Одним из главных стимуляторов восстановления сирийской экономики после войны станет восстановление системы водных ресурсов, имеющей ключевое значение для развития аграрного производства, а также ведения животноводства. С учётом ограниченности водных ресурсов Сирии, характерна высокая зависимость сельского хозяйства от дождевой ирригации (45% пахотных земель) и, соответственно, высокая себестоимость ирригационных затрат. Особенно эта зависимость высока в северных провинциях — Хасеке, Ракке и Алеппо, а также землях прилетающих к Евфрату в провинции Дейр эз-Зор.
Все это в совокупности, превращает водные ресурсы в мощный фактор развития послевоенной экономики Сирии и особенно сельского хозяйства и животноводства, которые до 2011 года служили основным источников доходов и видом деятельности для половины населения страны. Даже сегодня более 80% сирийцев, оставшихся на своих землях в сельских районах рассматривают аграрное производство как главный вид деятельности. Однако сегодня вклад сельского хозяйства в сирийскую экономику составляет не более 26%.
В целом, дефицит водных ресурсов, занимающих лишь 1610 квадратных километров (0.9% территории Сирии), является серьёзной угрозой. По состоянию на середину 2017 года запасы возобновляемых водных ресурсов в стране оцениваются на уровне 0.08 гектара на человека в год, что ниже минимально допустимого индекса дефицита водных ресурсов, составляющего 1 гектар на человека в год. По экспертным оценкам, исходя из текущих темпов роста сирийского населения, к 2050 году будет достигнут абсолютный индекс дефицита водных ресурсов в 0.5 гектаров.
Итак, проведем оценку текущего состояния водного сектора Сирии и перспектив его восстановления.
Известно, что с начала сирийского конфликта в 2011 году большая часть ирригационных каналов была разрушена. По результатам исследования, недавно проведённого экспертами Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединённых Наций (ФАО), более 60% фермерских хозяйств констатировали факт нанесения серьёзного ущерба инфраструктуре водных ресурсов, прежде всего ирригационным каналам. В отдельных регионах, где отмечается наибольшая концентрация ирригационных земель, например, в провинциях Хасеке, Ракка и Алеппо, эта цифра превышает 70-90%.
Одновременно, чрезмерное использование грунтовых вод привело к их большему истощению. Если в довоенный период, грунтовые воды обеспечивали лишь 53% ирригации всех сельскохозяйственных земель, то с 2011 по 2017 гг. нагрузка на них как основной источник ирригации резко возросла. Как итог — сегодня уже до 87% сельского хозяйства базируется на грунтовых водах, добываемых из артезианских скважин, а также речных и озёрных ресурсах. При этом ряд ключевых аграрных районов Сирии, расположенных в сельских пригородах Дамаска, Идлибе и Хаме, сегодня на 100% зависят от грунтовой ирригации. Соответственно, в южных районах Алеппо уровень грунтовых вод за последние годы снизился на 1.5 метра.
По данным ФАО на август 2017 года, более 20% хозяйств полностью потеряли доступ к ирригации. При этом более 40% хозяйств, хоть и смогли сохранить доступ к водным ресурсам для ирригации, испытывают большие проблемы в виду высоких затрат на топливо, что в конечном итоге ведёт к меньшему, более экономному потреблению водных ресурсов. Актуальность доступа к водным ресурсам в настоящий момент наиболее высока в провинции Идлиб и пригородах Дамаска.
Таким образом, для большинства сирийцев сегодня вода — дорогое удовольствие. Многие семьи и хозяйства вынуждены тратить на воду 25% своего месячного дохода.
Доступ к трансграничных водным ресурсам, являющийся вопросом политическим, ещё до начала сирийского конфликта, всегда стоял остро. Дело в том, что 50% возобновляемых водных ресурсов Сирии поступают из трансграничных течений, в большей степени циркулирующих из Турции по Евфрату. В силу объективных причин, прежде всего климатических изменений и хозяйственной деятельности в соседней Турции, объём получаемых по этому каналу водных ресурсов неизменно сокращался. С началом военных действий и с учётом всех сложностей и противоречий вовлечения соседних стран, особенно Турции, в сирийский конфликт, появилась возможность широкого использования водного фактора в политических целях. Насколько широко этот рычаг будет использован на стадии постконфликтного восстановления, покажет время. Однако уже сейчас, на стадии военных действий, в результате резкого сокращения поступления воды, жители блокированного Дейр эз-Зора, например, недополучали даже минимально необходимый объём воды, необходимый для ежедневных потребностей. Вода в город, по крайней мере, до прорыва блокады, подавалась лишь на несколько часов в день.
Как представляется, по мере освобождения от «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) новых сирийских регионов с наибольшей концентрацией пахотных сельскохозяйственных земель, задача скорейшего восстановления водного сектора Сирии будет нарастать. Этот вектор должен стать одним из главных приоритетов для национального правительства и будущих инвесторов, намеревающихся вкладывать в постконфликтное восстановление в Сирии, как на двусторонней основе, так и по каналам ООН и международных финансовых институтов. Потребуются долгосрочные программы развития, способные обеспечить широкомасштабное восстановление инфраструктуры.
С учётом дефицита водных ресурсов, во главу угла следует поставить вопрос адаптации и внедрений новых экономичных и эффективных технологий использования воды в ирригационных целях. Нужна будет грамотная адаптация к климатическим изменениям, включая рост температур и участившиеся засухи.
Пока эти усилия не столь масштабны, наглядны и скоординированы в силу объективных причин. Приоритетом сегодня является обеспечение срочных гуманитарных нужд, то есть по сути спасение жизней людей, на что и направляются главные ресурсы. Однако в перспективе на первый план будет выходить экономическое восстановление, в котором вопросам водных ресурсов и ирригации будет отведена одна из ключевых ролей. Так, в Плане гуманитарного реагирования ООН по Сирии на 2017 год, с бюджетом в 4 млрд долл. США, предусматривает выделение всего лишь 173 млн (4.6% всего бюджета) на комплекс мер по раннему восстановлению хозяйственной инфраструктуры, включая ирригационные системы и водные каналы. На первом этапе, планируется охватить 200 000 хозяйств.
По линии Всемирного банка (ВБ) с 2011 года вся деятельность в Сирии была заморожена: сегодня ВБ отказывает прямое содействие лишь сирийским беженцам в сопредельных государствах, ограничиваясь в самой Сирии мониторингом и анализом ситуации. В ВБ рассчитывают, что этот текущий анализ послужит в перспективе основной для разработки секторальных планов восстановления сирийской экономики. В то же время, очевидна политическая подоплёка вопроса — ясно, что Всемирный банк на сирийском направлении будет продолжать действовать с оглядкой на западных доноров. Евросоюз при этом ведёт довольно активную линию на содействие восстановлению Сирии: общий бюджет трастового фонда Еврокомиссии по поддержке Сирии в июне превысил 1 млрд долл. США. Однако, его вектор очевиден — помощь сирийским беженцам в регионе с фокусом на Турцию, в целях сдерживания миграционных потоков из региона в Европу. Новый взнос в размере 275 млн долл.США предназначен в том числе для адаптации сирийских беженцев к новым условиям, их обучению (в том числе на курсах турецкого языка!), что явно не будет способствовать возвращению беженцев обратно в Сирию после окончательного восстановления мира. Примечательно также, что часть нового взноса пойдёт на помощь сирийским беженцам в Сербии и Армении. При этом, на восстановление разрушенной экономики самой Сирии, в том числе аграрной системы и водных ресурсов, пока Брюссель ничего не выделяет.
Очевидно, что только после достижения общенационального мирного соглашения, водный сектор Сирии получит реальный шанс на приток значительных инвестиций от западных доноров и международных финансовых структур для полноценного восстановления. В противном случае, процесс грозит затянуться на долгие годы.