По нашей оценке, на развитие военно-политической обстановки в центральноазиатском регионе в среднесрочной перспективе будет оказывать влияние несколько внешних факторов. Прежде всего, это ситуация в Афганистане и наличие там уже сложившихся альянсов внешних игроков и соответственно подконтрольных им групп боевиков и различных моноэтнических ополчений. Говоря об этом аспекте развития обстановки, необходимо отметить, что в настоящее время в Афганистане сложился в общем-то беспрецедентный для этой страны альянс между Пакистаном, Ираном, Китаем и в большей степени опосредованно — России. Толчком для этого стали события 2015 года, когда благодаря усилиям Кабула был подтвержден факт смерти харизматичного лидера афганских талибов муллы Омара. Не будем сейчас останавливаться на причинах того, почему данные о смерти муллы Омара афганцы решили обнародовать в публичной сфере через два года после его фактической кончины в 2013 году. В данном случае важно зафиксировать иной момент. А именно стремление Кабула и Вашингтона использовать этот факт для усиления процессов децентрализации движения «Талибан» на фоне фактического союза афганского режима с бывшим лидером военного крыла талибов Кайюмом. В тот момент расчет делался на то, что Исламабад в силу различных причин (от перманентной внутриполитической турбулентности до сокращения финансирования) в значительной части утерял контроль над «Талибаном» и соответственно резко минимизировал в этой связи свой потенциал оказания влияния на ситуацию в Афганистане. Исходя из этой ошибочной оценки ситуации, которая на первых порах подтверждалась междоусобными стычками между различными группами в «Талибане», США и и пошли на принятие очень ошибочной новой стратегии по Афганистану, которую в грубом изложении можно обозначить как «принуждение талибов к переговорам на своих условиях при дистанцирование от этого процесса Пакистана и Китая». Не будем касаться всех нюансов развития этого кризиса, обозначим лишь пока промежуточный итог — образование на сегодня фактически антиамериканского альянса Пакистан-Иран-КНР и Россия. Сразу оговоримся, не надо полагать эту сцепку как некий стратегический и долгосрочный альянс, но на среднесрочную перспективу основой его жизнеспособности будет очень простой факт — присутствие в Афганистане американских войск и их союзников. При этом Исламабад смог очень быстро за счет в том числе и жестких мер вновь консолидировать «Талибан», восстановить его боевой потенциал (при большом участии в этом процесса Ирана, который предоставил базы КСИР для тренировки талибов и снабжают их оружием и боеприпасами), а также доказать воочию иллюзорность США решить вопрос исключительно военным путем. При этом отметим два важных момента, который характеризует степень боевого потенциала «Талибана».
- Тыловая поддержка со стороны Ирана, что позволяет воевать с двух направлений без всякого учета сезонных и этнических факторов, как это было ранее. Плюс оформился пакт, как минимум, о нейтралитете между пуштунами из «Талибана» и конфессионально родственными иранцам хазарейцами.
- За счет фактического инкорпорирования в наркобизнес (не в форме просто получения налога за безопасность как ранее, а доминирования на всех этапах наркобизнеса) талибы сумели создать себе достаточную подушку финансовой самодостаточности.
Таким образом обозначаем первый фактор, который влияет на оперативную ситуацию в центральноазиатском регионе. Альянс Москвы, Пекина, Тегерана и Исламабада, что в условиях абсолютного влияния последних двух участников на «Талибан», фактически исключает вероятность какой-либо экспансии талибов в этот регион в среднесрочной перспективе. В этой связи вспомним очень быстрое заявление главы талибов муллы Ахундзаде во время молниеносной экспансии «Талибана» в северные районы Афганистана в прошлом году. Он сразу же публично заявил об отсутствии у движения каких-либо планов по входу в центральноазиатский регион.
Второй фактор, который, по оценкам различных экспертов, будет оказывать влияние на ситуацию в Центральной Азии, это возможная экспансия «Исламского государства» в Афганистане и соответственно растущие риски этой экспансии в центральноазиатский регион. Порядка 8 тысяч боевиков из Сирии переместились на север Афганистана. Об этом сообщил в марте с.г. первый заместитель директора ФСБ России Сергей Смирнов, возглавляющий российскую делегацию на заседании Совета региональной антитеррористической структуры (РАТС) ШОС. «Сегодня одно из решений касалось этого вопроса. Мы приняли к сведению информацию таджикской стороны о той угрозе, исходящей с территории Афганистана для стран ШОС, которые граничат (с Афганистаном) непосредственно или опосредованно», — отметил Смирнов. «На территории Афганистана находятся (по данным таджикской стороны) уже порядка 8 тысяч лиц (боевиков), выдавленных из Сирии», — отметил он. «Успешная деятельность наших ВКС в Сирии привела к тому, что перемещение боевиков, в том числе «Исламского государства» (международной террористической организации, запрещенной в РФ — прим. ТАСС), пошло через иранскую и турецкую территории в Афганистан, в частности в его северные районы. Это видят компетентные органы практически всех наших государств», — отметил первый заместитель главы ФСБ. По его словам, угроза заключается в том, что среди них много граждан или бывших граждан стран постсоветского пространства, в том числе Узбекистана, Таджикистана и даже Туркмении, которая имеет очень протяженную границу с Афганистаном. «Опасность существует, потому что на нашей территории мы уже предотвращали ряд террористических атак, которые проводили по наущению игиловских руководителей», — подчеркнул Смирнов. По этой теме отметим следующее. Мы в связи с Афганистаном слышим очень много рассуждений и политологов, и компетентных экспертов о том, что в туда перебазируются сторонники ИГ. При этом никакой конкретной информации сих пор получено не было. Более того, итоги расследования теракта в метрополитене Санкт-Петербурга в апреле 2017 г., который изначально приписывали ИГ, никакой связи с этой группировкой не выявили. По крайней мере, общественности об этом сообщено не было, хотя рискнем предположить, что если бы такая связь была бы выявлена, то об этом объявили бы моментально и предельно громко. При этом по оценкам американцев и самих афганских служб безопасности, тех, кто ассоциирует себя с ИГ («Вилайет Хорасан») насчитывается от силы три тысячи человек, которые в своей основной массе сконцентрированы в провинции Нангархар. В частных разговорах афганские силовики не раз и не два отмечали, что какого-то серьезного воздействия на ситуацию в стране эти сторонники ИГ не оказывают. По крайней мере, такое воздействие не идет ни в какое сравнение с аналогичными угрозами со стороны «Талибана». Те же американцы отмечают, что сторонники ИГ в основном пытаются действовать городах, когда как талибы безусловно доминируют в сельской местности. И последние по времени резонансные атаки на цели в Кабуле, ответственность за которые взяли на себя талибы, говорит о том, что они начинают осваивать и городское пространство. То есть «Талибан» начинает одинаково агрессивно действовать в форматах сельской и городской партизанской войны. Что же касается «Вилайета Хорасан», то повторим, что это явление появилось на свет благодаря Катару, который использует его прежде всего в качестве инструмента распространения своего влияния в Афганистане в рамках подтверждения своего желания участвовать в дальнейших переговорных форматах по выходу из афганского тупика. И возник этот проект в ответ на стремление Кабула и Вашингтона дистанцироваться Доху от вопроса внутриафганского урегулирования два года назад. Ровно так, как это они пытались сделать с Исламабадом. Если мы берем последнюю по времени информацию, озвученную на соответствующей конференции ШОС, то мы видим, что в Афганистан стали возвращаться таджики и узбеки, которые воевали в Сирии на стороне противников режима Башара Асада. Предположить, что они будут действовать в альянсе с пуштунами из «Вилайет Хорасан», предельно сложно, исходя из исторического антагонизма между этими этносами. При этом далеко не все они воевали в Сирии в составе ИГ. Вообще надо четко подразделять эти формирования. Если в случае с узбеками мы имеем ввиду прежде всего «Батальон Бухари» и Исламское движение Узбекистана (ИДУ), то надо понимать, что это в большей части протурецкие группировки. Если мы примем во внимание тот факт, что ныне пребывающий в вынужденной эмиграции лидер афганских узбеков генерал Абдул Рашид Дустум при посредничестве турецкой спецслужбы МИТ готовит свое возвращение в Афганистан, и с этой целью проводит консультации с рядом полевых командиров из числа хазарейских и таджикско-узбекских групп, то наиболее очевидный версией возвращения узбеков из Сирии в Афганистан является именно факт силового обеспечения такого возвращения. И транзит узбекских боевиков из Сирии через Иран (поддерживает хазарейцев) и Турцию (поддерживает узбеков) выглядит в этой связи вполне логично. ИГ в данном случае нив причем. Будут ли эти группы угрожать собственно Узбекистану? Сомнительно. Во-первых, Дустум помимо турецкой МИТ плотно связан и с узбекской СНБ. Во-вторых, возвращение Дустума в Афганистан Ташкент и Анкара готовят совместно в рамках восстановления и усиления своего влияния на севере страны. И договоренность об этом принципиально достигнута во время визита президента Узбекистана Ш.Мирзиёева в Турцию в октябре прошлого года.
Что же касается таджиков (а напомним, данные о концентрации таджикских боевиков на севере Афганистана поступили прямиком из Душанбе), то вопрос в данном случае сложнее. И корни его надо искать в запрещении Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) в сентябре 2015 года. До запрета ПИВТ была единственной легально действующей политической партией исламского толка на постсоветском пространстве. В ее рядах, по заявлению руководства, было более 40 тысяч членов. Мухиддин Кабири возглавил партию в 2006 году после смерти основателя и лидера ПИВТ Саида Абдулло Нури. На парламентских выборах, прошедших в марте 2015 года, представители партии не смогли пройти 5-процентный барьер. Лидер партии М.Кабири после мартовских парламентских выборов в этом же году покинул Таджикистан. Во время гражданской войны в Таджикистане 1992-1997 годов ПИВТ входила в состав Объединенной таджикской оппозиции, противостоявшей Народному фронту. В 1997 году Нури и президент Таджикистана Эмомали Рахмон подписали Общее соглашение о мире в Таджикистане, при этом Минюст страны зарегистрировал ПИВТ как гаранта мирного межтаджикского соглашения. Вот собственно и вся суть возвращения таджиков из Сирии, где часть из них действительно воевала на стороне ИГ (прежде всего сторонники бывшего командира таджикского ОМОНа Г.Халимова, который в этой же Сирии и погиб). Но в этой связи совершенно неоправданно делать вывод о том, что возвращающиеся на север Афганистана сторонники ПИВТ являются посланцами ИГ. Для этого нужна финансовая помощь со стороны Катара, чего пока нет. Вообще уже надо более профессионально разделять различные радикальные группы и не относить их всем скопом к ИГ, который превращается в некий универсальный жупел. В том числе и для Душанбе, который сначала своими действиями нарушил баланс разделения властей в республике, а теперь взывает к ШОС о помощи. В этой связи обозначим еще один внешний фактор, который будет оказывать влияние на развитие ситуации в регионе. Это неспособность афганского ИГ в настоящий момент оказывать серьезное влияние на дестабилизацию ситуации в центральноазиатском регионе. Одновременно первопричину потенциальной нестабильности там надо искать в противоречиях местных элит в попытке установить свое доминирование во власти, что особенно характерно для Таджикистана.