Если говорить о предстоящей встрече президента США Дональда Трампа и российского лидера Владимира Путина в Гамбурге на G20, то сирийская тема наверняка будет одной из главных на ней. И не потому, что других тем для обсуждения у Вашингтона и Москвы нет, или им нечего более улучшать, или  сближать свои позиции по иным мировым или экономическим вопросам. Просто в силу нынешнего уровня российско-американских отношений и соответствующего  настроя американской администрации на фоне ее обвинения со стороны демократических СМИ чуть ли в шпионаже в пользу Кремля ожидать каких-либо реальных прорывов и договоренностей даже по этой очень насущной для Вашингтона теме очень сложно. На встрече состоится «обмен мнениями» по сирийской теме, что будет означать  проведение встречи ради самого факта ее проведения. Когда мы говорим о возможном формате взаимодействия между Москвой и Вашингтоном по Сирии, то надо иметь ввиду следующие объективные линии ограничения такого взаимодействия. Первая и главная — принципиальный отказ Вашингтона сотрудничать с Москвой по сирийскому конфликту в рамках военного сотрудничества. Это подразумевают санкции США и Запада в отношении России в связи с украинской ситуацией, конечной целью которых является максимальное экономическое ослабление РФ с целью либо стимулирования внутренних катаклизмов по насильственной смене режима, либо получения всех необходимых уступок в рамках добровольного ограничения своего влияния в мире. Эта политика едина для Вашингтона и Брюсселя, иллюзий питать не надо, и конечной точкой пересмотра этой политики может быть только момент, когда в России иссякнут резервные и иные фонды. Именно эта точка выбрана Западом в качестве «точки невозврата»  и возможной ревизии своей российской политики.  Если фонды будут демонстрировать рост или стабильную стагнацию, а  Россия будет показывать пусть и небольшой, но уверенный рост в экономике, то только тогда возможны некоторые коррективы в формате российской политики со стороны Запада с точки зрения ослабления санкций, но не ранее.  Этот момент делает в принципе невозможным любые практические договоренности  по совместной борьбе с «Исламским государством» (ИГ) и иными радикальными группировками типа «Джебхат ан-Нусры» (обе организации запрещены в России) выше того предела, который сейчас имеется. А это действующий (кто бы чего не говорил) канал предупреждения инцидентов в воздухе и  неформальные договоренности о зонах своего влияния, которые определяются, как правило, через опосредованный диалог с теми же курдами или иорданцами, входящими в американскую коалицию.  Ни о чем свыше этого речи не идет, в том числе и о зонах деэскалации, к обсуждению которых Москва зачем-то пригласила американцев. США сами будут устанавливать свои зоны деэскалации, что они наглядно продемонстрировали, сбив пару самолетов ВВС Сирии и нанеся удар по колоннам сирийской шиитской милиции на границе с Ираком и Иорданией. Именно там американцы фактически уже организовали  эту самую зону и гарантируют ее неприкосновенность поддержкой с воздуха. Именно там планируется создать плацдарм с его постепенным расширением по всему периметру иордано-сирийской границы, установлением контроля над основными КПП на границе Сирии и Ирака  типа Бу Камаля и организацией наступления на ключевой логистический пункт  Дейр эз-Зор. Логистический и ключевой ровно по той причине, что реализация  всего вышесказанного разрывает гипотетическую единую иранскую и шиитскую дугу от Ирана до Ливана и минимизирует сценарий организации сухопутного маршрута материально-технического снабжения Дамаска со стороны Тегерана через иракскую территорию. Вторая такая зона сейчас формируется на севере в местах традиционного проживания курдов с расширением территории до Ракки и при благоприятном стечении обстоятельств до воссоединения с теми силами повстанцев, которые должны выйти к Дейр эз-Зору. В этой связи возникает еще одна линия ограничения со стороны Вашингтона на любые форматы взаимодействия с Москвой в Сирии. Это линия на генеральное сдерживание России (попутно  Ирана и Турции)  в рамках и под предлогом борьбы с ИГ с целью нейтрализации роста российского  влияния  в регионе. Эта модель реализуется через создание устойчивых плацдармов в Сирии, так как попытка просто пустить сирийскую тему на самотек и дистанцироваться от нее со стороны прежней администрации США провалилась, а вход Москвы в Сирию доказал убогость такой тактики и вынудил американцев выступать в роли догоняющих. В этой связи можно уверенно предсказать, что США будут делать все возможное, чтобы любые форматы переговорных процессов по сирийскому конфликту которые инициируются Москвой,  будут Вашингтоном торпедироваться. Ровно с той же целью сдерживания будет использоваться и тема применения химического оружия сирийскими правительственными силами. Из всего этого вытекает только одна тема на предстоящих переговорах, которую американцы возможно реально затронут в Гамбурге применительно к Сирии. США готовы рассмотреть возможность создания совместных с Россией бесполетных зон в Сирии и других механизмов для обеспечения стабильности. Об этом говорится в распространенном в 5 июля заявлении госсекретаря США Рекса Тиллерсона. «Соединенные Штаты готовы рассмотреть возможность создания совместных с Россией механизмов для обеспечения стабильности, включая бесполетные зоны, наблюдателей на земле за соблюдением соглашения о прекращении огня, а также скоординированной доставкой гуманитарной помощи», — говорится в заявлении главы Госдепа, приуроченном к встрече президента США Дональда Трампа и российского лидера Владимира Путина в Гамбурге на G20. То есть собственно именно тот самый вопрос об узаконивании  неприкосновенности зон своего влияния в Сирии, о которых мы говорили выше. Все остальные вопросы сирийского конфликта будут крутится вокруг этого, и при этом надо учитывать, что сами американцы   границы зон ответственности той же России или Ирана будут нарушать в случае необходимости без всяких колебаний. Хотя бы и под предлогом применения правительственными силами все того же пресловутого химического оружия.