Объявление правительством Ирака порядка бюджетных ассигнований на 2018 год поставило точку в многочисленных обсуждениях и спекуляциях на тему главного финансового документа, а главное, практически перечеркнуло попытки некоторых парламентских фракций превратить бюджет из традиционного, «постатейного» в бюджет проектный, или программный.
Об этом объявил 18 сентября, советник премьер-министра, Мазгер Мухаммед Салех, сообщивший представителям местных СМИ, что объем федерального бюджета Ирака на 2018 год определен в объеме 110 трлн динар (около 92 млрд долларов США). Сам документ, в соответствии с положениями Закона о финансовом управлении, будет представлен на обсуждение в кабинет министров в октябре месяце, затем, в ноябре он поступит для рассмотрения в парламент, которому в течение двух оставшихся до конца года месяцев, предстоит его утвердить. «Бюджет, по-прежнему, главным образом, опирается на доходы от нефти», – добавил чиновник.
Член парламентского комитета по финансам Мухасен аль-Хамдун высказала сожаление в связи с продемонстрированным правительством подходом к формированию бюджета с опорой на традиционную, постатейную структуру, не оставляющим возможностей для бюджетного управления на исполнительном уровне, особенно, в свете предпринимаемых усилий по децентрализации управления в провинциях страны.
Парламентарий пояснила журналистам, что преобразование бюджета в проектный, или программный «стало насущной необходимостью», во-первых, потому что, в действительности, Министерство финансов итак, из-за нехватки средств, вынуждено следовать политике оперативного реагирования на возникающие проблемы и решать их за счет краткосрочных мероприятий, почти всегда нарушающих базовые установки статей бюджета. Все это приводит в конечном итоге к срыву намеченных сроков в реализации тех, или иных проектов, поскольку они не получают ни непрерывного, ни оперативного финансирования. То есть, формальная структура бюджета и ее воплощение на деле, все равно являются разными вещами, считает депутат.
«Правительство, в целях минимизирования коррупционных факторов стремится к четкому прописыванию всех расходов в статьях бюджета, что дает надзорным органам больше возможностей для контроля над их исполнением, — продолжает М. аль-Хамдун, — однако, на практике это оказывается неэффективным».
Более правильным было бы дать более широкие полномочия тем же надзорным органам на местно уровне, на уровне провинций, где, в конечном счете, и реализуются на бюджетные средства различные проекты. «Там, на местах, всегда виднее, что и как тратится, и будет можно легче разобраться с возможными коррупционными явлениями», — заключает депутат.
Премьер-министр Ирака, доктор Хайдер аль-Абади, направил в Министерство финансов меморандум, определяющий, по его мнению, бюджетные приоритеты. Среди них прописаны: снижение операционных расходов на содержание всех трех ветвей власти в Ираке, оптимизация управленческой структуры, гарантирование выплат бюджетникам и пенсионерам, обеспечение социальных выплат, поддержание потребительской корзины населения, продолжение обеспечения нужд национальной обороны и безопасности, а также обеспечения страны медикаментами и лекарствами. Среди внешних приоритетов упоминаются обеспечение выполнения Ираком международных обязательств, погашения долговых обязательств, выплат по процентам и контрактным обязательствам.
Премьер-министр поставил задачу увеличения ненефтяных доходов бюджета, повышения производительности труда в промышленности, активнее задействовать возможности частного сектора, способного «в значительной степени содействовать улучшению социально-экономической ситуации в стране и внести вклад в увеличении валового национального продукта».
Бюджет Ирака в последние годы последовательно рос с 32 млрд долларов США до, почти 100, однако ассигнований почти всегда не хватало на обеспечение операционных расходов, составляющих порядка 78%, а оставшаяся часть направлялась на подержание реального сектора экономики, или инвестиции, что в значительной степени нивелировалось бушующей в стране коррупцией.
Бывший министр нефти страны, Адель Абдель Махди, как-то подсчитал, что все бюджеты Ирака, начиная с 2003 года до настоящего времени составили около 850 млрд долларов, однако, по его мнению, коррупция сделала освоение этих средств по назначению, практически, невыполнимой задачей.
Традиционная структура бюджета, в Ираке, как и в большинстве других стран, предусматривает общую административную классификацию расходов, то есть, после формирования в правительстве цифр расходов и определения потребностей, расходные статьи спускаются в министерства и ведомства, они же потом суммируются в общую расходную статью и под это, каждый год, закладываются средства в виде депонирования сумм, или открытия аккредитивов на определенных счетах в уполномоченных банках.
Проектный или программный бюджет, за который ратуют некоторые депутаты иракского парламента, ориентируется на формирование расходов снизу, от исполнительных единиц, и, по сути, является тем же самым, классическим, но перевернутым «с ног на голову» со смещением удельного веса в принятии решении от центра к периферии. Это объясняет привязку идеи проектного бюджета к идее децентрализации власти и предоставления больших полномочий провинциям.
Смысл этого только один: перетянуть скудное финансовое одеяло на себя. Разумеется, под благовидным предлогом борьбы с коррупцией, ставшей в современном Ираке таким же фетишем, каким стала «борьба с терроризмом» в большой международной политике. В Ираке, пожинающем сейчас все «блага» парламентской республиканской формы правления, коррупция настолько всеобъемлюща и основополагающая, что говорить о борьбе с ней, все равно что говорить об уничтожении основ какой-либо общественной организации в обществе. Это так же смешно, как когда, США, или Саудовская Аравия, или тот же Катар – государства, пестующие и исповедующие идеи очень похожие на международный терроризм, заявляют о «борьбе с терроризмом» или обвиняют друг друга, или третьи страны в поддержке такового.
Что до Ирака, то формирование бюджета на 2018 год, будучи, безусловно, важным событием, означает, исходя из его параметров, только одно: затратная, экстенсивная и структурно деформированная иракская экономика продолжит страдать от хронической нехватки средств. Нет, необходимый минимум для поддержания социальной стабильности будет обеспечен, но ни каком ее развитии или существенном реформировании речи быть не может. И дело не в нехватке средств, как таковых, они в Ираке есть, и их, как не парадоксально, достаточно. Будь на месте аморфной и недееспособной парламентской республики, установленной американцами в общество, абсолютно не способное к своей организации в таких рамках, кроме одного момента – «нецелевого расходования средств» другая организация государственного устройства – унитарная и вертикально интегрированная. Что всегда имело место в Ираке. Воровали бы при ней? Разумеется, но в разы меньше и с большей оглядкой.
Это положение вещей делает перспективы развития сотрудничества РФ с Ираком более зыбкими, чем они представляются на страницах официальных российских СМИ. Дело в том, что невозможно вести дела со страной, не играя по существующим в ней, нравится это нам или нет, правилам, что нашим чиновникам, судя по всему, невдомек. Азиатские страны, те же Япония и Южная Корея, да и США, вполне спокойно относящиеся к таким нюансам, очень даже преуспевают в организации сотрудничества и с государственными и с коммерческими компаниями и организациями из Ирака. Российские же субъекты внешнеэкономической деятельности существуют, в какой-то иной реальности, где, с одной стороны периодически делаются громогласные заявления о «многомиллионных прорывных контрактах», в действительности же, никаких действий не происходит, в Москве уже продали сотни единиц какой-то техники, а в Багдаде недоуменно пожимают плечами, ну продали, наверное, но кому?