Парламентские выборы в Афганистане

Афганцы долго шли к этим выборам — целых 39 лет. Это был, пожалуй, самый турбулентный период новейшей афганской истории, когда менявшие друг друга политические режимы под благородными лозунгами приносили своему народу лишь очередную дозу несчастий и страданий: в 1973 г. на смену монархии пришла авторитарная республика принца Мухаммада Дауда, в 1978 г. к власти пришли коммунисты, расправившиеся с М. Даудом и его соратниками. Обещая народу создание «общества, свободного от эксплуатации человека человеком», они превратили страну в тоталитарное государство, лишив ее жалких остатков демократии и либерализма, «дарованных» народу королем Захир Шахом в 1964 г. Победа в 1992 г. моджахедов, боровшихся против иностранной оккупации и просоветского режима, вылилась в гражданскую войну, которая вызвала к жизни новых «пуритан ислама» — талибов, вышедших из недр пакистанских медресе. Их победное шествие завершилось созданием жесточайшего режима теократической диктатуры средневекового типа.

Наконец, после разгрома талибов в 2001 г. афганцы вновь получили возможность законным образом избрать высший законодательный орган страны путем свободного, равного и тайного голосования. Избрание парламента стало кульминацией политического процесса и завершающей фазой афганской «дорожной карты», разработанной лидерами афганских политических фракций при активном участии ООН и политиков ряда западных стран на Боннской конференции в декабре 2001 г.

На новый парламент возлагались большие надежды: у политиков — что будет завершен процесс создания новой государственности и нынешний режим получит так необходимую ему легитимность, у простого народа — что наконец в стране наступят мир и стабильность. И все ожидают, что парламент заставит правительство эффективно осуществлять процесс реконструкции страны, обеспечить национальную безопасность, разработать основы национальной политики, регулировать свою деятельность. Как постталибский демократический институт парламент должен предпринять шаги для работы совместно с исполнительной властью по проблемам, которые являются несомненными приоритетами для всей нации. От него ожидают, что он будет препятствовать действиям (или бездействию) со стороны исполнительной власти, которые могут тормозить процесс восстановления, роста экономики и повышения социального статуса граждан. Ожидается, что парламент будет работать как единый организм, отбросив в сторону этнические, географические и клановые интересы. Он должен обеспечить равенство для всех афганцев независимо от их пола, принадлежности к тому или иному этносу или от политических устремлений. Он должен в соответствии с конституцией создавать сдержки и противовесы полномочиям и политике исполнительной власти. Эти полномочия явно излишне сконцентрированы ныне в руках президента.

Официальная афганская пропаганда при мощной поддержке западных политиков усиленно проталкивала идею о том, что парламент откроет прямой путь к демократии и подлинному народовластию. Гипотетически это выглядит правдоподобно, учитывая, что сам процесс избрания парламента путем свободных выборов действительно является элементом демократии. Однако на практике, в условиях реальной афганской действительности термин «демократия» не может быть вполне применим к обществу, где в политике и повседневной жизни народа доминируют ислам и национальные традиции, где по существу отсутствует опыт демократического развития, где уставший от бесконечных войн и нищеты народ весьма далек от понимания сути демократических идеалов, навязываемых ему из-за рубежа.

И, тем не менее, афганцы ждали этого события, что показали прошедшие в октябре 2004 г. президентские выборы, когда народ впервые в истории страны получил возможность самому избрать главу государства (лишь дважды в Афганистане проходил процесс избрания президента страны — в 1977 г. и 1986 г. на Лоя джирге, общенациональной ассамблее представителей народностей и племен, которая, несомненно, не являлась подлинным представителем интересов народа). Нынешние, общенародные выборы были выстраданы афганцами: они дважды переносились — с октября 2004 г. на май 2005 г. и затем на сентябрь 2005 г. Многие опасались, что выборы могут быть сорваны талибами и их союзниками, продолжающими вооруженную борьбу против правительства Х. Карзая и международных антитеррористических сил.

Парламентские выборы влияли и во многом определяли характер и масштабы общественно-политического развития Афганистана в период избирательной кампании: важнейшие события в стране проходили под знаком предстоявших выборов. В этом ключе можно рассматривать и прошедшую 7-8 сентября 2005 г. Международную конференцию, посвященную 4-й годовщине гибели национального героя Афганистана Ахмад Шаха Масуда. Конференция проводится ежегодно Фондом А.Ш. Масуда, во главе которого стоит брат национального героя, посол Афганистана в Великобритании Ахмад Вали Масуд. На сей раз она проходила с особым размахом.

Гости и участники конференции (их было 3 тысячи человек) разместились под сводами громадного тента, предоставленного Германией и раскинутого на стадионе Кабульского политехнического университета, где в декабре 2003 г. — январе 2004 г. проходили заседания Конституционной Лоя джирги. Организаторы стремились придать конференции поистине общенациональный характер. Среди зарубежных участников были делегации России, Великобритании, Франции, Германии, Швейцарии, Таджикистана, Ирана, послы ряда зарубежных стран, представители ООН, НАТО, Европейского союза, командования Международной антитеррористической коалиции и миротворческих сил (ISAF). Хозяева конференции представляли весь цвет политической элиты Афганистана: первый вице-президент страны Ахмад Зия Масуд (брат национального героя), Ахмад Вали Масуд, члены правительства, лидеры джихада экс-президент Афганистана Бурхануддин Раббани, Абдуррасул Саяф, председатель Конституционной Лоя джирги Себгатулла Моджаддиди, бывший министр обороны, опальный маршал Мухаммад Касем Фахим, начальник штаба вооруженных сил при президенте генерал А.Р. Дустом, бывший главный соперник Х. Карзая на президентских выборах, лидер Фронта национального взаимопонимания Ю. Кануни, мэр Кабула, редакторы ведущих СМИ, представители творческой интеллигенции, лидеры ряда политических партий, представители общественных организаций.

На конференции было зачитано послание главы государства. В противовес повестке дня, предусматривавшей анализ общественно-политических процессов в мире и регионе, связанных с именем или идеями А.Ш. Масуда, большинство ораторов посвятили свои выступления характеристике личности национального героя, придав конференции явный политический характер. Выступления часто прерывались массовым скандированием лозунгов в зале, придававшим мероприятию некий оттенок политического шоу. За всем этим чувствовалась опытная рука организаторов. Лейтмотивом всей конференции звучали идеи национального единства, которые, по существу, приняли форму призыва к единству всех моджахедов. В выступлениях афганских участников просматривалось стремление сделать акцент на единстве моджахедов из среды национальных меньшинств севера Афганистана, воевавших плечом к плечу с Ахмад Шахом Масудом, представить их как влиятельную политически созидательную силу.

Идеи национального единства, под которым опять же подразумевалось единство моджахедов, превалировали и во время торжественно-траурной церемонии, прошедшей после конференции на кабульском стадионе, и во время массовой поездки участников конференции в Панджширскую долину к мавзолею Ахмад Шаха Масуда. В этих мероприятиях приняли участие президент страны Х. Карзай, другие государственные и общественные деятели, иностранные гости. В частности, в своем выступлении на митинге у мавзолея Масуда его брат Ахмад Вали Масуд, касаясь событий двух последних десятилетий, настойчиво призывал отказаться от термина «гражданская война» и предложил рассматривать их как борьбу афганского народа против иностранной агрессии. При этом он выступил в защиту моджахедов, которых незаслуженно, по его мнению, называют «лордами войны» (“war lords”). Действительно, старая гвардия моджахедов, в первую очередь их лидеры, нажившие в годы длительной войны крупные состояния, теряют свое влияние среди населения. Их все чаще обвиняют в произволе и насилии, в нелояльности центральной власти, в том, что они тормозят процесс реформации Афганистана.

Логика развития политических процессов в Афганистане показывает, что эти люди, все еще остающиеся во власти старых идеалов, связанных с войной, уже не могут служить движущей силой обновления Афганистана на либерально-демократических началах. Они цепляются за свое «славное» прошлое, постоянно напоминая соотечественникам о своих старых заслугах в борьбе против советской оккупации и талибов и противопоставляют себя либеральному, реформаторскому режиму. Но их время неумолимо уходит. В тяжелой политической борьбе, путем сложных манипуляций президенту Х. Карзаю удалось ослабить позиции наиболее одиозных «лордов войны» — одних обеспечить легальным статусом и поставить под свой контроль, других совсем вывести из политической игры. Но остаются сотни других, менее крупных полевых командиров, которые в условиях усиления центральной власти и ее легитимации лихорадочно ищут возможности сохранить свои позиции и влияние. Один из вариантов — прохождение в парламент.

Этим людям нужно не только сохранить влияние, но и получить иммунитет, ибо в СМИ и в выступлениях политических и общественных деятелей в последнее время все чаще звучит требование призвать к ответу военных преступников, в числе которых называют крупнейших полевых командиров, отдать их под суд. Им брошен открытый вызов, публично прозвучавший еще в конце декабря 2003 г. на заседании Конституционной Лоя джирги, когда Малалай Джуя (кстати, тоже кандидат в депутаты парламента), делегат от провинции Фарах, публично обвинила заседающих в президиуме Джирги «отцов» джихада в военных преступлениях. И теперь, накануне выборов, эта тема вновь была поднята в прессе. И вновь звучал призыв к избирателям: если нынешние власти не могут отдать под суд этих людей, если правительство, по существу, прикрывает их, то следует хотя бы не голосовать за них и закрыть им путь в парламент(1).

В целом, конференцию, посвященную памяти А.Ш. Масуда, и связанные с ней мероприятия можно рассматривать как стремление в преддверии выборов консолидировать разрозненные силы моджахедов, которые в парламенте смогут представлять интересы всего народа и противостоять тем, кого считают проводником интересов зарубежных сил и сторонником ускоренной либерализации общества.

Накануне парламентских выборов сторонники усиления лагеря моджахедов заметно активизировались. Комментируя предвыборную ситуацию, американский обозреватель писал: «Некоторые говорят о том, что Афганистаном должны править технократы, но некоторые лидеры моджахедов типа Юнуса Кануни и Абдуррасула Саяфа убеждены, что страной должны править те, кто участвовал в джихаде, независимо от уровня их образования»(2). Очевидно, что речь в первую очередь идет о моджахедах-таджиках, а точнее, о выходцах из Панджшира, лидеры которых, ближайшие соратники А.Ш. Масуда, составлявшие ядро Северного альянса, до недавнего времени доминировали на афганской политической арене и занимали ключевые посты в государственных структурах. Однако ситуация в стране изменилась: лидер «панджширцев», бывший вице-президент и министр обороны маршал Фахим лишился всех постов и попал в опалу, хотя и остается публичной фигурой. Давно утратил министерское кресло и Юнус Кануни, перейдя в открытую оппозицию Х. Карзаю. Последний в свою очередь перетянул на свою сторону Ахмада Зия Масуда, брата национального героя, сделав его первым вице-президентом страны, и заодно получил поддержку бывшего президента Афганистана Б. Раббани, тестя Ахмада Зия. Одновременно ему удалось нейтрализовать двух известных и достаточно одиозных полевых командиров — А.Р. Достума и Исмаил-хана. Таким образом, Северный альянс как военно-политическая структура, противостоявшая президенту, перестал существовать. И хотя это противостояние не приняло острых форм, недовольство «панджширцев» продолжает оставаться фактором политической борьбы, причем на разных уровнях.

Так, на церемонии отдания почестей национальному герою в ущелье Панджшир толпа поклонников Масуда под одобрительными взглядами группы кандидатов в депутаты подошла к его мавзолею с лозунгом громадного размера: «Если бы Масуд был жив, он бы не жил как (мы живем) сейчас». Действительно, вот уже полтора года лидеры «панджширцев» с тревогой наблюдали за тем, как президент Х. Карзай заменял некоторых из их лидеров пуштунами и открывал талибам дорогу в органы государственного управления в рамках программы национального примирения. Поэтому многие влиятельные фигуры «панджширцев» рассматривали парламентские выборы как последний шанс вернуться во власть. В ущелье Панджшир, как и по всей стране, портреты кандидатов в депутаты были вывешены везде, где их можно было увидеть: на стенах домов, торговых лавок, на столбах, деревьях, даже на ржавеющих советских танках, брошенных там во время вывода советских войск из Афганистана. Но рядом с предвыборными плакатами и портретами кандидатов здесь везде можно было видеть портрет Ахмад Шаха Масуда, который ассоциируется у «панджширцев» с героическим прошлым афганских таджиков. Накануне выборов один из кандидатов в депутаты, бывший военный атташе Афганистана в Москве, таджик Салех Мухаммад Регистани широко распространял брошюру с многочисленными фотографиями, на которых он был запечатлен рядом с Масудом. Регистани открыто жаловался на слабость позиций непуштунов и предлагал изменить конституцию таким образом, чтобы перераспределить власть между президентом и провинциальными властями в пользу последних, что неизбежно повлечет за собой усиление власти национальных меньшинств(3).

Недовольство «панджширцев» исходит также из их ощущения, что они получают меньше иностранной помощи, чем населенные пуштунами южные и восточные провинции Афганистана, являвшиеся базой движения «Талибан». Для этого, впрочем, есть определенные основания: в то время как США вложили в реконструкцию дороги Кабул-Кандагар 190 млн долларов, на дорогу в Панджширском ущелье выделено лишь 26 млн. Финансируемое США покрытие асфальтом этой горной трассы началось только в августе 2005 г. По официальным данным, задержка вызвана тем, что поскольку бывшие панджширские моджахеды не торопились разоружаться, они не получили вовремя компенсацию и переподготовку в отличие от их коллег в других провинциях. Однако, по мнению обозревателей, ощущение своей ущемленности у них несколько преувеличено: в августе, к примеру, армия США согласилась выделить дополнительно 4 млн долларов на панджширский проект(4). К тому же в начале 2005 г. правительство Афганистана наделило Панджшир статусом провинции, предоставив ей право иметь отдельное представительство в парламенте, хотя ее территория и численность населения явно уступают аналогичным показателям других провинций.

И вот наконец парламентские выборы состоялись, как и было намечено, 18 октября 2005 г. Афганским правительством и международным сообществом были приняты усиленные меры безопасности. Их обеспечивали Афганская национальная армия численностью 28 тысяч человек, национальная полиция (55 тысяч), силы международной антитеррористической коалиции (20 тысяч), международный миротворческий корпус (увеличивший ко дню выборов свою численность с 9 тысяч до 11 тысяч), полувоенные формирования народной милиции и пограничная полиция — всего более 100 тысяч человек. Пакистан в свою очередь также увеличил численность своих войск на границе с Афганистаном с 70 до 79,5 тысячи человек, стремясь предотвратить проникновение окопавшихся в пограничной зоне талибов на территорию Афганистана.

Предвыборная борьба кандидатов в депутаты, которая началась с 17 мая, то есть с момента начала их регистрации, проходила довольно остро. Широко использовались три формы работы с избирателями: наглядная агитация, выступления в СМИ и встречи с избирателями. Особенно беспрецедентной стала наглядная агитация: на стенах государственных учреждений, частных домов, общественных организаций, торговых точек были наклеены миллионы портретов кандидатов, зачастую в одном месте можно было видеть портреты сразу нескольких кандидатов. Каждый портрет сопровождался небольшим (три-четыре) набором лозунгов. Немало портретов висело и на растяжках, причем внушительных размеров. В целом было выпущено 15 млн печатных материалов, посвященных выборам, включая постеры, листовки, памфлеты, стикеры. По всей стране были воздвигнуты 57 билбордов пропагандистского характера.

Все это — довольно необычная картина для не избалованных выборами людей. Впрочем, такое обилие портретов не вызвало никакого ажиотажа. Большинство прохожих равнодушно взирали на будущих избранников народа, никому из них не отдавая явного предпочтения. «Никто не читает о наших целях и лозунгах. Никто не обращает внимания на то, что пишут газеты и журналы, — жаловался один из кандидатов. — Люди голосуют за тех, кого знают». Но зачастую это было мнимое равнодушие: остававшаяся за скобками борьба между конкурентами была нешуточной. «Я разместил 5 тысяч своих портретов в Газни, — приоткрыл завесу над тайнами этой борьбы кандидат в депутаты парламента Сайед Хамидулла Хашеми, — из них на сегодняшний день осталось около 800. Остальные были сорваны сторонниками других кандидатов». Это происходило и в Кабуле, хотя и не в столь массовом порядке.

В последние дни перед выборами использовались и агитационные автомобили, оклеенные портретами какого-либо кандидата. Необычайно широкая кампания по выдвижению кандидатов была развернута и в СМИ. Большинство газет и журналов — как официозных, так и независимых, публиковали материалы пропагандистского характера с портретами, лозунгами и программами кандидатов. Были отпечатаны сотни тысяч мини-портретов кандидатов размером с визитную карточку, которые раздавались друзьям и знакомым. Предвыборная пропаганда занимала немалую часть теле- и радиопередач. При этом надо отдать должное кандидатам в депутаты: использование черного пиара было минимальным, даже критические выступления кандидатов были достаточно корректны. Впрочем, таких выступлений было немного.

Совершенно очевидно, что на такую внушительную агитационную кампанию были потрачены значительные средства. По решению Центральной избирательной комиссии, кандидат в депутаты имел право потратить на эти цели не более 750 тысяч афгани (около 15 тысяч долларов). Однако расходы многих кандидатов явно превысили эту сумму, что вызвало негативную реакцию многих рядовых избирателей, нашедшую отражение в прессе. Кроме того, широко практиковался подкуп избирателей в самых разнообразных формах. «Кандидаты, которые за последние 25 лет силой оружия сколотили себе состояние, — писала кабульская газета «Тараки» («Прогресс»), — сейчас выставляют его напоказ, пропагандируя свои программы и «славное» прошлое. Тратя фантастические суммы на развешивание десятков тысяч постеров и на другие расходы (бесплатные обеды, раздача денег, мобильных телефонов, карт оплаты мобильных телефонов, распределение земельных участков и т.д.), они таким образом хотят проложить себе путь в парламент». «Подумайте, сколько голодных можно накормить и сколько больных можно вылечить на деньги, потраченные на один портрет шириной в 2,5 метра», — возмущалась газета(5).

Организационно-техническая подготовка к проведению выборов длилась несколько месяцев, в течение которых были обучены около 160 тысяч сотрудников избирательных участков. В стране были оборудованы 26500 избирательных участков в 6233 избирательных округах. В Кабул из Германии, Австрии и Великобритании самолетами Ан-124 и Боинг-747 были доставлены 40 млн бюллетеней общим весом 1142 тонны, из них 19,5 млн для выборов в парламент, 19,5 млн для выборов в провинциальные советы и 1 млн для кочевников(6). Каждый избиратель мог голосовать на любом избирательном участке в пределах провинции, где он был зарегистрирован, и избрать только одного кандидата в нижнюю палату парламента (Вулуси джирга) и одного в провинциальный совет. Число избираемых депутатов от каждой провинции зависело от численности населения. Всего были зарегистрированы 12,4 млн избирателей, из них 56% мужчин и 44% женщин.

Возможность поучаствовать в управлении государством привлекла весьма широкий круг претендентов: так, на 33 места в нижнюю палату от провинции Кабул баллотировались 390 кандидатов, на 29 мест в провинциальный совет — 216, от провинции Нангархар — соответственно 179 (на 14 мест) и 289 (на 19 мест), от провинции Герат — 162 (17) и 194 (19), от провинции Кандагар — 105 (11) и 120 (15), от провинции Балх — 116 (11) и 118(19) и т.д. Всего были зарегистрированы 5800 кандидатов, из них 2707 кандидатов в парламент (в том числе 68 женщин), 3025 — в провинциальные советы (в том числе 247 женщин) и 68 кандидатов в нижнюю палату от кочевников (в том числе 7 женщин)(7).Таким образом, женщины составляли 12% общего числа кандидатов в депутаты парламента и 8,1% — в депутаты провинциальных советов. Из общего числа депутатов нижней палаты женщинам выделено 68 мест, в провинциальных советах — 25 мест. Все кандидаты выступали как независимые, не связанные партийной принадлежностью лица.

В день голосования люди шли на избирательные участки со смешанными чувствами: за кого голосовать? Почти половина электората проигнорировали выборы. Причин этого было немало. Те, кто не пришли к урнам для голосования, называли следующие: после президентских выборов в октябре прошлого года, на которые избиратели возлагали немалые надежды, в стране ничего не изменилось; участие в голосовании бесполезно, так как имена будущих депутатов уже известны; в парламент все равно пройдут богатые и влиятельные лица (полевые командиры и наркобароны); парламент не улучшит ситуацию в стране; в парламенте будут заседать те же деятели, которые и сейчас грабят народ; парламент не будет иметь реальной власти и т.д.

Государственная пропаганда и публикации независимых СМИ призывали отдать голоса за самых достойных, компетентных, патриотически настроенных, правоверных кандидатов, не запятнавших себя преступлениями перед народом, которые поведут страну к миру и национальному возрождению. При этом каждый кандидат в рамках своей пиар-кампании представлял свою биографию, которая у всех выглядела безупречной с точки зрения перечисленных выше качеств: родился в религиозной интеллигентной семье, участвовал в джихаде, верой и правдой служил своему отечеству. Автобиография сопровождалась кратким набором похожих друг на друга лозунгов (в приоритетном порядке): достижение национального единства, обеспечение социальной справедливости, верховенства закона, следование канонам священной религии ислам, развитие системы просвещения, ликвидация нищеты и безработицы, борьба с коррупцией, создание сильного и независимого государства, забота о правах вдов и инвалидов. Кандидаты-женщины добавляли лозунг борьбы за женские права. Некоторые кандидаты публиковали свои программы, которые также поражали своей схожестью. По существу, программы являли собой расширенное толкование лозунгов. При этом ни один из кандидатов не предложил конкретные пути и средства достижения поставленных в программе задач. Расплывчатость программ, недостаток информации о качествах кандидатов и их возможностей в достижении программных установок явно снизили численность избирателей. Если в президентских выборах участвовали около 80% зарегистрированных избирателей, то 18 сентября пришли голосовать 54% избирателей (в Кабуле — 36%).

К тому же на президентских выборах было не много претендентов на высший пост в стране и все они были достаточно известны. На сей раз выбрать достойного из столь обширного списка кандидатов было нелегко. Так, в Кабульской провинции бюллетень по выборам в нижнюю палату парламента состоял из трех страниц и по выборам в провинциальный совет — из четырех, причем на каждой странице фигурировали около 50 кандидатов с портретом каждого из них, фамилией, символом и порядковым номером. Люди проводили немало времени в кабинах для голосования, особенно те, кто на день выборов еще не определился, а таких было большинство.

В итоге можно смело предположить, что в большинстве своем люди вряд ли следовали призывам СМИ и многочисленным плакатам и портретам: они голосовали за тех, кого знают сами или чьи имена узнали от родственников и знакомых. В Кабуле это известные политические и общественные деятели, в основном с богатым прошлым, в провинциях — ханы племен, муллы, полевые командиры и их соратники.

Несмотря на то, что Закон о выборах исключил политические партии из процесса выборов, политико-идеологический спектр кандидатов был исключительно широк: в парламент шли бывшие коммунисты, исламские радикалы, прозападные либералы и даже бывшие талибы. Действительно, в списках кандидатов числились несколько известных в прошлом лидеров талибов. Среди них бывший министр иностранных дел Абдул Вакиль Муттавакиль, который отошел от талибов в самом начале антитеррористической операции в Афганистане в 2001 г., сдался властям и отсидел два года под домашним арестом, ныне поддерживает президента Карзая. К нему присоединился бывший заместитель министра внутренних дел хаджи Абдуссамад Хаксар, претендующий на роль представителя населения провинции Кандагар. В его программе — очищение страны от наркотиков и уважение прав человека(8). В парламент двинулся и одиозный бывший министр «по искоренению пороков и поощрению добродетели» маулави Каламуддин, люди которого в свое время прочесывали Кабул, отлавливая женщин без чадры и мужчин без бороды. В 1996 г. он с одобрением комментировал казнь мужчины и женщины, забитых камнями до смерти у стен кандагарской мечети по обвинению в адюльтере. «Только два человека, и мы избавились от супружеской измены в Кандагаре навсегда, — торжествовал он в своем интервью газете “New York Times” в августе 1997 г. — Даже 100 тысяч полицейских не могли бы достичь такого эффекта, как мы за одну акцию». Сейчас он неохотно говорит о своем прошлом и ищет оправданий: в недавнем интервью, которое он дал в родной деревне, он назвал свою прошлую деятельность издержками юности, он, мол, лишь хотел убедить людей следовать моральному кодексу ислама. Каламуддин утверждает, что решение о побивании провинившихся камнями и уничтожении статуй Будды принимал не он, а шариатский суд(9). В списке кандидатов были и бывшие известные полевые командиры талибов — Раис Баграни из провинции Гильменд и Абдуссалам Ракети из провинции Заболь.

Хотя предвыборная борьба кандидатов прошла в основном без использования черных пиар-технологий, критика была порой довольно жесткой, особенно с левого фланга. Так, один из кандидатов, бывший президент Академии наук Афганистана времен правления НДПА, он же советник президента Наджибуллы, ныне лидер Демократической партии Афганистана Абдул Ранджбар Кабир выступил с бескомпромиссных позиций: «Лидеры моджахедов — это преступники, руки которых в крови. Они разрушили Кабул и уничтожили 65 тысяч человек. Я видел это своими глазами». Он обрушивался с критикой и на президента Карзая: «Карзай говорит как демократ, а думает как король. Как мы можем построить демократию с таким тоталитарным мышлением?»(10). В парламент баллотировался и бывший министр внутренних дел, член политбюро ЦК НДПА генерал Сайед Мухаммад Гулабзой, вернувшийся в страну из Москвы после 17-летней эмиграции. В Кабуле появился и бывший министр обороны в правительстве президента Наджибуллы генерал Шах Наваз Танай, устроивший в марте 1990 г. вооруженный мятеж против президента и бежавший после его разгрома в Пакистан под крыло исламиста Гульбуддина Хекматьяра. Находясь в изгнании в Пакистане, он создал партию «Движение за мир в Афганистане». Сам он не баллотировался, однако продвигал в парламент несколько членов своей партии(11).

Ко дню голосования в национальную Комиссию по жалобам поступило около 2000 претензий в адрес 200 кандидатов, и только 28 из них решением комиссии были лишены возможности участия в выборах. Большинство из них — за связь с вооруженными формированиями (что запрещено Законом о выборах), за то, что не оставили свой государственный пост, баллотируясь в парламент. В период предвыборной кампании шестеро кандидатов были убиты и один похищен. В провинциях в день выборов были убиты восемь человек. Были зафиксированы попытки срыва избирательной кампании — обстрелы, запугивания, угрозы.

Но в целом, как и ожидалось, выборы прошли довольно спокойно, талибам не удалось сорвать их. Это свидетельствовало не столько об эффективности принятых мер безопасности, сколько о серьезном изменении внутриполитической ситуации, об увеличении доверия населения к властям, о растущей поддержке политики правительства.

Пока не подсчитаны все голоса, трудно предсказать, каковы будут состав и политический расклад в парламенте. Учитывая то, что все кандидаты шли как независимые, новый законодательный орган будет достаточно аморфным, фрагментарным и дисгармоничным. Пока неясны даже контуры политических объединений, групп или фракций, которые наверняка сформируются в парламенте, поскольку в его состав вошли довольно крупные политические фигуры, за рамками парламента являющиеся лидерами влиятельных кланов, групп, партий и фракций. Уже сейчас есть признаки того, что такие объединения обязательно появятся. По предположениям некоторых западных аналитиков, там будут три крупные коалиции. Одна, во главе с Ю. Кануни, будет действовать как постоянная оппозиция Х. Карзаю и попытается изменить систему государственного управления, придав больше полномочий парламенту, включая пост премьер-министра. Вторая будет аморфным объединением независимых депутатов со всего Афганистана, которые будут поддерживать Х. Карзая по большинству вопросов. Третья будет состоять из представителей либеральных и левых партий и балансировать между Х. Карзаем и оппозицией, поддерживая президента по общим проблемам, но по некоторым голосуя против него(12).

Наибольшие амбиции перед выборами демонстрировал Юнус Кануни, возглавляющий блок 14 оппозиционных партий под общим названием «Фронт взаимопонимания Афганистана». Фронт выдвинул около 500 кандидатов в депутаты. Многие независимые кандидаты также обещают поддержку Кануни. Еще до выборов он заявлял о том, что его блок получит половину мест в парламенте(13).

Немалые шансы сформировать довольно крупные фракции есть также у бывшего президента страны, лидера партии «Исламское общество Афганистана» Бурхануддина Раббани, одного из лидеров хазарейской шиитской Партии исламского единства Мухаммада Мохаккека и у главы партии «Исламский союз Афганистана» профессора Абдуррасула Саяфа, могущественного полевого командира, вооруженные отряды которого контролируют кабульский пригород Пагман. Прохождение этих фигур в парламент косвенно подтверждают данные частичного подсчета голосов (25%) в Кабуле: лидирует хаджи М. Мохаккек, за ним следует Ю. Кануни, затем идут Рамазан Башардост, ушедший с поста министра в конце 2004 г. ввиду неудачи в борьбе с коррупцией, и А. Саяф. И хотя три кандидата, кроме Башардоста, являются крупными лидерами моджахедов, вряд ли можно полагать, что они смогут объединить свои усилия в парламенте: уже сейчас Ю. Кануни занял непримиримую в отношении этих лидеров позицию. Накануне выборов он безапелляционно заявил: «Афганистан отвергает экстремистов типа Раббани и Саяфа. Теперь пришло время умеренных, нового поколения интеллектуалов, к коим я отношу с гордостью и себя»(14). При этом и Кануни и Раббани претендуют на пост спикера парламента. Кануни, видящий себя в кресле спикера, уже подает сигнал о том, что его блок в парламенте может и не утвердить новое правительство Х. Карзая.

Вряд ли можно предполагать, что парламент будет в основном состоять из крупных полевых командиров и наркобаронов, которые обычно не следуют определенной политической линии, а действуют в своих собственных интересах. Поэтому скорее всего именно «торговля» станет традиционной формой законотворческого процесса, начиная с первой сессии парламента. Президенту будет чрезвычайно трудно договариваться с такой огромной массой независимых депутатов по любому вопросу. Такая ситуация в то же время будет способствовать проявлению индивидуализма и ослабит процесс демократизации Афганистана. Ослабление политических институтов и сведение их роли к минимуму может дать временный выигрыш нынешним правителям страны, но таит опасность для будущего Афганистана.

Впрочем, многие эксперты считают излишним драматизировать ситуацию. Х. Карзай вполне готов к такому повороту событий. В недавнем интервью одной из западных газет он напомнил Западу, что это США и их союзники вызвали к жизни моджахедов, побудив их воевать с коммунистическим режимом. Иначе говоря, Карзай призвал международных доноров рассматривать потенциальную оппозицию как реальность сегодняшнего Афганистана. Многое зависит от того, кто возглавит оппозицию в парламенте. Большинство полагают, что это будет Юнус Кануни. Но она будет «мягкой» и будет занимать жесткую позицию только при обсуждении жизненно важных вопросов, таких как распределение ключевых постов в правительстве (обороны, внутренних дел, иностранных дел, финансов) или присутствие сил международной антитеррористической оппозиции в Афганистане. Последняя проблема является головной болью для моджахедов, и они будут требовать, чтобы Х. Карзай определил сроки демонтажа американских военных баз в Афганистане.

Остается лишь надеяться, что новый парламент не будет настолько консервативен, чтобы тормозить реформаторские усилия правительства Х. Карзая и сможет стать конструктивным институтом на пути постепенной демократической трансформации Афганистана.

(1)Ватандар, 04.09.2005.

(2)Scott Baldauf. Afghan ballots carry mullahs, jihadis, women. The Christian Science Monitor, 15.09.2005.

(3)N.C. Aizenman. Election Gives Group That Battled Taliban Chance at a Comeback. Washington Post. A20. 15.09.2005.

(4)Ibid.

(5)Тараки, 13.09.2005.

(6)JEMB update (Joint Electoral Management Body), edition 010/E. 21 August 2005.

(7)Islamic Republic of Afghanistan. Joint Electoral Management Body. 16 September 2005.

(8)Somini Sengupta. Afghan candidates play down Taliban past. The New York Times, September 17, 2005.

(9)Ibid.

(10)Declan Walsh. Warriors of bloody Afghan past fight for votes. Communists, warlords and former Taliban join in democratic election. The Observer (UK). September 18, 2005.

(11) Mohammad Jawad Sharifzada. Return of a Power From the Past. Kabul (ARR No. 187, 14-Sep-05) Institute for War & Peace.

(12)Sayed Salahuddin. Early poll count shows Afghan opposition leader top. Reuters, September 25, 2005.

(13)Afghan opposition leader eyes speaker’s post. Gulf News, 09/15/2005.

(14)Scott Baldauf. Afghan parliament will have big visions, few rules of the road. The Christian Science Monitor, September 16, 2005.

62.98MB | MySQL:102 | 0,506sec