили местные храмы и откуда затем перенесли боевую активность в провинцию Латакия, в которой они по данным ливанских источников по-прежнему удерживают как минимум несколько деревень, в которые они ограничили доступ даже для союзников по борьбе с режимом Б.Асада.

Говоря о боевых качествах китайских «добровольцев», представители руководства радикальной оппозиции неоднократно отмечали их лучшие стороны. В частности, Абу Дардаа аш-Шами из ныне несуществующей организации «Джунд аль-Акса», называл их «львами сухопутного наступления».

Что же касается взаимодействия сирийской и китайской сторон, то, по имеющимся данным, пока реальное взаимодействие между китайскими и сирийскими спецслужбами осложняется существованием между ними определенного недоверия.

Так, у представителей САР существуют подозрения, что «китайцы играют в одни ворота», поскольку при том уровне контроля над выездом из страны, по их мнению, Китай должен был остановить значительную часть из тех своих граждан, которые сейчас воюют в Сирии, еще на границе.

Соответственно, они не исключают, что Пекин сознательно использует сирийский «клапан» для того, чтобы освободиться от собственного потенциально проблемного элемента, выживших представителей которого они рассчитывают уже обратно в страну не впустить.

И, наконец, президента САР Асада не может не удручать тот факт, что китайская сторона всякий раз неопределенно отвечает на предложения относительно большего своего вовлечения в борьбу против джихадистов.

Однако благодаря совместной работе с сирийской стороной Пекин получил информацию о каналах подпитки действующего на его территории джихадистского подполья из западных государств.

Таким образом, представляется, что руководство КНР использует сирийский конфликт в собственных интересах. С одной стороны, для укрепления своего влияния в Сирии «на перспективу», а с другой стороны – для «кровопускания» и ослабления противостоящих ему джихадистских группировок, действующих на его территории.