На прошедшей в Саудовской Аравии 26 ноября с.г. первом совещании министров обороны стран, входящих в исламскую антитеррористическую коалицию, Эр-Рияд вновь заявил о своей решимости прилагать усилия для совместной борьбы с терроризмом в различных сферах, включая идеологию, военное сотрудничество, экономику и т.д. Очевидно, что юридическое обеспечение всех аспектов противостояния террору отводилась новому закону «О борьбе с терроризмом», который был опубликован 4 ноября с.г. В саудовской прессе принятие нового закона подавалось как эффективный способ усовершенствовать прежний аналогичный закон, принятый еще в 2014 г. Однако незадолго до начала работы конференции международная правозащитная организация Human Rights Watch (HRW) выступила с отдельным заявлением, в котором критиковались некоторые положения нового закона.

Отметим, что закон «О борьбе с терроризмом» от 2014 г. также не избежал международной критики, как и ряд соответствующих юридических актов, принятых в КСА.  В мае с.г. Бен Эммерсон, эксперт ООН по правам человека и борьбе с терроризмом, после завершения своего пятидневного визита в КСА, выступил с заявлением, в котором выразил свою обеспокоенность «неприемлемо широким определением терроризма» и использованием данного закона, а также других законодательных актов, «против правозащитников, писателей, блоггеров, журналистов и лиц, выступающих с мирной критикой» в качестве предлога по борьбе с инакомыслием. «Любое определение терроризма должно ограничиваться действиями или угрозами насилия, которые совершаются по религиозным, политическим или идеологическим мотивам и направленных на то, чтобы подвергать людей опасности или оказать давления на международную организацию или государство…В отличие от международных стандартов в области прав человека действующий закон позволяет криминализовать широкий спектр актов мирного самовыражения, которые рассматриваются властями как угрожающие национальному единству или подрывающие репутацию и статус государства», — отметил Б. Эммерсон.

Если говорить, о новом законе, то в целом он сохранил многие положения прежнего: за совершение террористических актов, повлекших смерть людей, смертная казнь; за использование оружия и взрывчатых веществ тюремное заключение сроком от 10 до 30 лет, за создание террористической сети или руководство ею от 10 до 25 лет; за помощь террористам любым путем от 10 до 30 лет и т.д.

Однако наибольшую критику HRW вызвали неопределенные и расширенные толкования, собственно считать террористической деятельностью. По мнению этой организации, данный документ не полностью отвечает международным требованиям, которые касаются контртеррористических законов, действующих в большинстве стран. Особое внимание было уделено статье 30, где говорится следующее: «Лицо, которое прямо или косвенно, изображает короля или наследного принца способом, дискредитирующим религию и правосудие, наказывается лишением свободы на срок не более десяти лет и не менее пяти лет». Статья 35 предусматривает наказание в размере не менее 15 лет для тех, кто «злоупотребляет каким-либо образом своим академическим или социальным статусом, либо влиянием на средства массовой информации для содействия терроризму». Таким образом, по мнению международных правозащитников, под действие закона может попасть кто угодно, включая политических обозревателей и журналистов (некоторые уже оказались за рубежом), которые в своих микроблогах в социальных сетях, дают оценку происходящим событиям, иногда отличающуюся от официальной линии, представленной в саудовских медиа. «Власти Саудовской Аравии уже методично замалчивают и блокируют тех, кто выступает с мирной критикой по ложным обвинениям. Вместо того, чтобы совершенствовать жесткое законодательство, власти Саудовской Аравии с удвоенной силой выступили со смехотворным утверждением, что критика наследного принца является актом терроризма», — говорится в заявлении директора HRW по Ближнему Востоку Сары Лиа Уитсон. Кроме того, по мнению HRW новый закон вводит и другие понятия, которые не могут быть применимы к общепринятому определению терроризма, — нарушение общественного порядка, подрыв общественной безопасности и стабильности государства, угроза национальному единству и нарушению «Основного низама правления» и др. HRW полагает, что такая широкая трактовка дает возможность властям применять данный закон не только к реальным террористическим организациям, но еще к правозащитным и оппозиционным движениям, чтобы подавить любую критику правящего режима.

К критике закона, помимо правозащитных организаций» также подключились некоторые шиитские СМИ, связанные с Ираном. По их мнению, данный закон дает властям больше возможностей для подавления не только правозащитников, но еще и оппозиционных политических и религиозных деятелей. В качестве примера приводится арест и казнь лидера шиитского меньшинства Восточной провинции шейха Нимра ан-Нимра, деятельность которого была признана властями как террористическая.

Кроме того, аналитики отмечают, что данный закон значительно усиливает роль Генеральной прокуратуры и недавно созданного Президиума государственной безопасности (возглавляет Мухаммед аль-Хувейрини) за счет сокращения полномочий МВД. Напомним, что прежний закон от 2014 г. во многом был «сделан» под принца Мухаммеда бен Найефа (МБН), который на тот момент был не только министром внутренних дел, но и заместителем наследного принца. МБН тогда находился на взлете своей политической карьеры и рассматривался многими западными партнерами КСА как возможный будущий наследник, а в отдаленной перспективе даже как новый саудовский монарх. Однако в связи с текущей ситуацией в королевстве потребовалось изменить сложившуюся конфигурацию власти, и теперь многие полномочия, которые ранее были присущи МВД, возглавляемому в настоящее время принцем Абдель Азизом бен Саудом, авторитет которого несравним с авторитетом его дяди, были переданы структурам полностью подконтрольным наследному принцу Мухаммеду бен Сальману (МБС). В любом случае, по мнению наблюдателей, новый закон еще больше закрепляет концентрацию власти в одних руках, т.е. МБС и способствует дальнейшему устранению прежней «коллегиальной» системы управления семьи Аль Сауд.