Террор в Саудовской Аравии

5 апреля 2005 г. в Саудовской Аравии губернатор провинции Аль-Кусейм принц Фейсал бен Бандар бен Абдель Азиз выступил с официальным заявлением о завершении антитеррористической операции в городе Ар-Рис на территории управляемого им административного образования. Обрамлявшие это заявление подробности (публиковавшиеся всеми саудовскими газетами) заслуживают внимательного прочтения — в ходе проведения операции многое случилось впервые.

Впервые операция против тех, кто квалифицируется саудовским истеблишментом в качестве «заблудшей секты», продолжалась в течение двух дней, потребовав сосредоточения в одном из кварталов города (предварительно окруженного армейскими подразделениями) значительного числа формирований министерства внутренних дел. Впервые началу операции предшествовала попытка захвата саудовских заложников — ими были ученицы школы для девочек этого квартала. Впервые потери (официальные) среди участников операции достигли значительной цифры – 14 человек (впрочем, очевидцы событий рассказывали корреспондентам саудовских газет, что число этих потерь гораздо больше). В ходе сопротивления террористы использовали (и это также произошло впервые) не только легкое оружие и ручные гранаты, но и армейские минометы. Впервые противники режима продемонстрировали свою способность успешно действовать в условиях сравнительно крупного населенного пункта (организация засад, просачивание в другие районы города, использование подземных коммуникаций). Наконец, впервые группа их соратников попыталась вывести окруженных, ударив в тыл участникам антитеррористической операции.

Уже позже, во время визита в конце апреля — начале мая в Соединенные Штаты, саудовский наследный принц Абдалла бен Абдель Азиз подчеркивал, что, по его мнению, королевство «преодолело этап тяжелых испытаний» и вступает в эпоху, «свидетельствующую о том, что волна терроризма отступает». Он отмечал, что предвидит «поражение экстремистов и более уверенное движение страны по пути позитивного развития». Но речь шла скорее о возможности, высказанной фактическим главой государства, о предсказании, чем о четко ощущаемой саудовским истеблишментом реальности. Опора на силу в качестве условия успеха в противостоянии сторонникам «заблудшей секты» не решала задачи искоренения действующих в Саудовской Аравии террористических организаций. «Гадина террора», уничтожить которую призывал еще в мае 2003 г. король Фахд, выступая с тронной речью перед депутатами Консультативного совета третьего созыва, действует и сегодня. Даже если, пользуясь словами наследного принца, произнесенными в начале мая 2004 г., террористы и «порождены дьяволом, помощники дьявола и инструмент дьявольского действия», саудовский истеблишмент пока еще не смог осуществить цель принца Абдаллы: «Мы железной рукой выкорчуем тех, кто продает дьяволу душу, кто словом и делом подрывает безопасность страны».

Но стоило бы задать вопрос, а что стало причиной длящейся несколько последних лет активности террористов на территории саудовского королевства?

В 1980-1990 гг. саудовский истеблишмент впервые столкнулся с мощным вызовом, брошенным королевской власти той частью внутренней оппозиции, которая действовала под традиционными для официальной саудовской идеологии религиозными лозунгами. Захват в 1979 г. Главной мечети в Мекке был, пожалуй, наиболее ярким, но вовсе не единственным проявлением ее деятельности. Власть отвечала на этот вызов последовательной регенерацией исламских ценностей, сознательно поощряя развитие в среде молодежи «религиозно-обновленческого» движения. Это движение в свою очередь создавалось, как итог ежедневных лекций и проповедей в мечетях.

Курс на развитие этого движения был призван восстановить «общенациональное единство». Для реализации этой цели возникали и казавшиеся в то время благоприятные условия – советское военное присутствие в «мусульманском» Афганистане, а в дальнейшем – «сербская агрессия» против «мусульман Боснии и Косова», как и «российская» в «исламской» Чечне. Там (но также в Таджикистане и Кашмире), в лагерях, создававшихся организацией «Аль-Каида» и другими религиозными группировками за пределами королевства, участники «религиозно-обновленческого» движения реализовывали усвоенные ими идеи джихада. В свою очередь, саудовская помощь (в самых многообразных ее аспектах) «мусульманским народам и меньшинствам», как в то время считал саудовский истеблишмент, могла не только консолидировать национальный социум, но и наиболее адекватно канализировать контрэлитарные настроения и практику действия. Оппозиционность режиму выносилась за пределы королевства, вместо прежней «разрушительности» она обретала «конструктивный» характер.

Это было время, когда молодые саудовские моджахеды были «героями», когда создавались сиры – жизнеописания «выходцев из страны Двух Святынь» – потомков тех, кто «когда-то сплотился вокруг рода Благословенного Пророка». Они были нужны «правящему классу» и следующему в его фарватере обществу потому, что своим «героизмом» подавали пример молодым согражданам, «отошедшим от пути повиновения Господу и предписанных Им обязанностей», как и потому, что совершали «подвиги на пути джихада во имя Господа» в Джелалабаде, Курган-Тюбе и Чечне. Их «воинский подвиг» сравнивался с «деяниями сподвижников Пророка», поскольку они еще «просвещали, проповедовали и обучали подлинной вере ислама, наставляли в законах Господа». Начало этапа решения внутренней задачи – восстановления «общенационального единства» – во временном отношении совпало с эпохой «холодной войны», когда саудовское королевство провозглашало себя непримиримым противником «советского атеистического коммунизма» и выступало в сфере международных отношений той эпохи союзником антагониста Советского Союза. В дальнейшем же ее решение было продолжено — крушение бывшей великой державы и лагеря ее сателлитов, казалось бы, бесконечно расширяло сферу саудовской деятельности (все так же совпадавшей с точки зрения ее интересов с задачами, выдвигавшимися Соединенными Штатами на российском, постсоветском и восточноевропейском пространстве).

Сентябрьские события 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне радикально изменили ситуацию. Осложнение саудовско-американских отношений выглядело как неоспоримая реальность. Саудовский правящий класс был поставлен перед необходимостью инициирования процессов внутренней демократизации, диверсификации внешнеполитических приоритетов и коренного пересмотра основ прежнего курса помощи «мусульманским народам и меньшинствам» (включая и позицию по чеченскому вопросу). Саудовская Аравия стала членом международной антеррористической коалиции, что предполагало отказ ее истеблишмента от безоговорочного осуждения американских действий в Афганистане и Ираке. Был ли саудовский социум готов единодушно принять предлагавшиеся ему изменения?

Инерцию прошлого было нелегко преодолеть. Диагноз саудовской службы безопасности был неутешителен: «королевство стало мишенью террористов», а «терроризм самовоспроизводится на территории королевства», где «просыпаются “спавшие” террористические ячейки». В мае и ноябре 2003 г. произошли крупнейшие акции террористов в эр-риядских кварталах Аль-Хамра и Аль-Махья, а в апреле 2004 г. — в столичном квартале Аль-Вашм. Террористические акции не ограничивались только столицей — полиция обнаруживала моджахедов в «святых» Мекке и Медине, Джидде, Хаиле, Янбо, Эль-Хубаре, в небольших провинциальных городах. Ячейки террористов саудовские власти всегда ассоциировали с организацией «Аль-Каида». В течение всего 2004 г. ареной противостояния отрядов полиции и сил национальной безопасности террористам была провинция Аль-Кусейм, тогда речь шла о ее основных городах – Бурейде и Анайзе. Средой, которая скорее всего симпатизировала противникам власти, было студенчество.

В стране появилось новое поколение «борцов» — саудовская пресса подчеркивает, что их ненависть обращена против Запада, в первую очередь против Соединенных Штатов и их европейских союзников, включая Россию, а также против правительств мусульманских стран. Саудовское правительство, обвинявшееся ими в «отступлении от веры», было одним из них.

Участники внутрисаудовского террористического движения говорят, что «властители» страны – «безбожные отступники» потому, что королевство установило отношения с Россией – наследницей Советского Союза, продолжающей «афганский курс» своего исторического предшественника в Чечне, как и потому, что саудовская помощь боснийцам и косоварам учитывала ее возможные международные и региональные последствия, а в силу этого не была «эффективной». Они говорили, что их «властители» – «отступники» потому, что после Афганистана и Ирака королевство осталось «союзником» Соединенных Штатов. Используя риторику истеблишмента, они доказывали, что, если саудовская власть «безбожна», то она и нелегитимна, а в силу этого «истинные» борцы за веру, руководствуясь преданным этой властью принципом «повеления благого и запрещения дурного», могут и должны уничтожить ее, поскольку сама эта власть – «секта заблудших». Если же против действий этих «борцов» выступает общество, то насилие возможно и в отношении него — позиция общества лишь доказывает, что оно вновь вернулось к состоянию язычества – джахилийи.

Но и саудовское общество далеко от того, чтобы осуждать сторонников «заблудшей секты» или быть нейтральным по отношению к ним. Саудовские социологи отмечают, что сочувствие к исполнителям террористических акций 11 сентября было огромно, оно возросло после начала удара по Афганистану, а также в марте 2003 г., когда началась операция в Ираке. Именно тогда в стране резко выросла неприязнь к гражданам западных стран, поэтому первые взрывы в Эр-Рияде не привели к существенному снижению степени сочувствия к исполнителям этих акций. Хотя гибель «мусульман и арабов» в ходе последующих акций в столице и приводила к снижению уровня поддержки действий террористов, тем не менее в королевстве все еще существует устойчивая группа людей, настаивающих на законности того, что делает «Аль-Каида». Одновременно эти люди считают, что публикуемые в саудовской прессе сообщения о «преступности» «Аль-Каиды» «не заслуживают доверия, поскольку черпаются из западных источников». Наконец, те же люди приходят к выводу о том, что террористы могут убивать мусульман, если цель их акций – граждане западных стран или принадлежащие им объекты и учреждения.

Итак, жесткое противостояние двух сторон – государства и ставшей серьезной силой религиозной оппозиции. Но кто одержит верх в этом противостоянии?

Оппозиция действует в период, когда саудовский социум все еще переживает эпоху модернизационных изменений. Но сегодня уже ясно, что процесс модернизации не привел к окончательному становлению современных форм гражданского общества. Хотя королевство и играет важную роль в мирохозяйственных связях, внутренне оно далеко от духовной атмосферы, связанной с производственным и технологическим прогрессом. Равным образом, королевство далеко от действительно глобального и плюралистического мировоззрения и сознательно ограничивает себя сферой религии. Это означает, что достижения Саудовской Аравии, в том числе и в социально-экономической сфере, вовсе не сопровождаются соответствующими изменениями в ее политической системе, в которую недостаточно и непоследовательно включаются новые социальные страты и структуры. Одновременно все те же достижения лишь в малой степени изменяют роль религии в саудовском государстве, где она продолжает оставаться единственным регулятором общественной жизнедеятельности. Эта ситуация и создает эпоху «безвременья» с сопровождающей ее эрозией ценностей.

Победить терроризм саудовский истеблишмент сможет только тогда, когда внешняя политика королевства будет реформирована на основе полного отказа от следования тем принципам, которые были успешны лишь в эпоху «холодной войны». Эта победа станет реальностью, если будут углублены запоздавшие внутренние реформы. Однако оба условия этой победы не могут быть реализованы, если в процесс принятия политического решения (в сфере как внутренней, так и внешней политики) не будут включено значительно более широкое, чем ныне, число участников. Видимо, этому будут содействовать недавно закончившиеся трехэтапные муниципальные выборы. Но остается главное — параллельные и последовательные перемены и в обществе, и в «правящем классе» страны. Это сложная задача в силу многих причин, одна из которых заключается в том, что любая поспешность в деле ее решения может вызвать непредсказуемые последствия, в том числе и с точки зрения сохранения территориального единства страны. И здесь саудовский истеблишмент вправе рассчитывать на понимание и поддержку всего мирового сообщества (включая, конечно, и Россию), как и на его все более активное участие в решении «старых» и «новых» проблем ближневосточного региона. Недаром в ходе своего последнего визита в Соединенные Штаты принц Абдалла связывал надежду на «поражение экстремистов» с «мирным и справедливым урегулированием палестинской проблемы», а также на восстановления Ирака, что, по его словам, «поможет покончить с напряженностью, столь знакомой региону по прошлому».

62.88MB | MySQL:102 | 0,537sec