В начале апреля месяца этого года Фонд политических, экономических и социологических исследований (SETAV) опубликовал отчёт, посвященный турецко-китайским отношениям. Продолжаем рассмотрение документа с нового раздела, озаглавленного «Сотрудничество в сфере культуры и взаимное восприятие».
Как указывает автор отчёта, рост торгово-экономических отношений между Турцией и Китаем, особенно в 2000-х годах, нашел также и свое отражение в социальной и культурной сферах. Важнейшим элементом образа Китая в Турции с 2008 года стали открывшиеся в стране Институты Конфуция. Заявляется о том, что важнейшей задачей Института Конфуция является информирование страны своего нахождения о китайских языке и культуре. Важнейшая особенность подобных институтов, являющихся инструментом общественной дипломатии, заключается в их административной автономии от тех учебных заведений страны, на чьей территории они располагаются. В качестве примера, один из Институтов Конфуция находится на территории Босфорского университета и будучи частью «жизненного пространства студентов» он дает уроки китайского языка. При этом во всех презентационных мероприятиях могут принимать участие не только студенты, но и университетский персонал. Всего же в Турции активно функционирует четыре отделения Института Конфуция – в Босфорском университете, в Университете Окан, в Университете Йедитепе и в Средне-Восточном Техническом Университете.
Однако, как указывает автор документа, интересным образом аналогичные возможности по развитию организационных и личных связей через общественную дипломатию на Турцию не распространяются. В качестве примера, вплоть до 2016 года в Китае так и не удалось создать Институт Юнуса Эмре, который знакомит зарубежную аудиторию с культурной и социальной жизнью Турции. Невзирая на неоднократные обращения по этому поводу турецкой стороны и жаркие дебаты, в этом вопросе так и не было зафиксировано сколь-нибудь заметного продвижения. И тут, как указывает автор, Турция должна срочно изменить сложившуюся ситуацию, прежде всего, с учетом принятого за основу международных отношений принципа взаимности.
Одним из важных элементов культурных контактов между Турцией и Китаем являются проживающие на турецкой территории уйгуры. «По целому ряду причин живущие» в Турции, но поддерживающие связи с территорией своего исхода, уйгуры являются важным средством развития культурных связей между Турцией и Китаем. Однако, эта сфера культурного сотрудничества, с учётом соображений безопасности (очевидно, далее имеется в виду, в первую очередь, китайская сторона) вместо того, чтобы рассматриваться в качестве возможности, воспринимается в качестве угрозы. С тем, чтобы изменить это восприятие и Турция и Китай должны отдельно, серьезно и открыто, обсудить уйгуров и вопросы экономического, политического и социального неравенства в регионах их проживания.
Другим мусульманским меньшинством, проживающим в Китае является народность хуэй. Этнически, культурно и экономически будучи более близким к Китаю этот народ может быть хорошей возможностью по формированию механизма диалога между Турцией и Китаем. В этом смысле важное значение имел визит в 2013 году руководителя турецкого Управления по делам религии Мехмета Гёрмеза в Китай, которые включал в себя встречу с представителями упомянутой народности. Однако, как указывает автор, для того, чтобы получить конкретный результат требуется развитие межведомственных связей. А для этого, в свою очередь, нужны конкретные проекты и укрепление академических и культурных отношений на базе общего исламского фактора.
Следующий раздел отчёта озаглавлен «Структурные и конъюнктурные проблемы».
Как отмечает автор документа, положение Китая в глобальной политике и его противоречия в связи с турецко-китайскими отношениями создают ряд возможностей и сфер сотрудничества. Однако, ввиду наличия глобальной конкуренции и из-за «влиятельных сил» турецко-китайские отношения время от времени делают шаги назад. Раньше на повестке дня не было того, что имеет место быть сейчас, а именно: участие Китая в глобальной политике и проведение активной политической и экономической линии в отдаленном от себя регионе Ближнего Востока. Китай особенно в 1990-х годах в силу потребности в энергии и вопросов безопасности включил Ближний Восток в сферу своих национальных интересов и начал, уже наряду с другими глобальными игроками, отслеживать в нем ситуацию.
В те годы на повестке дня стоял вопрос относительно того, какие отношения будут выстраиваться между Китаем и «глобальной системой» и обсуждалась тема имеющихся угроз и возможностей. Уже начиная с 2000-х годов Китай становится в ряд с глобальными игроками, после того как он диверсифицировал свою внешнюю политику и придал сферам своих национальных интересов большее политическое и стратегическое измерение. Таким образом, у Турции возникла необходимость после США, ЕС и России по выстраиванию фундамента отношений с новой силой. Однако, после окончания эпохи Холодной войны на фоне дискуссий о новом порядке это оказалось совсем непросто. И здесь автор опять возвращается к вопросу закупки Турцией китайских систем ПВО – оценка его через призму членства Турции в блоке НАТО, по словам автора, является наглядным свидетельством конкуренции между глобальными игроками.