Пятый раунд переговоров АО Сирии в Астане завершился предсказуемо. По нашему мнению, наиболее четко оценку его результатам дал сирийский дипломат, возглавляющий официальную делегацию. Дамаск не считает встречу в Астане провалом, но обратил внимание на негативную позицию Турции и оппозиции. Об этом заявил в среду глава сирийской делегации, постпред страны при ООН Башар Джаафари. «Я не хочу называть этот незначительный результат на переговорах провальным. Но, в отличие от позитивного настроя, который приняли все стороны, турецкая политика проявила себя негативно касательно астанинского процесса, — сказал он. — Это и отразилось на итогах встречи, незначительном результате». «Турецкая делегация не стремилась к принятию документов по зонам деэскалации», — добавил дипломат. На вопрос о том, что оппозиция выступила против договоренностей из-за якобы нарушения перемирия, Джаафари отметил, что «это лишь отговорки». «Вооруженные группы являются лишь оружием в руках турецкой делегации», — сказал он. В этой связи посоветуем обозревателям и политологам, которые довольно искусственно раздувают значимость таких мероприятий и страдают излишним оптимизмом, обращать больше внимания на события, которые предшествуют таким раундам. И еще следить за системой своеобразных индикаторов, которые четко указывают на возможные финальные результаты консультаций. В данном случае одним из таковых является и присутствие или отсутствие на переговорах знаковых фигур протурецких групп вооруженной оппозиции оппозиции. Но это вторичный вопрос, первичный — это насколько на данный момент Турция удовлетворена позицией России по сирийскому конфликту. Как мы сообщали ранее, Анкара ведет свою внешнюю политику очень примитивно и без двойного дна. В основе лежат одноходовки с замашками восточного базара, то есть нахрапом и выдаваемого желаемого за действительное. И такой подход справедлив к любой теме российско-турецкого сотрудничества, начиная с помидор и заканчивая сирийским урегулированием. В последнем случае мы имеем в виду утечки в турецкие СМИ в отношении  договоренности с Москвой по курдам. А если еще точнее, то позиции якобы нейтралитета Москвы в случае начала со стороны Турции и подконтрольных ей оппозиционных сил новой широкомасштабной операции против курдского анклава Африн. И вот в данном случае договориться с Москвой Анкаре не удалось, даже несмотря на то, что это пытался делать лично президент Р.Т.Эрдоган в рамках своих переговоров с министром обороны РФ С.Шойгу. Отсюда и предсказуемый результат пятого раунда переговоров в Астане. После российско-турецких упомянутых выше переговоров стороны в принципе могли и не собираться. В этой связи предлагаем соответствующим органами российской власти обдумать вопрос о необходимости паузы в подобного рода переговорах, поскольку идя на заведомо провальные результаты (мы не дипломаты и можем позволить себе роскошь говорить то, что есть по факту), Москва в данном случае обесценивает значение астанинского формата, как это уже случилось с женевским. Это уже признает спецпредставитель ООН по Сирии Стаффан де Мистура, призывая всех не ждать от него «чего-то многого». Идти на консультации надо тогда, когда об этом настойчиво просят партнеры, а не просто потому, что это так положено. Может это и против дипломатических правил, которые предусматривают следование старому лозунгу марксиста и лидера II Интернационала Эдуарда Бернштейна «цель ничто, движение все», но астанинский формат надо структурировать по иному правилу: «пусть минимальный, но реальный результат»». Для того чтобы убедиться в том, что турки не хотят сейчас договариваться, достаточно формата рабочих групп, которые, собственно, и создаются в большей степени для зондирования настроений участников переговоров к достижению конкретных договоренностей. «Удалось окончательно принять положение о совместной рабочей группе. Теперь она наделена всеми полномочиями по решению текущих вопросов, — сказал спецпредставитель президента РФ по сирийскому урегулированию Александр Лаврентьев. — В ходе двусторонних и трехсторонних контактов в Астане обсуждалось большое количество документов, которые планируются к принятию». «Они касаются как создания зон деэскалации, так и создания различных механизмов, которые бы обеспечивали функционирование данных зон, — отметил дипломат. — В общей сложности у нас в проработке находится семь документов». «Это документ о создании координационного центра по мониторингу ситуации в зонах деэскалации, это мандат на развертывание сил контроля, правила использования ими военной силы, — пояснил Лаврентьев. — Эти все документы практически согласованы, но нуждаются в дальнейшей доработке с учетом того, что непосредственно выйти на создание зон деэскалации пока нам не удалось. Тем не менее, это наша цель, и мы к ней будем стремиться и постараемся достичь ее в самое ближайшее время». «Без принятия решения о создании этих зон мы не можем практически утвердить тот пакет документов, который бы обеспечивал нормальное функционирование данных зон деэскалации», — заявил дипломат. Вот собственно создание этих групп и есть главный итог переговоров в Астане. При этом российская сторона заговорила уже об участии российской военной полиции, которая будет мониторить соблюдение еще не достигнутых договоренностей, а также привлечение к этому процессу казахстанских и киргизских военных, от чего Астана и Бишкек без лишней помпы всячески открещиваются. Россия обратилась к странам СНГ с предложением рассмотреть вопрос о направлении контингента для мониторинга ситуации в Сирии. Об этом заявил в 5 июля глава российской делегации на переговорах по Сирии в Астане, спецпредставитель президента по сирийскому урегулированию Александр Лаврентьев. «Сейчас стоит вопрос о том, какие воинские контингенты, [будут размещены в зонах безопасности], военных наблюдателей каких стран привлечь для миротворческой миссии в Сирии, — сказал он. — Никто не ставит под сомнение участие контингента из России, поэтому мы обратились ко всем странам СНГ с предложением рассмотреть вопрос о возможности направления страной в разумных пределах контингента для совместного участия в мониторинге за ситуацией». «Мы никому не навязываем, — отметил дипломат. — Если правительство Казахстана примет решение направить такой воинский контингент, мы будем это только приветствовать». А как тогда, кроме как «навязывать» или, если хотите, «убеждать» называется официальное направление таких предложений, утечки о которых в СМИ, кстати, последовали чуть ли одновременно с их получением в Астане и Бишкеке? Это вторая ошибка (первая — вообще созыв нынешнего раунда в Астане) российской дипломатии, которая работает очень негибко и не реагирует своевременно на изменение оперативной обстановки. В результате чего усиливает репутационные риски и дает лишний повод пропагандистам на Западе для того, чтобы поставить под сомнение единство мнений в ЕврАзЕс и ОДКБ по сирийской проблеме. Такие вопросы, как направление войск за границу странами СНГ необходимо сначала прорабатывать в рамках закрытых консультаций в силу их деликатности, а уже затем публично обсуждать.

Но вернемся, собственно, к самим итогам пятого раунда в Астане и пресловутым зонам деэскалации. Рискнем предположить, что пока в зону деэскалации турецкой ответственности на севере Сирии не входят т.н. «курдские территории», прогресса по границам и всем условиям, которые изложены в проектах аж семи документов, о которых говорит А.Лаврентьев, не будет в принципе. При этом по его же словам, де-факто зоны существуют. «Уровень насилия в них значительно снизился, есть отдельные всплески напряженности и конфронтации», — констатировал А.Лаврентьев. Практически полностью согласованы границы этих зон под Дамаском и в Западной Гуте. То есть там, откуда боевики или ушли вместе с семьями в Идлиб, либо примирились с властями. Так вот там и надо действовать в рамках уже установленных и, главное, работающих правил совместного проживания. Особенно с учетом того, что эта зона априори будет контролироваться российскими и сирийскими силами. Другими словами, необходимо в данном случае идти по алгоритму, который уже был отработан и доказал свою эффективность в рамках локальных примирений с конкретными, полевыми командирами, племенными шейхами и кланами. На Востоке не работают глобальные схемы. Вернее, в нынешних реалиях Сирии, когда центральное правительство не контролирует полностью всю территорию страны, а оппозиция предельным образом фрагментирована, стремиться достигнуть какого-либо прогресса путем выхода на глобальные договоренности по принципу «один на один» является утопией. Действовать и раньше, и сейчас надо в локальных размерах и объемах. Есть контролируемые зоны под Дамаском, вот и отрабатываете на них в сепаратном порядке свои алгоритмы существования зон деэскалации, которые потом можно использовать на других участках, в том числе и в формате Астаны. В попытках усидеть на двух стульях (создать зоны деэскалации и одновременно воевать с радикалами в их пределах, что малореально), приносится в жертву политическая гибкость и способность достичь результата в конкретном месте и в конкретное время. Не получается достигнуть в силу позиций Анкары прогресса не севере Сирии, надо выходить на сепаратные переговоры с Иордание на юге. При этом надо отдавать себе отчет в том, что главной задачей военной и гражданской дипломатии в Сирии является не заключение каких-то глобальных договоренностей с целью отрапортовать, что задача плавной минимизации участия российской армии в сирийском конфликте решена, а срыв любых попыток образования двусторонних и многосторонних альянсов среди т.н. «друзей Асада» в лице Турции, КСА и США и, соответственно, контролируемых ими групп оппозиции. И все международные форматы и договоренности на них служат, прежде всего, этой задаче. Конкретные результаты по минимизации степени участия российской армии и достижения стабильности решаются, повторим, в локальных масштабах. А неувязки с организацией зон деэскалации на севере Сирии по большому счету играют на интерес России по причине того, что сохраняется растущее раздражение между Анкарой, Эр-Риядом и Вашингтоном, и позволяет Москве и Дамаску в случае складывания благоприятной оперативной ситуации расширять свой контроль над территориями. Как это и случилось в том же Манбидже. В идеальном варианте надо наблюдать над этой «схваткой титанов» (а они от нее никуда не денутся) и решать параллельно свои задачи расширения присутствия. В самом скором времени станет ясно, решится ли Турция на операцию в Африне, и в данном случае в планах Анкары сделать это быстро, тем самым поставить и Москву, и Вашингтон перед фактом. А значит автоматически начинать новый раунд переговоров в Астане о зонах деэскалации уже с учетом своего контроля над этим регионом. В этой связи надо отметить, что такой сценарий представляется маловероятным просто в силу слабого потенциала турецкой армии и подконтрольных ей сил оппозиции. В лучшем случае турки достигнут локальных успехов и даже будут в состоянии перерезать дорогу в анклав из Алеппо, но полностью поставить Африн под свой контроль не смогут. А значит завязнут в боях и, соответственно, начнут испытывать на себе все растущий прессинг со стороны США. Любая военная активность турецкой стороны против курдов автоматически будет вызвать переброску сил курдов из-под Ракки в Африн, а значит будет ослабевать наступательный порыв проамериканской коалиции на других направлениях. И это опять же выгодно России. Пусть Анкара попытается силовым путем установить приемлемые для себя границы «своей» зоны деэсклации вместо предложенных ей российской и иранской сторонами. И тем самым она убедится в бесперспективности таких попыток, а заодно решит для Москвы несколько важных задач в рамках снижения наступательного темпа американцев и курдов и минимизации сценария достижения договоренностей о взаимодействии на сирийском треке между Турцией и США.