По данным американских аналитиков, последние  по времени инициативы президента ИРИ Х.Роухани в отношении возможности проведения всенародного референдума с целью  «исцеления внутреннего кризиса Ирана» свидетельствуют о том, что высшие руководители страны очень внимательно относятся к прошедшим в начале 2018 года  демонстрациям социального протеста в различных городах страны и стремятся купировать их возможный рецидив. В частности, на предстоящий референдум планируется вынести два основных вопроса — права женщин и контроль над средствами массовой информации. Таким образом, вопросы, связанные с правами женщин и свободой  доступа к средствам массовой информации, станут темой более широкого обсуждения в этом году на фоне усилий Роухани по выполнению конкретных предвыборных обещаний. Любопытно, но именно распоряжения иранского шаха в свое время по вопросу ликвидации правила обязательного ношения платка стали в том числе одним из внешних поводов начала Исламской революции в 1979 году. При этом, в отличие от американцев, которые видят за всеми этими инициативами иранского президента исключительно попытку ретуширования и косметического ремонта исламского режима,  обратим внимание на две момента.

1. Эти темы в самой малой степени дают ответ на требования протестующих в отношении решения чисто экономических проблем: безработицы, инфляции и плохой инфраструктуры. В этой связи напрашивается вывод о том, что реальные причины такого решения (или вернее — пока зондирующей попытки) в отношении референдума лежат в области прежде всего «выпуска пара» для значительной части населения. И одновременно — проверки степени наличия в стране значительной базы поддержки реформистского курса, который олицетворяет Х.Роухани и его ближний круг. Ряд экспертов в этой связи утверждают, что решение о проведении референдума по таким чувствительным для иранской общества проблемам не могло быть принято без молчаливой поддержки верховного лидера ИРИ (рахбара) аятоллы Али Хаменеи. Именно «молчаливой», поскольку сам рахбар дистанцируется от прямой поддержки послаблений в связи с правами женщин, и даже делает демонстрационные шаги по поддержке решений судов в отношении приговоров женщинам, которые дресс-код нарушают. Но женские демонстрации 8 марта безусловно натолкнули его на возможность проведения интересного эксперимента. Тем более, что в последние месяцы  началась активная кампания  на низовом уровне и в социальных сетях страны против  обязательного ношения женщинами платков. Ее также  считаем не спонтанным событием, а подготовкой общественного мнения и одновременно мониторингом базы сочувствующих предлагаемым решениям. Но в данном случае, аятолла Хаменеи, как опытный политик, стремится за счет референдума решить для себя несколько проблем сразу. Это, как мы уже сказали, зондирование реального настроения общества, или, если угодно, мониторинг базы поддержки реформаторов. В этой связи сознательно делается упор на самой показательной и чувствительной области, которая в общем-то не оставляет возможностей для допуска или маневрирования голосующих. Согласно ряду социологических опросов в прошлом году,  28%  населения  идентифицируют себя как «реформисты». В отличие от них, всего 15% избирателей твердо ассоциируют себя с «консерваторами». При этом эти цифры в принципе соответствуют результатам парламентских выборов в 2013 и 2017 годах. В этой ситуации очевидно «зависает» посередине порядка 55% населения. Поэтому рахбару надо четко понимать, куда качнется эта сила в случае начала серьезных реформ  в экономической и общественной сферах жизни. То, что аналитические центры, близкие к Роухани, говорят о том, что большинство иранцев готовы поддержать отказ от обязательного ношения  платка, Хаменеи не убеждают. Он желает убедиться в этом более репрезентативным образом.   Х.Роухани — это не первый президент Ирана, предложивший всенародный референдум в новейшей истории страны. В 2003 году Али Акбар Хашеми-Рафсанджани, четвертый президент Ирана и политик, обладавший значительным влиянием на протяжении десятилетий, предложил провести референдум по отношениям с Соединенными Штатами. Мохаммад Хатами, которого историки часто считают первым «реформистским» президентом Ирана,  предложил народное голосование по легитимности правительства во время «зеленой революции» в 2009 году. При этом власти никогда не проводили плебисцитов, но  сам призыв к проведению референдумов подчеркивает ту важную роль, которую народное голосование играет в уникальной демократически-теократической системе, построенной архитекторами Исламской Республики. Еще одной причиной, которая подводит рахбара к проведению такого рода референдума, это нанесение еще одного удара по консерваторам, которых он в общем-то обоснованно подозревает в попытке отодвинуть духовенство от передовых позиций в исполнительной власти страны. И фактическая аффилированность сторонников экс-президента М.Ахмадинежада с последними по времени социальными волнениями его только лишний раз в этом убедило. Интересно, что рахбар и духовенство основную угрозу для своего привилегированного положения во властной иерархии страны видят именно со стороны молодых консерваторов из КСИР, а не из среды реформаторов. Само по себе это означает, что они не верят в значительную силу либеральных идей в иранском обществе.

Сложнее с ослаблением контроля над СМИ и интернетом.  В рамках стремления к большей свободе в этой области  во время своей первой избирательной кампании президент предложил принять хартию прав граждан для защиты доступа иранских граждан к средствам массовой информации. И на своей первой и пока единственной пресс-конференции после общенациональных протестов в начале января он приветствовал позитивную силу социальных сетей. Это звучит парадоксально, учитывая, что Twitter в Иране действует с ограничениями, хотя и Роухани, и Хаменеи поддерживают активные учетные записи в Twitter. Спустя два месяца, 20 марта, Роухани опубликовал сообщение в ознаменование начала персидского Нового года, вновь выразив свое желание, чтобы иранцы, особенно молодежь, получили больший доступ к интернету. Х.Роухани добился некоторых побед в ограничении цензуры на некоторых веб-сайтах, но окончательный контроль над интернетом и СМИ в Исламской Республике лежит на Верховном совете киберпространства, агентстве под эгидой верховного лидера, а также на Министерстве культуры, на которое сильно влияют сторонники жесткого курса. Но в любом случае, власть понимает, что острожные шаги на этом направлении назрели.

2. Обратим внимание, что тема фактического гендерного равенства (до реального, понятно, очень далеко), как вопрос будущего референдума, возникла в  Иране на фоне аналогичных послаблений в рамках прав женщин в главном иранском региональном противнике в лице КСА. Там до  ношения  платка конечно дело не дошло, но наследный принц Мухаммед бен Сальман уже инициировал ряд послаблений для женщин, например, разрешение служить в армии, заниматься самостоятельно бизнесом и даже  водить автомобиль. В данном случае иранцы идут сильно дальше (женщины-таксисты в том же Тегеране давно присутствуют) и явно играют на опережение. В том числе и в рамках формирования своего позитивного имиджа в глазах европейцев, что принципиально важно в связи с американским давлением на ЕС с целью ревизии сделки по ИЯП.