В начале апреля месяца этого года Фонд политических, экономических и социологических исследований (SETAV) опубликовал отчёт, посвященный турецко-китайским отношениям. Продолжаем рассмотрение документа с раздела, озаглавленного «Структурные и конъюнктурные проблемы». И возвращаясь к теме военно-технического сотрудничества между Турцией и Китаем, а также членства Турции в НАТО (которое, по мнению многих и послужило главным препятствием в сделке по поставке в Турцию систем китайских ПВО), автор указывает на то обстоятельство, что Китай тесно сотрудничает со многими странами – участницами Североатлантического альянса в вопросе инвестиций в высокие технологии, включая атомную сферу. Невзирая на это схемы «альтернативного» сотрудничества между Турцией и Китаем стали, предметом жесткой критики со стороны западных союзников Турции.
Говоря о необходимости переформатирования турецко-китайских отношений, автор отчёта указывает на то, что существует целый ряд вопросов и проблем, по которым у сторон разные приоритеты. В качестве примера, Китай в вопросах Кипра, Косово, Боснии и Герцеговины и Нагорного Карабаха проводит политику, принципиально отличающуюся от турецкой. И даже невзирая на то, что китайские приоритеты относительно стабильности и безопасности в регионе (в границах ШОС и Центральной Азии) полностью совпадают с турецкими, в долгосрочной перспективе видится весьма затруднительным для Анкары и Пекина найти общую почву по основополагающим вопросам, включая тему безопасности.
С другой стороны, в этот период времени, когда Китай оказался больше вовлечен в глобальную политику, страна начала искать пути развития отношений с государствами, подобными Турции, имеющими «высокую стратегическую значимость».
Если оставить за скобками страны-поставщики энергоносителей и рассматривать лишь взаимную торговлю (без энергетической компоненты) и инвестиции, то Турция стала ближневосточным партнёром Китая из первой тройки стран (как мы уже писали, энергоносители и ещё раз энергоносители являются ключевым фактором на Ближнем Востоке и оставлять по этом критерию кого-то за скобками, говоря попросту, значит «надувать» себе значимость).
Отсюда следует и вполне закономерное наблюдение автора о том, что эти экономические отношения между Турцией и Китаем не ознаменовали начала следующего этапа – политического и стратегического партнёрства. Ярким примером этого стало явное столкновение интересов между Турцией и Китаем по таким вопросам, как иранская ядерная программа и сирийский кризис. Кроме того, после ноября 2015 года, когда турецкими ВВС был сбит российский самолет, отношения между Китаем и Турцией продемонстрировали заметный спад. В феврале 2016 года Китай ужесточил визовой режим для Турции, введя в правило необходимость получения официального приглашения для выдачи торговой визы (по-видимому, имеются в виду деловые визы). Что же до туристических виз, то была полностью отменена практика личных обращений за ними.
В конце концов, и Турция и Китай находятся на переходном этапе определения своих политических и стратегических выгод, в рамках существующего глобального порядка. Как бы то ни было, и Турция и Китай могут использовать предоставленную им нынешним переходным временем возможность перестроить двусторонние отношения. Однако, как указывает автор, следует иметь в виду, что это не может произойти в краткосрочный период времени.
Следующим разделом отчета является озаглавленный «Конкуренция на Ближнем Востоке после «арабской весны»».
Как указывает автор документа, одним из главных разногласий между Турцией и Китаем является начавшаяся в 2011 году гражданская война в Сирии. После того, как начали появляться первые признаки гражданской войны в апреле 2011 года и вплоть до настоящего времени стратегия Китая по Сирии в значительной мере совпадает с российской. Китай не только не поддержал ни одну из турецких инициатив в двустороннем и многостороннем формате (в т.ч. в ООН), но и обвиняет Турцию в целом ряде проблем, включая терроризм, новые проблемы с трансграничной безопасностью, гуманитарный кризис и проблему беженцев. И это при том, как указывает автор, что ни одна из перечисленных проблем вплоть до настоящего времени непосредственным образом не коснулась самого Китая. В качестве одного из характерных примеров, автор говорит о том, что Турция, располагающая протяженной границей с Сирией, была вынуждена принять на своей территории миллионы беженцев. При том, что Китай находящийся на расстоянии тысяч километров не оказал сколь-нибудь серьезной поддержки ни по приему беженцев, ни в плане материальной помощи, что является для Турции источником серьезной обеспокоенности.
В последние годы Китай присоединился к западным шагам, направленным на попытку изменить через «Исламское государство» (ИГ – запрещённая в РФ террористическая организация) турецкую политику (сложно понять, что конкретно здесь имеет в виду автор). Здесь Китай обвиняет Турцию в том, что последняя поддерживает уйгурских боевиков в Сирии, которые впоследствии могут осуществлять террористические акты в Китае.
Хотя, как указывает автор, с 2011 года и вплоть по настоящее время самым серьёзным образом от сирийского кризиса пострадала именно Турция. Невзирая на это, Турция постоянно сталкивается с подобными обвинениями в свой адрес. Впрочем, заметно, что Китай, будучи одним из пяти постоянных членов СБ ООН пытается скрыть ответственность (не совсем понятно чью, китайскую?) за то, что сирийский кризис достиг нынешних масштабов, и предпринимает усилия, чтобы извлечь из него для себя пользу.