О развитии ситуации в Афганистане

По нашей оценке, нынешняя оперативная ситуация в Афганистане будет определяться на среднесрочную перспективу следующими факторами.

  1. Власти Афганистана начали разрабатывать новый план по противодействию движению «Талибан», который касается вооруженных сил республики. Об этом говорится в опубликованном в конце июня ежегодном 102-страничном докладе «Улучшение стабильности и безопасности в Афганистане», который Пентагон направил в Конгресс США. «Президент (Афганистана Ашраф — авт.) Гани поручил разработать четырехлетний план действий по перехвату инициативы в борьбе с повстанческими и террористическими движениями, а также по укреплению и реорганизации институтов безопасности и афганских ВС, — пишут авторы документа. — Дорожная карта (так в Пентагоне называют план А.Гани — авт.) все еще находится на ранней стадии разработки, но особое значение, которое ей придает руководство Афганистана, делает ее одной из самых значительных программ планирования, с тех пор как власти республики взяли на себя полную ответственность за безопасность в стране». Кабул планирует, в частности, изменить структуру, повысить боеспособность афганских сил безопасности и увеличить почти в два раза контингент спецслужб, повысить эффективность военного командования, нарастить потенциал ВВС и сухопутных сил и противодействовать коррупции во власти. Так, в афганских ВС должны быть созданы «условия для проведения наступательных операций», включая «широкомасштабные наступательные операции в 2019 году». В качестве комментария отметим, что афганские силовики буквально нафаршированы сейчас агентурой талибов, что они постоянно и демонстрируют с помощью спланированных инцидентов с открытием огня афганскими солдатами по своим американским союзникам. В Минобороны США также подчеркнули, что Пакистан продолжает предоставлять убежище талибам. «Атаки в Афганистане, связанные с пакистанскими вооруженными группировками, портят афгано-пакистанские отношения, — говорится в докладе. — Повстанческие группировки, включая сети «Талибан» и «Хаккани», продолжают пользоваться убежищами на территории Пакистана». Недавно президент США Дональд Трамп наделил главу Пентагона Джеймса Мэттиса полномочиями определять численность американского воинского контингента в Афганистане. В докладе о возможном увеличении войск ничего не говорилось. Сейчас в Афганистане дислоцированы примерно 8,4 тыс. американских военнослужащих. Согласно последним данным, их количество возрастет, как минимум, на 3-4 тысячи человек. К этому же необходимо приплюсовать и союзников по НАТО, которых в настоящее время американцы усиленно обрабатывают по вопросу наращивания их воинских континентов в Афганистане. Касаться подробно этой темы не будем. Отметим только что европейцы очень неохотно воспринимают идею о своем возвращении в Афганистан в формате наращивания своих воинских контингентов там. так что если усиление и произойдет, то скорее всего это будет очень символичное усиление за счет «малых стран НАТО», которое существенного влияния на обстановку не окажет. В данном случае главное другое. Нынешняя администрация США в отличие от предыдущей взяла уверенный курс на наращивание своих воинских контингентов за рубежом в зонах локальных конфликтов, стараясь лимитировано воздействовать на ситуацию путем чисто силового компонента с целью стабилизации положения в зонах своего контроля. Применительно к Афганистану речь идет о нынешнем режиме в Кабуле. Другими словами, возобладала концепция решения проблемы внутриафганского урегулирования путем проведения точечных операций спецназа в сочетании с ударами с воздуха при отсутствии непосредственного участия крупных соединений в широкомасштабных наступательных операциях; и активизации подготовки национальных кадров с помощью усиленного корпуса советников. Вкупе с растущим давлением на пакистанцев, которых в Кабуле и Вашингтоне полагают основными спонсорами непримиримой части талибов, такая тактика должна, по оценке американцев, привести к выходу на достижение компромиссных договоренностей с непримиримыми повстанцами и привести к созданию устойчивой модели разделения власти с ними и достижения тем самым стабильности функционирования Афганистана как некого государственного образования. Соединенные Штаты намерены ужесточить подход к отношениям с Пакистаном, чтобы заставить его активизировать борьбу с террористами из группировки «Аль-Каида» и движения «Талибан». В этой связи отметим, что именно эта новая стратегия Вашингтона и ее воплощение в жизнь с июля-августа с.г. будет одним из определяющих моментов развития ситуации в Афганистане, как минимум, в период нахождения у власти администрации Д.Трампа. Сразу же отметим, что она не будет иметь никаких принципиальных отличий от тех действий, которые американцы демонстрировали в Афганистане за последние десять лет (особенно на первом этапе своей афганской эпопеи) за исключением изменения численности воинского контингента в ту или другую стороны. 
  2. В Афганистане стараниями нынешнего кабульского режима в настоящее время сложился принципиально новый расклад политических и военных сил. В стране на настоящий момент действуют несколько центров силы, которые и будут определять дальнейший ход событий. Первое — это пропакистанская фракция талибов, который, грубо говоря, замыкается на т.н. «Кветтскую шуру». В этой связи надо отметить несколько моментов и сделать экскурс в недавнюю историю. Известие о смерти харизматичного лидера талибов муллы Омара два года назад, в общем-то, вызвало серьезную фрагментацию движения и стимулировало центробежные силы в нем. Пакистанские спецслужбы, видимо, понимая реальность такого сценария, практически два года скрывали факт смерти муллы Омара. Публичное признание этого факта стало возможным благодаря утечке, организованной спецслужбами Афганистана после того, как стало ясно, что Исламабад не готов идти на серьезные уступки в рамках внутриафганского урегулирования и признавать главу военного крыла талибов Кайюма (связан с афганским режимом и полагается его креатурой) основным переговорщиком от движения «Талибан». Афганцы полагали, и сумели убедить в этом своих американских партнеров, что Межведомственная разведка Пакистана (МРП) утеряла в значительной степени контроль над движением, которое стремительно фрагментируется в рамках проявления властных амбиций его отдельных лидеров. И для таких рассуждений были основания. В «Талибане» началась откровенная борьба за власть, из-под контроля «Кветтской шуры» вышли очень значительные сегменты движения в самом Афганистане, началось брожение и в самой этой структуре, в связи с чем пакистанские военные даже поместили ряд ее членов под домашний арест, препятствуя тем самым реализации планов по переносу штаб-квартиры «шуры» из Пакистана (то есть зоны своего плотного контроля) в Афганистан. Но и афганские спецслужбы, и их американские партнеры, в общем-то, просчитались. МРП титаническими усилиями, но удалось к сегодняшнему дню преодолеть фрагментацию в подконтрольном себе сегменте движения «Талибан», и в настоящее время это, безусловно, доминирующая и управляемая в полной мере Исламабадом сила в повстанческом движении. Под ее контролем сейчас находится в формальном или неформальном виде от 60 до 80 процентов всей территории. И их потенциала, конечно, хватит на то, чтобы взять под свой контроль практически все уездные центры в случае ухода американцев, в очень сжатые сроки и фактически одномоментно с выводом иностранных войск. Это основное требование Исламабада, что, естественно, отвергается с ходу Вашингтоном и Кабулом, а значит делает вопрос контактов между ними на этой площадке и выходу на полномасштабное соглашение ничтожно малым. По оценке чинов Пентагона, «некоторые официальные лица США сомневаются в успехе (договор с Исламабадом-авт.), напоминая, что в предыдущие годы усилия Соединенных Штатов добиться от Пакистана прекращения поддержки [исламистских] группировок боевиков оказались безрезультатными, а укрепление американских связей с его главным противником — Индией — сводит на нет возможность достижения прорыва в отношениях с Исламабадом» Одновременно талибы стали активно действовать на юге в нетипичных для себя зонах влияния, что, безусловно, демонстрирует, что сложные времена для этого сегмента движения в основном пройдены. Этого пакистанские спецслужбы сумели добиться путем реализации резких антикризисных шагов. Это прежде всего возобновление мощного финансирования, физическая нейтрализация колеблющихся лидеров и полевых командиров, но что самое важное — курс на стратегическое партнерство с Ираном. Сейчас этот альянс, который стал складываться еще два года назад на фоне общих мероприятий против  белуджей. Вернее, эти совместные мероприятия стали следствием достигнутых договоренностей. Отметим два момента. Во-первых, это ошибка западных спецслужб, которые посчитали ошибочно, что пакистанцы всячески препятствуют налаживанию взаимодействия с иранцами со стороны подконтрольных им полевых командиров талибов. Все обстояло ровно наоборот. Кстати, надо учитывать, что американцы до сих пор не имеют надежных и не ангажированных источников информации, в количестве достаточном для адекватной оценки происходящих событий в Афганистане. Вот-вторых, не будем сейчас останавливаться на всех перипетиях формирования ирано-пакистанского альянса, отметим лишь факт его создания в таком формате, который мы бы оценили как стратегический. Талибы снабжаются иранским оружием и проходят подготовку в тренировочных лагерях  КСИР в Иране. У них сложилось продуктивное взаимодействие с проиранскими хазарейцами, что для пуштунов долгое время было традиционно практически невозможно при всех режимах. Другими словами, Кабулу и Вашингтону приходится иметь дело с очень мощным альянсом, что, по нашей оценке, делает вопрос реализации плана чисто силового решения афганского конфликта, малоперспективным. Если же учесть, что за этим альянсом стоят подспудно еще два мощных игрока в лице России и КНР (что и вызывает особое раздражение и озабоченность Вашингтона, который совершенно ошибочно решил этот момент игнорировать в рамках своей новой концепции и отказаться от прямого взаимодействия с российской и китайской сторонами на афганской площадке), то, грубо говоря, надо отметить, что американцы в Афганистане завязли. И пока делают все возможное, чтобы эта ситуация усугублялась еще более. Все перечисленное представляет собой основной момент, который будет влиять на развитие ситуации в стране в ближайшее время, и соответственно проецироваться на формирования потенциальных угроз для региона Центральной Азии. Прежде, чем перейти к более детальному анализу этих угроз, остановимся еще на одном моменте. Это пресловутое «Исламское государство» (ИГ, запрещено в России), которому уделяется очень много внимания с точки зрения перспективы захвата им Афганистана с последующей силовой экспансией в центральноазиатский регион. В данном случае мы таких опасений не разделяем просто в силу крайне ограниченного боевого потенциала самого афганского ИГ, прежде всего. И это мнение разделяют сами афганские руководители в неформальных беседах, а нагнетание истерики с их стороны обуславливается, в первую очередь, вопросами выбивания нужного иностранного финансирования со стороны Запада. Не вдаваясь в излишние подробности, отметим, что ИГ — это очень локальный инструмент воздействия на ситуацию чисто в самом Афганистане со стороны прокатарского альянса полевых командиров, который сконцентрирован вокруг актива бывшего представительства «Талибана» в Дохе. Он был сформирован Катаром в ответ на игнорирование его роли в процессе будущего процесса внутриафганского урегулирования в редакции Вашингтона и Кабула и не заточен на какую-то внешнюю экспансию. Последняя требует на порядки большего уровня финансирования и чревата открытым столкновением с Москвой, чего Доха сейчас в силу кризиса в ССАПГЗ и участия в целой череде локальных конфликтов в Африке и регионе Ближнего Востока позволить себе не может. Другими словами, афганское ИГ — это чисто внутриафганский продукт для решения чисто внутриафганских задач в интересах Дохи без серьезных перспектив доминирования в этом процессе.

Теперь об угрозах с афганского направления центральноазиатскому региону. В настоящее время мы бы оценили их как малоперспективные, если мы берем в качестве главной угрозы вопрос исламистской экспансии. По ряду причин.

  1. «Талибан» (и Исламабад) слишком занят внутриафганской повесткой дня для того, чтобы заниматься такими сценариями, да и после взятия власти он этим заниматься не будет. Об этом открыто заявляли лидеры «Кветтской шуры» (а значит, и Исламабад). С учетом новой стратегии Вашингтона говорить о скором разрешении внутриафганского конфликта не приходится в принципе. В геополитических планах Пакистана строительство новых логических маршрутов и газопроводов из Центральной Азии к своим портам через афганскую территорию, а это не подразумевает затяжных региональных конфликтов. Кстати, талибы уже готовы такую инфраструктуру охранять и гарантировать ей безопасность. Помимо этого, у Москвы с лидерами движения «Талибан» через тех же иранцев налажены устойчивые каналы коммуникаций, что в дополнение к рабочим отношениям с теми же пакистанцами является самым серьезным инструментом влияния на ситуацию в нужном России ключе.
  2. Талибы не привыкли постоянно действовать в этнически чуждых им районах. По этой же причине фактически бесперспективным полагаем и использование узбекских, таджикских и туркменских диаспор в Афганистане для стимулирования такого рода экспансий. В данном случае просто отсутствует мотив, источники финансирования и желание участвовать в таких мероприятиях со стороны подавляющей массы этих самых диаспор. Недавняя напряженность на туркмено-афганской границе и прошлые прорывы неких банд в Киргизию и Таджикистан надо полагать как локальные проявления войны местных кланов, наркоторговцев и контрабандистов.
  3. Основной угрозой нестабильности в центральноазиатском регионе надо искать, прежде всего, в столкновениях местных элит. На фоне относительно плавной смены власти в Узбекистане, нестабильной остается ситуация в Таджикистане. Запретом Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) Душанбе нарушил установленную после гражданской войны в начале 1990-х годов систему разделения власти и стимулировал отток представителей оппозиционных сил в Афганистан, а затем в Турцию и Сирию. То же самое справедливо и к части узбекских кланов, хотя основная радикальная группировка узбеков в виде Исламского движения Узбекистана (ИДУ) сейчас находится в разобранном состоянии. Кстати, надо иметь в виду, что еще семь-восемь лет назад американский спецназ через свое легендированное участие в составе отрядов этой организации активно использовал ИДУ для рейдов вглубь Центральной Азии и сбора развединформации. Резкая трансформация исламистсткого террора в России условно с «кавказского» сегмента на «центральноазиатский», что мы отчетливо наблюдаем в последнее время является очень четким индикатором нарушения в Центральной Азии системы разделения властей и апеллирования террористическими методами этой части «обиженной элиты» к Москве в рамках убедить ее повлиять на ситуацию в необходимом ключе. И финансирование всех последних по времени терактов на российской территории идет по линии межклановых связей, но никак ни от арабских или иных спонсоров. И это очень четкий индикатор именно такого положения дел. Таким образом, мы бы расценили влияние именно внутриафганского фактора на безопасность и риски исламистской экспансии в центральноазиатский регион как минимальные. Основным приоритетом выстраивания системы безопасности в данном случае надо концентрировать на факторах борьбы элит внутри самих государствах региона с поддержанием устойчивых каналов рабочего взаимодействия как по линии Ирана и Пакистана, так и непосредственно с полевыми командирами пропакистанской фракции «Талибана».

 

62.93MB | MySQL:102 | 0,636sec