К вопросу о социальных и экономических последствиях санкций США против Ирана

8 мая 2018 года президент США Дональд Трамп торжественно объявил об одностороннем выходе из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) – «ядерной сделки» шестерки международных посредников с Ираном. Над Исламской Республикой вновь сгустились тучи масштабных экономических санкций и политической полуизоляции. Цель любых санкций — нанести ущерб не только правящим системам, но и простым обывателям. Логика здесь достаточно простая: массы постепенно начинают ощущать действия рестрикций, и их недовольство элитами растет. Все это, по задумке, должно вылиться в массовые акции протеста с теоретической сменой власти. Есть и другая цель. Правящий класс, который мониторит социальные настроения масс для сохранения своего доминирующего положения в обществе, пойдет на уступки для того, чтобы санкции были сняты или, по крайней мере, смягчены. Однако в случае с Исламской Республикой, ни та, ни другая логика не сработали. Как известно, Иран очень разный. Страна живет в режиме санкций с момента своего основания, то есть почти 40 лет. За это время Тегеран, Тебриз и Исфахан обзавелись широкими хайвеями, дорожными развязками и фешенебельными отелями. А торговые центры второго по величине города – Мешхеда – чем-то напоминают московский «Атриум» или «Афимол». Однако санкции, действительно нанесли ощутимый урон экономике и, что не менее важно, социальному климату страны. Простые иранцы сильно пострадали от санкций, введенных США, СБ ООН и ЕС. Эти рестрикции сильно повлияли на экономику, снизили стоимость валюты, привели к девальвации иранского риала, затруднили создание рабочих мест и борьбу с нищетой. Все это вылилось в появления массового дефицита потребительских товаров, например, лекарств. А простой поход на базар за продуктами первой необходимости был осложнен тем, что для этого приходилось брать с собой целый чемодан иранских денег. Обыватели искренне верили, что «ядерная сделка» положит конец санкциям и улучшит их экономическое состояние. Но победа в 2016 году на президентских выборах в США республиканца  Дональда Трампа поставила крест на розовых мечтах. Как уже было сказано выше, 8 мая хозяин Овального кабинета объявил об одностороннем выходе и СВПД и о восстановлении всех санкций, в том числе и вторичных (в отношении других стран, ведущих бизнес с Ираном). Перед Исламской Республикой снова замаячили полуизоляция и, как их называют иранцы, «калечащие санкции». Глава Белого дома, мягко говоря, никогда не проявлял симпатии к Ирану. Трамп изначально занял крайне жесткую и непримиримую позицию в отношении Тегерана. СВПД был назван «худшей сделкой в истории», а предвыборная риторика республиканского кандидата была наполнена антииранскими тезисами. Иран обвинялся во всех проблемах Ближнего Востока, а правящий «режим аятолл» был назван «террористическим государством номер один». Со временем риторика дополнилась конкретными акциями. Новый президент США  собрал вокруг себя исключительно антиирански настроенных функционеров — глава Пентагона по кличке «бешеный пес» Джеймс Маттис, глава ЦРУ и позже госсекретарь Майк Помпео и советник по нацбезопасности Джон Болтон.

Разумеется, американо-иранские отношения имеют свою давнюю и непростую историю. Не вдаваясь в подробности, отметим, что сегодня антииранизм является незыблемой частью, или, по крайней мере, парадигмой существенной части (нео) консервативной американской элиты. В свою очередь, Исламская Республика Иран, возникшая благодаря железной воли имама Хомейни, подъему исламских настроений (названным профессором Гарварда Самюэлем Хантингтоном «Исламским возрождением») и политическим ошибкам шаха Пехлеви, жила в режиме санкций с первых дней своего существования. Первые рестрикции были введены в 1979 году, сразу после захвата посольства США в Тегеране группой студентов, курируемых революционной властью. Вашингтон заморозил иранские активы и запретил американским компаниям вести бизнес с только формирующейся Исламской Республикой. Второй пакет санкций был введен в 1980 году, после начала ирано-иракской войны. Несмотря на то, что кровавый конфликт был развязан Саддамом Хусейном, США запретили выдачу кредитов именно иранским банкам и ввели торговое эмбарго. В середине 1990-х. годов, во время правления демократов, наблюдалось временной и крайне осторожное смягчение санкций. Первые международные санкции против Ирана были введены в 2006 году. Но и тогда они носили в основном адресный характер и касались конкретных персон, связанных с процессом обогащения урана и иранской ядерной программой. Наиболее критичными стали ограничения, которые были приняты США и ЕС в 2010–2012 годах. Это был по-настоящему санкционный шторм. Иран был полностью отрезан от мировой финансовой системы, в частности от межбанковской программы SWIFT. Тегеран не только потерял возможность занимать средства у международных банков, но и лишился права полноценного экспорта нефти, страхования грузов и импорта технологий. Впоследствии иранская экономика рухнула. Если в 2010 году ВВП Ирана рос на +6.6% в год, то уже к 2012 году (после ввода основных санкций), он упал до показателя в -2.2 %.

Ментальное воздействие от санкционного режима не менее важное, чем собственно экономическое. Психологический эффект от санкций США гораздо более разрушительный, чем их экономические последствия. Рынки реагируют на слово санкции, даже если они еще не введены. Таким образом, жизнь простых людей зависит не только от формального ввода санкций, но и от риторики вокруг них. Как это ни парадоксально, ректрикции имели не только экономический эффект, но и социальный. Живя в полуизоляции, население страны, да и сами правящие круги, закрылись в себе. Это, в свою очередь, привело к некоторому ужесточению и замкнутости. Иран, особенно сельская местность, не видел жизни немусульманской части мира. Далеко ходить не нужно.  В период санкций визиты иностранцев в Иран были осложнены. Иранцы попросту не видели иностранцев. К тому же доступ к социальным сетям и интернету, ставшим неотъемлемым атрибутом современности, был ограничен. Замкнутость внешних контактов вела к логичному социальному явлению. Все это имело не только экономические последствия, например, ограниченность потребительских запросов товаров и услуг, но и к закрытости и, как выразился собеседник автора из Исфахана, жизни «в себе». И наконец, отсутствие полноценной связи с внешним миром ужесточило и обозлило иранцев, привело к обратной реакции – недоверию ко всему миру. Со временем, Исламская Республика стала напоминать классический политологический пример страны в состоянии «осажденной крепости». До подписания СВПД 14 июля 2015 года, Иран находился под жестким режимом санкций, то есть в полуизоляции. В период второго срока президента Махмуда Ахмадинежада (2009-2013) премьер-министр Турции, султан Оман, президент Сирии и руководители ряда стран Латинской Америки и Центральной Азии были самыми важными мировыми лидерами, которые посетили Иран с официальными визитами. Даже победа в 2013 году умеренного реформатора и либерала Хасана Роухани не смогла изменить международное положение Исламской Республики. Его инаугурация была проигнорирована: на нее не приехал ни один высокопоставленный лидер.

Санкции сказались не только на поездках в Иран, но и на поездках из Ирана. Президент Ахмадинежад в основном посещал страны Латинской Америки и арабского мира. Пожалуй, международным бенефисом главы исполнительной власти стали ежегодные турне в Нью-Йорк, на Генеральную Ассамблею ООН. Однако и тут он был нежеланным гостем. Большая часть делегатов высокомерно покидала зал Генассамблеи, как только эксцентричный иранец подходил к трибуне ООН. К слову, за два срока Ахмадинежад посетил такие страны, как ОАЭ, Оман, Сирия, Судан, а также страны Центральной и Восточной Азии и Южной Америки. Что касается стран западного мира, то единственными государствами, куда удалось попасть иранскому президенту стали Италия, Швейцария и Дания. Примерно такая же карта путешествия до подписания СПВД была и у нынешнего президента Ирана. Роухани не был приглашен ни в одну страну западного мира до июля 2015 года. Единственная поездка в западную часть полушария была в 2014 году, в нейтральной Швейцарии, на саммит в Давосе. Чаще всего Роухани принимали в России, Турции и Китае. Однако после подписания «ядерной сделки» он выступил на Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке и совершил в 2016 году исторические визиты в Италию и Францию. За исключением США и Израиля, граждане Исламской Республики имеют право ездить практически во все страны мира. Пожалуй, самым частым направлением стала соседняя Армения, где иранцев можно встретить в любое время года и во всех частях Еревана. Однако многие западные страны установили жесткие правила выдачи виз. После подписания СВПД ситуация изменилась и многие государства  упростили выдачи разрешений на въезд. После подписания СВПД в Иран хлынула толпа туристов, в основном из Европы. Исламская Республика всегда была в сфере интересов зажиточных европейцев, ищущих ярких эмоций на старости лет. Президент Австрии Хайнц Фишер стал первым западным лидером, который посетил Исламскую Республику в сентябре 2015 года вскоре после подписания сделки. В 2016 году Иран посетили лидеры практически всех европейских стран. А годом позже шведский премьер Штефан Лёвен стал последним европейским лидером, посетившим Исламскую Республику. Иран также посещали лидеры России, Китая, Южной Кореи, Индии и стран Африки. Таким образом, Исламская Республика вышла из полуизоляции. Однако эта тенденция продлилась недолго. После того, как Дональд Трамп объявил о выходе из «ядерной сделки», западные политики стали лишний раз задумываться о том, стоит ли им совершать визиты в  Тегеран. Таким образом, санкции в отношении Ирана меняют не только международную атмосферу вокруг этой страны и наносят существенный урон экономике, но и меняют самих иранцев, ужесточая их отношение к внешнему миру.

62.85MB | MySQL:102 | 0,619sec