Израиль, Греция и их возможные партнеры

Несколько заметных научно-общественных мероприятий, посвященных складыванию и перспективам нового Восточно-средиземноморского альянса (ВСА) Израиля с Грецией и Кипром, которые прошли в Израиле в последние месяцы, говорят о том, что этот проект не просто стремительно наполняется оперативным содержанием, но и имеет перспективы выхода за рамки треугольника Иерусалим-Афины-Никосия.

 Новые возможные партнеры

Этот феномен, как полагает директор Института национальной стратегии (INSS) при Тель-Авивском университете Одед Эран, стал результатом ответственного стратегического планирования, а также процессов, идущих в Ближневосточном регионе, которые позволяют соседям еврейского государства видеть в нем силу, способную обеспечить и их интересы. В итоге, по его мнению, «стратегическая дуга партнерства сегодня простирается от Египта на юге до Греции на северо-западе».

Факторами сотрудничества трех стран, о чем мы подробно говорили в статьях, опубликованных на сайте ИБВ, стали три главных момента. Это оборонное сотрудничество, острие которого было направлено против «общих вызовов и угроз» со стороны стремительно исламизирующийся эрдогановской Турции. Далее, партнерство в сфере добычи, переработки и экспорта в Европу газа с месторождений, найденных в эксклюзивных экономических зонах Израиля и Кипра, что можно рассматривать как стратегический стержень ВСА. А также длинный список тем сотрудничества в вопросах информационных технологий, проектов в области здравоохранения, круизного судоходства, программ «образования для устойчивого развития» (ESD), культурный обмен и другие моменты.

Но очевидно, что ось Иерусалим-Афины-Никосия является частью более общей схемы восточно-средиземноморского сотрудничества, основу которой должны были заложить аналогичные «треугольники партнерства», ставшие итогом инициатив лидеров Греции и Кипра. Так, начиная с 2014 года Циприс и Анастасиадес провели пять трехсторонних саммитов, подобно их встречам с Биньямином Нетаньяху, с президентом АРЕ Абдель Фаттахом ас-Сиси (по два раза в Каире и в Никосии и один раз в Афинах), и один, в январе 2018 года, в Никосии с королём Иордании Абдаллой II. В теории, Греция и Кипр готовы распространить подобную модель и на Ливан и ПНА (греки продолжают настаивать на том, что их сотрудничество с Израилем не развивается за счет интересов палестинцев), хотя шансы на то, что это реализуется в ближайшей перспективе, не слишком много. Оба последних субъекта фактически идут сегодня в фарватере «ревизионистских» сил, как их определил профессор Университета Македонии в Салониках и Высшего армейского колледжа Греции Спиридон Лицас, вносящих свой вклад в местную «ассиметричную мозаику политических целей». Ведущими среди которых являются Турция и Иран, которые стремятся ввергнуть регион в очередной виток исламской революции, в ее суннитским и шиитском варианте, доведя ее до средиземноморского побережья  – в полном противоречии с видение и интересами Греции, Кипра, Израиля и умеренных арабских суннитских режимов.

Греко-кипро-иорданский саммит на высшем уровне был посвящён, как сообщала международная пресса, «вопросам безопасности в Восточном Средиземноморье и установления более тесного сотрудничества для борьбы с террором и мобилизации международной поддержки странам, вынужденным принимать сотни тысяч беженцев из Сирии».  Повестка дня встреч с президентом Египта была существенно шире, хотя сообщения официального пресс-релиза расплывчато говорили об обсуждении вопросов расширения тройственного сотрудничества в политической, экономической, торговой области и в туризме. Очевидно, что как и в случае контактов с Иерусалимом, за обтекаемыми формулировками стояли и вполне конкретная схема противостояния с общими противниками.

Согласно заключению профессора политической социологии Американского университета в Каире Саида Садека в свете «враждебности отношений Греции и Турции, альянс [греческих государств и Египта] стал еще одной формой давления на турецкий режим,  который открыто спонсирует «Братьев-мусульман» и служит защищаемым убежищем для лидеров [исламистских] группировок». Той же цели служили и совместные маневры ВМС и ВВС Греции и Египта, в рамках которых отрабатывались координация боевых действий надводных, подводных и воздушных сил, поисковых и спасательных операций, а также «методы воздушной разведки, оборонительные и наступательные удары с воздуха, а также поражение морских целей».

Показательно также, что в конце 2017 года министр обороны Греции Панос Камменос заявил о своем желании придать нынешним двусторонним военным мероприятиям многосторонний формат. Организовав в небе Греции совместные маневры ВВС двух эллинских стран, Израиля, Египта и ряда европейских держав в рамках усилий по «продвижению стабильности на восточном берегу Средиземного моря».

О некоторых новых векторах этого стратегического партнерства стало известно в тот момент, когда ВСА был фактически назван среди возможных партнеров в продвигаемой Белым домом «сделке века» Израиля с умеренными прозападными арабскими режимами региона, в рамках которой предполагается решение и проблемы палестинских арабов. Включая выдвинутую министром обороны Израиля А.Либерманом идею строительства на Кипре морского терминала, который будет играть роль морских ворот «демилитаризованной» Газы и планируемых проектов социальной и экономической реконструкции Сектора. (При этом было понятно, что управляющая ныне этой территорией исламистская террористическая группировка ХАМАС, лидеры которой, балансирующие между врагами и соперниками «саудовской четверки» – Ираном, Катаром и Турцией – в принципе не готова принять идею урегулирования с Израилем, при отказе от ее нормализации реальной функцией являться не будет).

Контуры многоугольник(а)/ов

Возникает вопрос: имеем мы все же дело с пересекающимися в разной степени векторами двустороннего партнерства тех или иных ближневосточных субъектов с эллинским тандемом? Или же в Восточном Средиземноморье идет процесс формирования, пусть пока и аморфного, но единого, объединённого системой общих интересов, вызовов и угроз, геостратегического сообщества, центром притяжения которого (или одним из возможных центров) сегодня является ось Иерусалим-Афины-Никосия (ВСА)? На практике возможны оба – как взаимоисключающих, так и дополняющих варианта, и какая из сложившихся схем в конечном итоге станет доминирующей, будет результатом конкретной расстановки региональных политических сил.

Из высказываемых в израильских коридорах власти и аналитических изданиях соображений на этот счет популярность в последнее время набирают две идеи. Первая – наполнить новым качеством схему Средиземноморского партнерства (Union for the Mediterranean — UfM), представляющую собой платформу межправительственного сотрудничества 28 стран-членов ЕС и 15 государств южного и восточного побережья Средиземного моря, и являющейся, по сути, расширением Барселонского процесса 1995 года. А также концепция «пересекающихся векторов» двух- и многосторонних отношений, подобных «израильско-эллинскому» союзу с перспективой его возможных расширений. Действительно, лидеры трех государств не устают подчеркивать, что союз их стран не является «эксклюзивным клубом». Напротив, он открыт для стран, которые разделяют идеологические ценности, понимания задач развития и цели поддержания коллективной безопасности в Восточном Средиземноморье. Не исключая даже Турцию (надо полагать, в случае возвращения ее к идеологии и практике светского кемализма) – что, впрочем, сегодня выглядит как абстрактная декларация.

Очевидно, что первыми кандидатами на вступление являются другие балканские страны – прежде всего – Румыния и Болгария (оценка ими своего положения в регионе, по мнению экспертов, резко повышает их мотивацию к разведывательному и оборонному сотрудничеству с Израилем). А в более далекой перспективе – Сербия, Черногория, Македония и Хорватия, которые в последние годы укрепляют отношения с Израилем на фоне растущего опасения этих балканских государств усилением радикализма во внешней политике Турции и их интересом к возможностям  сотрудничества с еврейским государством в сфере экономики, развития технологий и национальной безопасности. Наконец, частью нового блока теоретически может стать потенциальный союзник Израиля в Восточном Средиземноморье – Курдистан, независимости которого активно противится Турция, а также и Египет. Причем Каир, в свою очередь, может стать мостом вовлечения в партнерство с ВСА умеренных арабских суннитских государств Персидского залива.

А их интерес к экономическим и геополитическим возможностям восточно-средиземноморской зоны очевиден уже сегодня. Так, ближайший партнер Египта – Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), которые в конце 2016 года открыли на Кипре свое дипломатическое представительство, уже сделали заметные вложения в кипрское народное хозяйство, включая покупку Dubai-based marine terminals company DP World двух концессий на проекты развития Лимассольского порта.  Одновременно, Абу-Даби сделала заявку на участие в разработке природного газа, находящегося на шельфе Кипра. Обозреватели не исключают, что данный шаг, в случае его реализации, станет частью более общего проекта, контуры которого были обозначены в пониманиях, достигнутых между Кипром и Египтом.

Речь идет о транспортировке газа из кипрского месторождения «Афродита», запасы которого предварительно оцениваются в 127,4 млрд куб. м, расположенной в непосредственной близости от богатых израильских месторождений газа «Левиафан» и «Тамар» а также на сравнительно небольшом расстоянии от египетского месторождения «Зохр» с его оценочными гигантскими  запасами в 453 млрд куб. м на пока незагруженные египетские предприятия по сжижению природного газа. С учетом того, что обсуждается возможность транспортировки туда же и израильского газа, у Египта, особенно в случае подтверждения перспективности новонайденных газовых запасов в его собственной исключительной экономической зоне (ИЭЗ), появляется шанс стать восточно-средиземноморским клиринговым центром экспорта энергоносителей.

Не случайно после подписания египетско-израильской газовой сделки, которую наблюдатели сразу определили как возможную платформу для иных двухсторонних и многосторонних проектов с участием Египта и Израиля,  президент АРЕ А.Ф.ас-Сиси заявил, что благодаря ей его страна получает плацдарм в Восточном Средиземноморье. А также возможность позиционировать себя как региональный энергетический центр и главный транспортный узел для экспорта природного газа в Европу.

Поэтому включение в эту схему Кипром или иными членами ВСА любых новых участников, таких как ОАЭ, будет означать чрезвычайно высокую степень их вовлечения в процесс принятия решений с далеко идущими геополитическими последствиями. В свою очередь, нервная реакция Анкары, которая в свое время отказалось признать соглашения о разграничении ИЭЗ, на проект, который практически лишает Турцию перспективы играть центральную роль восточно-средиземноморском регионе, последовала мгновенно: турки послали свое гидрогеологическое судно Barbaros Hayreddin Paşa с целью обозначить свою версию спорных границ ИЭЗ. И подкрепили эту заявку масштабными военными учениями «Средиземноморский щит» в непосредственной близости от этого района, а также отрядили туда отряд боевых кораблей. И наконец, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в серьезности намерений Анкары, провели 17 апреля прошлого года тренировочную операцию Bülent Erdem в западной Турции, в ходе которой отрабатывалась высадка крупного армейского десанта. Все это, по мнению наблюдателей, было частью попытки турок подорвать легитимность газовых проектов греков-киприотов в глазах международного сообщества и инвесторов.

Впрочем, эффект от этих шагов был в целом невелик, в том числе и в свете практически уже сложившейся стратегической политико-энергетической оси Иерусалим-Афины-Никосия. В этой связи было понятно, что включение в энергетические и стратегические проекты ОАЭ и иных стран Персидского залива вряд ли реально без формального или неформального одобрения Израиля.  Похоже, что в Иерусалиме особых возражений не будет, так это вполне укладывается в идущую последние годы тенденцию сближения Израиля со странами прозападного суннитского блока на базе противостояния иранскому радикализму и разногласий с той же Турцией.  Развитие отношение стратегического партнера Египта – ОАЭ, с государствами-членами ВСА Израилем, Грецией и Кипром, существенно укрепляет стратегический вес Каира в Восточном Средиземноморье, в противовес аналогичной заявке Анкары.

Индикатором того, в какую сторону развивается процесс, стали совместные авиационные маневры в небе Греции Iniohos 2017, в ходе которых военные пилоты ОАЭ участвовали вместе с летчиками ВВС Израиля, чему не помешало отсутствие формальных дипломатических отношений двух государств. Включение ОАЭ в систему взаимоотношений с Израилем, Грецией и Кипром, по оценкам аналитиков, становится еще одним индикатором усилий египтян по подрыву турецкой региональной энергетической и иной дипломатии

В свете этих фактов, широкий региональный блок на базе ВСА с участием балканских, ближневосточных и умеренных арабских стран выглядит реальной опцией. Но имеются и препятствия: например, эллинским столицам, особенно Афинам, с их традиционными про-арабскими обязательствами, приходится поддерживать весьма деликатный баланс между Иерусалимом и Каиром, без чьего официального участия такой широкий восточно-средиземноморский блок невозможен. Но этому препятствует то обстоятельство, что наряду с немалыми общими интересами, и множеством элементов не афишируемого партнерства, Израиль и Египет одновременно вовлечены в свой набор конфликтов и противоречий, которые нередко разводят их в разные стороны.  Похоже, что многое будет зависеть от того, в какой степени, упомянутые общие интересы способны сформировать механизм взаимозависимостей, заинтересованность поддержания которого во всех случаях будет настолько велика, что в любой момент времени любая из сторон будет предпочитать выносить имеющиеся разногласия за скобки магистрального течения двух- и многосторонних отношений.

Так или иначе, ВСА не сможет решить за весь западный блок их проблемы с Турцией или Ираном, чья политика стала тяжелым вызовом безопасности Восточного Средиземноморья и Ближнего Востока. Его миссия – обеспечить коллективные интересы его партнеров в вопросах безопасности и создать наднациональные структуры экономических инициатив – что, понятно, станет очевидной стратегической ценностью и для США, Европы и других присутствующих в регионе великих держав.

Что касается Израиля, то здесь выбор в целом очевиден. Как замечает израильский эксперт в области ближневосточной безопасности Эран Лерман, «Израиль участник средиземноморского сообщества, как с точки зрения его культуры, так и образа жизни, и являет собой часть «ландшафтов, залитых солнцем», в поэтичных описаниях Камю и наших лучших поэтов. Но практическое осмысление этого положения в геостратегических терминах, то есть, свое позиционирование в качестве не чужеродного, а интегрального элемента местного пейзажа, есть израильский интерес в самом прямом и глубоком смысле этого слова».

В самом общем плане для Израиля важность усиления партнерства в рамках ВСА и его потенциальных расширений станет долгожданным элементом сшива как минимум, двух из трех (наряду с ориентацией на стратегическое партнерство с США и сотрудничество с другими великими державами) элементов его внешней политики. А именно, ее ближневосточный элемент и «доктрину периферийных союзов», которая предполагает расширение стратегического партнерства с государствами, являющимися центрами силы в своих регионах и суб-регионах, и либо находятся вне зоны арабо-израильского конфликта, или в целом индифферентны к пропалестинским нарративам. И похоже на то, что именно эта сфера будет в ближайшие годы поставлять немало информационных поводов.

62.86MB | MySQL:102 | 0,738sec