Ядерная программа Исламской Республики Иран (ИРИ) в последние годы стала одной из ключевых проблем современной международной политики.
Иранская ядерная программа имеет почти полувековую историю, которую можно условно разделить на два этапа. Первый связан со временем правления последнего иранского шаха Мохаммада Резы Пехлеви. Второй этап начался после исламской революции 1979 г. и продолжается до сих пор.
Начало первого этапа иранской ядерной программы было положено в 1960 г. строительством при Тегеранском университете с помощью США ядерного исследовательского центра с реактором мощностью 5 мегаватт. Позже между Ираном и Францией было подписано соглашение о сотрудничестве в деле очистки и обогащения урановых руд. Для решения этой проблемы была основана совместная ирано-французская компания «Евродиф». В начале 70-х гг. в Иране появилась программа создания сети атомных электростанций (всего до 20 АЭС). Ее инициатором был шах Мохаммад Реза Пехлеви, который амбициозно считал свою страну, получившую в начале 70-х годов значительные суммы от продажи нефти, достойной иметь самые современные технологии. При этом основной целью шаха по созданию ядерной инфраструктуры Ирана было утверждение государства в качестве регионального лидера в Персидском заливе. Однако при этом шах тогда твердо заявлял об исключительно мирной направленности его ядерной стратегии. Никаких признаков, которые свидетельствовали бы о наличии у Тегерана военной ядерной программы в те годы, не отмечалось. Иран подписал Договор о нераспространении ядерного оружия и изъявлял готовность поставить все свои ядерные объекты под контроль Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). Все его объекты были открыты для инспекции данной организации.
Почти за 20 лет в осуществлении ядерной программы шахскому Ирану оказывали содействие десятки стран от США и Аргентины, до Китая, Индии и Германии.
Пришедший к власти в Иране после 1979 г. исламский режим на волне революционного экстремизма разорвал все нити, связывающую страну с зарубежными партнерами. В условиях самоизоляции, которая сплеталась с блокадой, объявленной ИРИ многими странами, ядерная программа была свернута. Работы в этом направлении были признаны «сатанинскими». Лидер исламской революции и основатель Исламской Республики Иран аятолла Хомейни объявил ядерное оружие «анти-исламским явлением».
Однако после смерти Хомейни в 1989 году к власти в ИРИ пришли прагматики во главе с президентом страны Али Акбаром Хашеми Рафсанджани. Не отказываясь от идеологических догм «хомейнизма», прагматики во внешней политике во главу угла поставили, по сути, те же цели, которые прежде ставил свергнутый шах – превращение Ирана в супердержаву региона, правда, уже под исламским соусом. Одним из основных механизмов этого процесса, по решению иранских властей, должно стать формирование ядерного потенциала ИРИ. Для этого была реанимирована Организация атомной энергетики Ирана (ОАЭИ) – Atomic Energy Organization of Iran.
Укрепление ядерного потенциала Ирана
Тогдашний президент Ирана Али Акбар Хашеми Рафсанджани утвердил секретную директиву, согласно которой ядерный статус Ирана служит стратегической гарантией сохранения исламского режима в Тегеране. В ней выделяются следующие пункты:
— использование всех возможностей для приобретения необходимой технологии производства ядерного оружия;
— отправка в различные государства специалистов для сбора необходимой информации, проникновение в ядерные и технологические центры в целях разведки;
— создание секретных ядерных центров, предприятий, которые могли бы не только дополнять друг друга, но и проводить работы в автономном режиме.
И надо сказать, что эта директива скрупулезно выполняется.
Иран, действительно, использовал все возможности, в том числе и нелегальные. Так, с середины 90-х годов представители спецслужб Ирана неоднократно предпринимали попытки незаконного приобретения в России высокотехнологичного оборудования, которое, в частности, может быть использовано для создания оружия массового уничтожения и средств его доставки. Директор Федеральной службы безопасности (ФСБ) Н.П.Патрушев в декабре 2001 года заявил, что Иран чаще, чем прежде, стремится установить негласные контакты с представителями российских органов государственной власти, силовых структур и учеными.
Иран нелегально приобрел на черном рынке ядерных технологий, организованным «отцом пакистанской атомной бомбы» Абдул Кадир Ханом, различное оборудование и документацию по созданию инструментария для активизации своей ядерной деятельности.
Тегеран в течение последних 10-15 лет весьма эффективно использовал также легальный канал научно-технического сотрудничества с другими странами. Уже в послереволюционный период содействие в осуществлении ядерной программы ИРИ осуществляли такие страны, как Аргентина, Бельгия, Великобритания, Германия, Индия, Китай, Пакистан, Польша, Россия, Словакия, Украина, Чехия, Швейцария.
Это же направление Тегеран использовал и для подготовки собственных специалистов-ядерщиков, повышения их квалификации и сбора научной информации. Иранские физики проходили теоретическую и практическую подготовку в Китае, Пакистане, Северной Корее, России, других странах. В рамках ядерной программы ИРИ трудятся выпускники самых престижных высших учебных заведений, как Запада, так и Востока.
В целях укрепления интеллектуального потенциала ИРИ клерикальное руководство страны провело большую и надо сказать успешную работу по добровольному возвращению на родину иранских ученых-эмигрантов, работающих в научно-исследовательских центрах за рубежом.
Другим путем использования интеллектуальных возможностей зарубежных иранцев в интересах Тегерана служит приобщение, как к открытому, так и негласному сотрудничеству специалистов-иранцев из научно-исследовательских и конструкторских центров западных университетов, компаний и фирм.
Из года в год совершенствуется материальная база научно-технического потенциала иранской ядерной программы. Причем часто иранские власти в интересах обеспечения своих центров оборудованием и технологиями двойного назначения используют при закупках за рубежом подставные фирмы с невинными персидскими названиями, чтобы завуалировать истинных заказчиков, прежде всего, государственные структуры, связанные с военно-промышленным комплексом.
По данным Центра изучения проблем нераспространения ядерного оружия Монтерейского института международных исследований (США), в Иране функционируют семь крупных центров ядерных исследований, входящих в систему ОАЭИ, создается еще около 10.
Основные исследования в области ядерной физики в Иране после исламской революции ведутся в Тегеранском центре ядерных исследований, Исфаганском ядерном технологическом центре, Казвинском центре ядерных исследований, Кереджском центре ядерных исследований, Йездском центре ядерных исследований, Исследовательском ядерном центре в городе Бенаб (80 км южнее гор. Тебриза), Центре атомных электростанций «Иратом».
Следует отметить, что научные исследования в области ядерной физики ни коем образом не противоречат ДНЯО. Так же как ядерная энергетика. Это относится и к атомной электростанции в городе Бушере на юге Ирана, которая сооружается российскими специалистами. Строительство Бушерской АЭС с самого начала находилось под пристальным вниманием и контролем МАГАТЭ, которое в этом вопросе никогда не имело никаких претензий ни к России, ни к Ирану. Тем более, что Россия и Иран подписали недавно договор о возвращении отработанного ядерного топлива из Бушерской АЭС в Россию. Как сообщил глава Федерального агентства по атомной энергии Александр Румянцев, российское ядерное топливо будет на иранской АЭС в Бушере в конце 2005 года — начале 2006 года. Первая кассета с топливом должна быть установлена в зону реактора в середине 2006 года. Ввод станции в строй намечен на конец 2006 года. Вся транспортировка и хранение ядерного топлива будет проходить под контролем МАГАТЭ в особом режиме под усиленной охраной.
Право развивать ядерную мощь
Мирная атомная энергетика – законное право любой страны. Здесь было бы уместно, очень кратко высказать мнение о российско-иранских отношениях в ядерной энергетике. В этом плане России необходимо придерживаться именно прагматичного подхода, основанного на развитии взаимовыгодных торгово-экономических связей и укреплении позиций на выгодном иранском рынке ядерной энергетики. Но в то же время следует со всей серьезностью следить за развитием процессов внутри ядерной программы ИРИ, особенно в сфере двойных технологий и не допустить возможность создания в этой стране ядерного оружия. Причем совместно с ЕС, а также с США, с которыми у РФ по этому вопросу разногласий нет. То есть отношения РФ и ИРИ, скорее всего, стоит рассматривать как «настороженное сотрудничество».
Ведь, как отмечают некоторые аналитики, помимо чисто научных исследований и развития ядерной энергетики в Иране активно развивается и «альтернативная» программа, которую можно рассматривать если не как военную, то в достаточной долей уверенности, как программу двойного назначения. Это, прежде всего, относится к так называемому полному ядерному топливному циклу (ЯТЦ).
За последние годы в ИРИ заложены прочные основы не только для исследовательских работ, но и для формирования инфраструктуры ЯТЦ. Она включает: урановые шахты в районе города Эрдекан, 200 км от Исфагана, завод по отделению руды от пустой породы в Эрдекане, завод по производству «желтого порошка» (yellowcake – U308) в Эрдекане (или Исфагане), завод по конверсии урана в Исфагане, завод по обогащению урана в городе Натанз, (150 км от Исфагана), завод по фабрикации топлива в Исфагане, завод по изготовлению оболочек для тепловыделяющих элементов в Исфагане.
Совсем недавно, 15 мая 2005 года, процесс создания ЯТЦ в Иране получил юридическую базу. В этот день меджлис (парламент) Ирана принял закон, обязывающий правительство развивать полный ядерный топливный цикл в рамках ДНЯО. В тексте документа говорится: «Исламская Республика Иран должна предпринять необходимые шаги для развития атомных технологий, направленных на мирное использование, включая создание ЯТЦ для 20 атомных энергоблоков».
Новый закон требует от правительства развивать передовые атомные технологии «в рамках ДНЯО и международного законодательства, использовать возможности учёных, исследователей, национальных и зарубежных установок, а также исполнять свои обязательства перед МАГАТЭ и государствами, передающими ядерные технологии участникам ДНЯО».
Как отмечается в иранских комментариях по поводу этого закона, в качестве подписанта ДНЯО, Иран имеет все права на развитие полного ЯТЦ и не собирается отказываться от этих прав.
Безусловно, любая страна вправе развивать свою национальную мирную ядерную программу под строгим контролем МАГАТЭ и на основе международного законодательства. Однако мировой опыт показывает, что неядерные страны, создающую у себя атомную энергетику, закупают ядерное топливо у официально признанных ядерных держав, не утруждая себя дорогостоящим и неэкономичным его производством. (Быть может, кроме Германии и Японии). Отработанное ядерное топливо возвращается стране – поставщику. Это обычная практика международного сотрудничества в ядерной сфере. И таково же мнение России.
Цели развития ядерной энергетики
В этой связи возникает вопрос о том, какие цели преследуются при создании ядерного топливного цикла, при условии, что он не даст в обозримом будущем необходимого количества топлива для АЭС и, естественно, не сможет использоваться в энергетических целях. При этом ядерное топливо, которое будет произведено в его рамках, будет стоить в 3–5 раз выше среднемирового уровня? Кстати, даже иранская урановая руда, по мнению российских специалистов, не совсем кондиционна для производства топлива. Как посчитали ученые, ее использование для производства ядерного топлива для АЭС крайне неэкономично. Так, вице-президент российской компании «ТВЭЛ», занимающейся производством ядерного топлива для электростанций, Станислав Головинский оценил запасы урана в Исламской Республике как «незначительные» и «очень высокой себестоимости добычи». Себестоимость добычи урана исчисляется в трёх измерениях, напомнил российский атомщик – менее 40 долларов за килограмм, 40-80 долларов и 80-120 долларов. По данным МАГАТЭ, иранский уран относится к последней категории. «Мы знаем эти объекты», – заявил Головинский, говоря о урановых месторождениях ИРИ. «Иран начал добычу на одном из них. Очень низкое содержание урана и горный способ».
Еще одним вопросом является предназначение завода по производству тяжелой воды, строительство которого ведется в Араке. Известно, что в Иране имеется единственный тяжеловодный реактор нулевой мощности, который требует совсем незначительного количества тяжелой воды и расположен в Исфаганском ядерном технологическом центре. Ответ только один – в Араке строится реактор на тяжелой воде, который может быть использован для наработки оружейного плутония. Как считают американцы, технические характеристики этого тяжеловодородного реактора являются оптимальными для производства именно оружейного плутония.
В рамках «иранского досье» поднимался другой вопрос – о производстве Ираном полония-210, которое обнаружили контролеры МАГАТЭ. Специалистам не совсем ясно, зачем иранцам экспериментировать с полонием. В мирных целях он может использоваться для космических программ (что в случае с Ираном маловероятно). С другой стороны, в сочетании с бериллием полоний-210 применяется в военных ядерных программах. В частности, для создания нейтронных иницитаторов для ядерного оружия. Причем, ранее Тегеран никогда не сообщал в МАГАТЭ о том, что он работал и работает с полонием-210.
Иран построил несколько объектов по производству и испытаниям центрифуг для обогащения урана, включая один пилотный проект на тысячу центрифуг и подземный комплекс на 50 тысяч центрифуг. Есть подтверждения этой информации. В феврале 2003 г. Иран заявил об установке 100 центрифуг для обогащения урана на экспериментальном производстве в Натанзе, планируя к концу года их увеличить до 900.
Параллельно Иран ведет работы по обогащению урана при помощи лазеров. В докладе МАГАТЭ было отмечено, что «Иран использовал оба метода для секретного обогащения урана».
Проанализировав ситуацию в ядерной сфере ИРИ, специалисты пришли к выводу, что Иран, несомненно, продвинулся значительно дальше в осуществлении своей ядерной программы, чем считалось ранее. И если еще два-три года назад ядерный топливный цикл Ирана представлялся скорее виртуальным, в силу отсутствия почти всех его стадий, то информация последних месяцев придала ему вполне логичный и законченный вид.
Две ядерные программы
Объективные оценки показывают, что в ближайшем будущем, после создания инфраструктуры всей цепочки полного ядерного топливного цикла, Иран приобретет технические возможности для присоединения к клубу ядерных государств. Это дает право констатировать, что в ИРИ, по-видимому, существует две ядерные программы, которые напрямую не связаны друг с другом. Первая – это атомная энергетика. И вторая – та самая, которая вызывает беспокойство у мировой и российской общественности.
По оценкам МАГАТЭ, Иран в течение более 15 лет вел ядерные исследования вне контроля Агентства.
Начало «выброса» «иранской ядерной проблемы» на международную арену относится к 2000 году, когда США получили свидетельства того, что Иран покупает ядерное оборудование у «отца пакистанской атомной бомбы» Абдул Кадир Хана. Вскоре они собрали информацию о том, что Иран планирует строительство реактора на тяжелой воде и предприятия по обогащению урана, в том числе о том, что Иран обогащает уран на якобы часовом заводе Kalaye Electric в Тегеране.
В августе 2002 года Алиреза Джафарзаде — представитель находящегося в изгнании Национального совета сопротивления Ирана — на брифинге заявил, что Иран сроит два секретных ядерных объекта: реактор на тяжелой воде у города Арак и завод по производству уранового топлива у города Натанз.
Практически одновременно космическая и агентурная разведки США обнаружили на территории Ирана ряд секретных объектов, предназначенных исключительно для обогащения урана с последующим получением оружейного плутония.
Иран был вынужден оправдываться как на переговорах в рамках международных организаций, так и на встречах с представителями Евросоюза и России. Однако переговорщики отмечают, что в диалогах с иранской стороной возникают проблемы. Нередко случается, когда от иранских дипломатов они слышат одно, а технические специалисты-ядерщики говорят им совсем другое. Или – ничего не говорят. Самый свежий пример. После неудачных апрельских переговоров между тремя странами ЕС и Ираном, некоторые иранские представители заявляли, что в ближайшие дни Иран возобновит работы по обогащению урана. Другие – что возобновятся лишь частично. Третьи вообще утверждали, что мораторий продлится до новых, майских переговоров ИРИ – ЕС.
Что это?
Здесь могут быть два ответа: или разногласия во властных структурах ИРИ, или согласованная политика для введения международного сообщества в заблуждение различными заявлениями, порой прямо противоположного содержания.
В целом, алгоритм действий иранцев по разъяснению своих позиций по ядерной проблеме ИРИ в течение последних двух-трех лет был таков: отрицание, затем после приведения четких доказательств – частичное признание, но с бесконечными оговорками при согласованной или спонтанной разноголосице мнений среди ньюзмейкеров, затем в случае появления новых фактов — новое отрицание и так далее.
Иран, подписав Дополнительное соглашение с МАГАТЭ о предоставлении возможности инспекторам МАГАТЭ контролировать ядерные объекты ИРИ, не ратифицировал его (хотя и разрешил специалистам Агентства работать в Иране). Несмотря на то, что практически каждый месяц в Иран прибывает инспекционная делегация МАГАТЭ, полной прозрачности и открытости со стороны Тегерана не отмечается. Создается впечатление, что в вопросах инспекционного контроля Иран также играет в кошки-мышки с Агентством. Так, например, сначала Тегеран отказал Агентству в просьбе о посещении объекта Kalaye Electric. Потом, в марте 2003 года, разрешил посещение, но показал инспекторам лишь некоторые здания и не разрешил взять пробы пыли для анализа на присутствие ядерных материалов. Вскоре на спутниковых фотографиях появились грузовики, увозившие материалы с объекта. В августе, когда МАГАТЭ наконец добилось разрешения на полную инспекцию Kalaye Electric, выяснилось, что одно из помещений полностью реконструировано: были заменены покрытия на полах, перекрашены стены, заменена плитка. Но в пробах, взятых инспекторами, все равно обнаружились следы обогащенного урана.
Беспокойство вызывает также тот факт, что Иран параллельно с ядерной программой активно осуществляет и ракетную. В вооруженных силах ИРИ на боевом дежурстве уже стоят оперативные баллистические ракеты «Шахаб-3», имеющие дальность полета до 1500 км. Ведутся работы по созданию новой, более мощной ракеты «Шахаб-4» с дальностью полета 2000 км. Подобные типы ракет эффективны только при использовании в них ядерной или химической боеголовки. Поэтому военные специалисты предполагают, что в ИРИ создаются ракетные носители оружия массового уничтожения.
При всем этом со стороны иранских представителей всех уровней слышатся постоянные утверждения только о мирном характере иранской ядерной программы.
Политические факторы
Известно, что, по мнению России, а также и ряда стран Евросоюза, в частности Германии, окончательное политическое решение о создании ядерного оружия в Иране не принято. Но, по всей вероятности, существует единство мнений о том, что в обязательном порядке следует сформировать научно-техническую и производственную базу для начала пуска производства ЯО, когда это потребуется, причем в самые сжатые сроки.
Подобные мнения имеют широкое распространение и самое главное – поддержку практически среди всех слоев населения Ирана.
Поэтому следует ожидать, что любое правительство Ирана вне зависимости от его политической ориентации будет рассматривать стремление к обладанию ядерным оружием как один из главных национальных приоритетов.
Возникает вопрос – почему?
По всей вероятности, это результат воздействия нескольких, можно сказать, основополагающих факторов, которые подогревают ядерные амбиции Тегерана.
Первое. Геополитический фактор. Исламская Республика Иран действительно играет одну из доминирующих ролей в важнейшем регионе планеты — Западной Азии, куда входит Ближний и Средний Восток, Кавказ, зона Каспийского моря, Центральная Азия. Иран занимает важнейшее военно-стратегическое положение, являясь одновременно и средневосточной, и кавказской, и центрально-азиатской, и каспийской страной, страной, омываемой водами Персидского и Оманского заливов Индийского океана. Все болевые точки региона, так или иначе, сопряжены с Ираном. Все, казалось бы, сугубо внутренние проблемы отдельных частей региона, будь то этнические или религиозные, военные или экономические, проблемы беженцев и наркобизнеса, проблемы терроризма и сепаратизма могут эффективно решаться (или не решаться!) только при содействии Исламской Республики Иран. Излишне напоминать, что Иран как источник углеводородных природных ископаемых, а также как территория транспортировки нефте-газопродуктов обладает абсолютной ценностью. Более того, семидесятимиллионный Иран, имеющий одну из самых многочисленных армий в мире (около 800 тыс. человек), объективно, вне любой как внешне- так и внутри- политической конъюнктуры, является решающим фактором западно-азиатской региональной да и мировой политики.
Второе. Военно-политический фактор. Сегодня Исламская Республика Иран окружена если не врагами, то, во всяком случае, недругами или даже потенциальными противниками. Главный противник США – «большой сатана» — сконцентрировал свою военную мощь практически с трех сторон – с запада в Ираке, с востока – в Афганистане, с юга – в Персидском и Оманском заливах, на базах и кораблях Центрального командования. Натовская Турция, Азербайджан и Грузия также ориентируются, прежде всего, на Вашингтон. На другом берегу Персидского залива – суннитские Саудовская Аравия и Арабские эмираты с большой настороженностью относятся к своему мощному шиитскому соседу и, конечно, не рассматривают Иран в качестве союзника. Более того, на Ближнем Востоке существенна роль Израиля – этого, по иранской терминологии, «малого сатаны», которому Иран вообще отказывает в праве на существование.
Третье. Национально-психологический фактор. Нынешняя Исламская Республика Иран наследница древнейшей мировой цивилизации, великой Персидской империи, покорившей добрую половину античного мира. В духовном, религиозном плане Иран в течение почти шести последних веков являлся центром мирового шиизма. Под влиянием этих основных исторических факторов многими столетиями формировался менталитет гордых и бескомпромиссных иранцев-шиитов, отстаивающих свои интересы в противостоянии с многочисленными неприятелями, счет которым к настоящему времени значительно возрос. В настоящее время персидская национальная психология, представляющая собой сплав великодержавного имперского национализма и шиитской избранности, стала политическим фактором. Вот здесь, кажется, и скрыта главная причина «ядерного упрямства» Тегерана. Исламская Республика, идеологически, политически, дипломатически противостоящая единственной мировой супердержаве — США, не может в чем-либо уступать американским союзникам в регионе. Более того, военно-политическая доктрина ИРИ главным противником Исламской Республики провозглашает США и Израиль. Причем последнему Тегеран вообще отказывает в праве на существование. Такой экстремальный подход, подкрепленный ежедневной активной агитационно-пропагандистской деятельностью, не может не воздействовать на умы и сердца граждан ИРИ. Во всех иранских декларациях между строк оправданий читается вопрос: почему другим, например Израилю или Пакистану, можно то, что запрещено нам? Почему у них есть атомные бомбы, а у нас нет? Это, безусловно, если так можно сказать, национально-психологические комплексы. Но комплексы, которые воздействуют на политику, причем не только внутреннюю, но и внешнюю. Эти комплексы являются движущей силой сложной игры, ведущейся Ираном на международной арене.
В этой игре, в которой вынуждены принимать участие и Россия, и Западная Европа, и МАГАТЭ, и ООН, ставки велики, но карты в руках игроков неравнозначны. В подобной ситуации блеф — естественный ход азартного и самолюбивого игрока. Поэтому, по мнению некоторых как российских, так и зарубежных аналитиков, цель ИРИ — не создание атомной бомбы, а бесконечный процесс создания ее политически убедительного муляжа, возможно, даже при активном развитии ядерных технологий двойного назначения.
Таким путем Тегеран стремится насколько возможно повысить свои военно-политические котировки на международной арене и, прежде всего, в исламском мире и в регионе. Немаловажно для Тегерана выторговать максимально больше преференций и у западноевропейцев. И не только у них, но и у России. Причем иногда и методом сталкивания своих двух партнеров. Так, по возвращении из Москвы г-н Хасан Роухани – секретарь Высшего совета национальной безопасности ИРИ, главный куратор иранских ядерных проектов — подверг критике позицию России по ядерной программе ИРИ. Подчеркнув, что Россия является одной из ведущих стран, поставляющих Ирану ядерные технологии, он сказал, что Тегеран «многого ожидал от России», рассчитывая, что она поможет ему в разрешении кризисов на международной арене, связанных с его деятельностью в ядерной области. «На деле же, — добавил он, — Россия отстает от европейской «тройки» в противодействии попыткам помешать Ирану в разработке технологии обогащения урана».
Как мне кажется, политика Ирана в ядерной сфере заключается, не в последнюю очередь, в сознательном затягивании всего процесса раскрытия своей ядерной программы. Причем, это раскрытие со стороны Тегерана осуществляется можно сказать, дозированными порциями. Зачем? Логично предположить, что с целью выигрыша во времени для создания такого муляжа атомной бомбы, который на высокотехнологичной научной и производственной базе можно было бы быстро превратить в реальное атомное оружие, одновременно шантажируя как врагов, так и партнеров.
Ключевой вопрос международной безопасности
В связи с ядерной политикой ИРИ возникают вопросы: где та черта, за которой естественный блеф игрока не перейдет в соблазн завладеть ядерным джокером, где граница между исследовательскими технологиями мирного характера и инфраструктурой производства ядерного оружия? Как мировое сообщество может предотвратить переход Ираном этой черты?
Это, по сути, вопрос международной безопасности.
Сейчас широко обсуждаются варианты действий для предотвращения появления в ИРИ атомного оружия. Все они сводятся к двум решениям: силовое и мирное.
Политологи различают три возможных вида силового решения иранской ядерной проблемы:
1. война с целью смены режима по образцу военной операции в Ираке;
2. ограниченная военная акция против иранских ядерных объектов;
3. тайные операции, а также поддержка оппозиционных групп с целью добиться постепенно смены режима в Тегеране.
Однако ни один из этих трех возможных вариантов не кажется сегодня выполнимым. Для масштабной военной операции, так же как и для ограниченной военной акции нет никакой международно-правовой легитимации, а создание международной коалиции было бы практически исключено. Кроме того, войну против Ирана было бы, наверняка, далеко не так просто выиграть, как против Ирака, имея в виду 800 тысячные иранские вооруженные силы и народное ополчение, насчитывающее несколько миллионов человек.
Кроме того, нельзя исключать и неадекватный ответ Тегерана, который по мнению специалистов, может выразиться в ударе мощной сухопутной группировки Ирана по американским и натовским позициям в Ираке.
Что касается тайных операций и поддержки антиправительственных сил в Иране, то это дело не одного года, и оно ядерную проблему не решит.
В целом, можно с уверенностью сказать, что силовой вариант – это тупиковый вариант. Более того, он может привести к противоположным результатам. Так, принимая во внимание особый менталитет иранцев, правомерно спрогнозировать, что в случае любого силового давления на Иран, произойдет сплочение совсем не единого ныне иранского общества перед лицом угрозы извне. Все внутренние политические разногласия, споры и даже проявляющиеся все чаще симпатии к западному образу жизни будут забыты. С трудом пробивающая себе дорогу, но все же укрепляющаяся в последние годы в исламском Иране так называемая «вестернизация», будет ликвидирована. Страна будет откинута на двадцать пять лет назад в период революционного экстремизма.
Более позитивен мирный путь решения иранской ядерной проблемы. Эта позиция России, которая очень близка к позиции Евросоюза.
Мирное решение иранской ядерной проблемы также может предусматривать несколько вариантов. В том числе вынесение «иранского ядерного досье» на «суд» Совета безопасности ООН для изучения и принятия различных санкций против ИРИ. Конечно, вынесение этого вопроса на рассмотрение ООН возможно, но санкции маловероятны. По всей видимости, постоянные члены Совбеза Россия и Китай не слишком будут заинтересованы в этом.
С другой стороны, экономические санкции против перешагивающего ядерный порог Ирана даже принятые в индивидуальном порядке основными странами-партнерами ИРИ, могли бы привести к желаемым результатам. Для иранской экономики, которая только около пятнадцати лет назад начала устанавливать тесные и серьезные связи с главными финансово-экономическими центрами – Европейским союзом, Японией, Китаем, Индией – свертывание этих связей было бы катастрофой.
Важным моментом в расстановке внутриполитических сил в Иране станут президентские выборы, которые состоятся 17 июня. По всем прогнозам победу одержит аятолла Али Акбар Хашеми Рафсанджани, уже являвшийся президентом ИРИ в 1989 – 1997 годах.*** Главная цель прагматика Рафсанджани – экономическая реформа. Причем реформа с опорой на развитие деловых связей с Европой и даже с США. Поэтому мировое сообщество вполне законно могло бы использовать этот экономический рычаг для предотвращения превращения Ирана в ядерную державу.
Таким образом, ситуация с ядерной программой Ирана вызывает объяснимую тревогу и озабоченность в мире.
Эта ситуация еще раз напоминает о необходимости координации всеми странами политики нераспространения и пресечения несанкционированной передачи ядерных технологий, то есть – борьба с «ядерным черным рынком».
Иранская ядерная проблема свидетельствует, что, к сожалению, ныне у мирового сообщества пока нет по-настоящему действенного всеобъемлющего алгоритма решения проблемы нераспространения ОМУ. Действующие в сфере нераспространения ОМУ международные договоры не содержат механизмов гарантий безопасности. Это подтверждает и только что закончившаяся в Нью-Йорке Конференция по ДНЯО.
В своих статьях и выступлениях я неоднократно отмечал, что в рамках Совета Безопасности ООН и МАГАТЭ необходим самостоятельный многофункциональный орган – эффективный инструмент международного контроля и наказания стран, нарушающих мировое законодательство по нераспространению ОМУ. Причем, этому органу должны быть переданы и «карательные» функции.
Решение ядерной проблемы ИРИ лежит в плоскости скоординированной всеми заинтересованными странами целенаправленной политической работы с иранским руководством по всем имеющимся каналом с использованием, при необходимости, экономического давления.
*Владимир Сажин – профессор, востоковед, специалист по проблемам современного Ирана, эксперт Института востоковедения Российской Академии наук, эксперт Института Ближнего Востока, политический обозреватель радио «Голос России».
**Данная статья подготовлена к выступлению на международном семинаре «Иран: момент истины» Европейского форума по безопасности Центра европейских политических / исследований(CEPS), состоявшегося в Брюсселе 13 июня 2005 года, и опубликована в сборнике CEPS под заголовком «Iran’s Nuclear Programme. A Russian Perspective» .
*** Статья была написана до президентских выборов в Иране на которых Рафсанджани потерпел поражение, а президентом ИРИ был избран М.Ахмадинежад.