На карте Ближнего Востока может возникнуть новая региональная аббревиатура, которая существенно начнет влиять на весь расклад сил и интересов в этом районе мира. Именно так оценивает ситуацию известный американский эксперт, Саймон Гендерсен, работающий в Университете Вашингтона и специализирующийся на региональной политике и энергетике.

Хотя официального закрепления названия у этой структуры на уровне признаваемой в сокращенном виде, пока еще нет, сама она существует с 6 июня, когда Саудовская Аравия и ОАЭ объявили о создании координационного совета между двумя странами. Исходя из имен двух главных лиц этого процесса, наследного принца КСА Мухаммеда бен Сальмана и принца Мухаммеда бен Зайеда аль-Нахайяна, некоторые юмористы в Twitter уже изобрели что-то наподобие MSMZ или MOSAMOZA. Между тем, они недалеки от истины, поскольку координационный совет уже начинает играть роль новой организации, которой, судя по всему, суждено возникнуть на руинах Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива. Созданный в 1981 году, ССАГПЗ был естественной реакцией аравийских монархий на драматические события иранской революции 1979 года и последовавшей вскоре за ней, ирано-иракской войной. Изначально это был военно-политический альянс, впоследствии расширенный до экономического, а первой его «пробой пера» стал Кувейтский кризис 1990 года, когда иракская армия по приказу Саддама Хусейна аннексировала этот эмират. Конечно, чисто военных успехов у контингентов ССАГПЗ не было, и, если бы не войска США и их союзников, иракская армия разгромила бы все эти маленькие эмираты и княжества за пару недель, тем не менее, в качестве некоего системообразующего регионального субъекта, достаточного хотя бы для быстрого разворачивания на своих территориях иностранных воинских подразделений и декларирования общих внешнеполитических целей и задач, ССАГПЗ вполне пригодился.  Но время его, по единогласному мнению большинства экспертов, прошло. Идеология ССАГПЗ изжила себя, а ряд стран находится в нем, скорее формально, нежели, чем исходя из своих политических преференций, и, если с этим еще как-то можно поспорить, то, совершенно очевидно, экономические соображения превалируют в кулуарах Совета последние лет десять. Точку в истории ССАГПЗ, де-факто, поставил Катарский кризис, хотя некоторые из его членов, повторимся, присутствовали в нем номинально — экономически, по крайней мере, последние лет десять. Кувейт, Катар, Оман уже давно перестали придерживаться общей антииранской идеологии, некогда ставшей цементирующим раствором для этой структуры, что, кстати, еще раз показывает некоторую ангажированность учреждения Совета, тогда, в 1980-х гг. Ведь если и согласиться с тем, что иранофобия, вернее, боязнь перед проекцией исламской революции 1979 года в Иране была лейтмотивом у тогдашнего саудовского руководства, следует признать и тот факт, что преградой на пути распространения ее влияния, или «ереси» шиизма, ССАГПЗ так и не стал. На пути Ирана встал тогда Ирак, во главе с Саддамом Хусейном. Именно он и стал тем волноломом, о который разбились тогда волны исламской революционной экспансии, не имевшие явно очерченного шиитского оттенка, хотя, разумеется, его постулаты всегда присутствовали и к концу войны приобрели все более отчетливые черты. Следовательно, экономические аспекты изначально учитывались при согласии стран Залива вступить в ССАГПЗ и вот эта, присущая ему изначально прагматично-экономическая составляющая, так и не была преодолена декларированной суннитской солидарностью. Ведь, в конце концов, Персидский залив тысячи лет до ССАГПЗ, существовал как зона торговли, прежде всего, а все нынешние члены отмирающего Союза успели побывать в составе древних империй, где даже во времена ислама постулаты суннизма или идеи шиизма, так или иначе, уступали элементарной коммерции и выгоде.

Катарский кризис лишь подчеркнул и обозначил, эту, в общем то, объективную реальность того, что весь юго-западный берег Залива самым теснейшим образом связан и никогда не прерывал, даже во время ирано-иракской и всех последующих войн и «Бурь» в нем, торгово-экономических и культурных, диаспоральных связей с Ираном. Весь страх местных элит, самым активным образом, поддерживающийся США и Великобританией, да-да, именно на Лондон до сих пор тоже оглядываются власть держащие при принятии своих решений, оказался бессилен перед движением товаров и капиталов через воды Залива. Танкеры могли быть блокированы минными постановками в Ормузе, иностранные военные суда десятками могли бороздить Залив, но движение маленьких рыбацких и торговых суденышек «доу» и небольших барж с соляркой и бензином не прекращалось ни на день.  Таким образом, по мере роста влияния Ирана в регионе, эти прибрежные государства, Кувейт, Катар, Оман и даже ОАЭ, все меньше поддерживали и без того, очень слабую антииранскую составляющую в политике ССАГПЗ. Никакой другой в нем не было, и отдавая себе отчет в том, что после конфликта с Катаром, организация стала совсем неработоспособной, молодой саудовский наследник престола, принц Мухаммед бен Сальман инициировал создание координационного совета с ОАЭ. Мы, по прежнему затрудняемся определить роль, играемую во всех значимых событиях, начиная от Йемена до Сирии, принцем Мухаммедом бен Зайедом аль-Нахайяном в плане стимулирования и формирования саудовских внешнеполитических решений, но склоняемся к гипотезе, что Абу-Даби вело и ведет двойную, если не тройную игру, преследуя возможную цель по ослаблению в перспективе своего основного соперника, то есть Эр-Рияда. Но то, что харизматичный и весьма образованный принц Мухаммед бен Зайед однажды вполне может оказаться своеобразным «злым гением» для своего саудовского визави, нас отнюдь не удивит. Надеемся, что несмотря на молодость, саудовский наследник, рано или поздно, разберется с кем ему приходится иметь дело, на сегодня же, оба они выступают в роли основателей нового союза, имеющего все шансы стать основой для реформированного ССАГПЗ.

Скорее всего, формат и реквизиты этого нового, или старого, но перелицованного образования будут утверждены на встрече глав нынешнего ССАГПЗ в Кемп-Дэвиде, на которую они отправятся в сентябре.

Между тем, кроме козней Тегерана и ситуации в Сирии, обсуждать арабским лидерам есть что. Совокупный долг 20 арабских стран за последние 18 лет продемонстрировал поистине драматический рост, превысив триллион долларов США. В 2000 году эта цифра составляла 426.4 млрд долларов. Динамика роста долговых обязательств, приведенная в отчете Арабской организации по инвестиционным гарантиям и экспортному обеспечению удручает: 426.4 млрд в 2000 году превратились в 891 млрд в 2015 г., затем в 923.4 млрд долларов в 2016 году, и, наконец, — в триллион. Эксперты МВФ и Всемирного банка пустились в привычные им рассуждения о необходимости совершенствования подготовки кадров и большей прозрачности в бюджетной политике, хотя, в действительности это прямое следствие как раз той самой паранойи и обусловленной ею огромных военных расходов, которая довлеет у саудовских, прежде всего элит, плюс амбиции на роль лидеров всего исламского мира. Это, как следует из отчета, дорогие вещи.

Что в итоге составляется и составится из стремительно теряющего свой и без того, ограниченный смысл ССАГПЗ, мы увидим осенью. По всей видимости, Катар, и, возможно еще ряд стран, не примут участия в этой структуре, не ясно, примкнет ли к ней Ирак, тоже арабское государство Залива, имеющее в нем свои интересы и право быть представленным в такого рода организации.