Проблема вывода уйгурских боевиков из Сирии на фоне китайских, американских и российских интересов

Террористы из группировки «Джебхат ан-Нусра» (запрещена в РФ) заявили об отказе вывести свои формирования из создаваемой в Идлибе демилитаризованной зоны. Об этом сообщил в воскресенье телеканал «Аль-Хадас» со ссылкой на заявление полевых командиров. По его информации, боевики «Джебхат ан-Нусры» и ряда других экстремистских группировок должны были быть выведены с линии соприкосновения с правительственными войсками к 15 октября. Ранее газета «Аль-Ватан» сообщила, что главари «Джебхат ан-Нусры» под давлением Турции якобы согласились распустить свои формирования, но потребовали дополнительных гарантий для иностранных наемников, которые сражаются в их рядах. В заявлении, переданном «Аль-Хадас», боевики подтвердили «верность делу джихада (войне против неверных)» и указали, что продолжат сражаться с правительственными войсками. Согласно российско-турецким договоренностям, процесс создания демилитаризованной зоны глубиной 15-20 км на северо-западе Сирии должен быть завершен к 15 октября. Контроль в ней будут осуществлять подвижные патрульные группы турецких войск и подразделений российской военной полиции. Минобороны Турции объявило 10 октября о завершении вывода тяжелых вооружений из буферной зоны. Представитель оппозиционного Сирийского комитета по переговорам Яхья аль-Ариди в интервью «Аль-Хадас» расценил заявление «Джебхат ан-Нусры» как попытку выиграть время. По его мнению, турецкие военные «сумеют заставить террористов покинуть буферную зону». В этом на сегодня практически мало сомнений, речь действительно идет об иностранных наемниках (чаще всего из Туниса и Марокко, но там есть и саудовцы), которых еще предстоит переправлять на родину. Вопрос стоит именно так, поскольку турки, имея ввиду поглощение просаудовского конгламерата сопротивления, безусловно  не предполагают делать это в массовом составе и большое количество иностранных рекрутов, которым надо платить зарплату, адаптировать они в в лояльные себе подразделения  не готовы.  Примерно такие же проблемы турки будут испытывать с боевиками-уйгурами из «Исламского движения Восточного Туркестана» (ИДВТ) . При этом отметим, что уйгуры в отличие от «Джебхат ан-Нусры» входят в плотную орбиту влияния именно Турции. Последний раз они принимали активное участие в боях с сирийскими правительственными силами в феврале с.г., когда нанесли удар по сирийским  войскам в провинции Идлиб. В частности, тогда китайские джихадисты использовали артиллерию калибра 130 миллиметров. После достижения сочинских договоренностей уйгуры ведут себя в общем-то тихо, что совершенно не исключает серьезной дискуссии  на  тему их дальнейшего присутствия в Сирии между Анкарой, Москвой и Пекином в самом ближайшем будущем. Попытка Турции сохранить уйгуров, как самостоятельную военную силу в Идлибе, безусловно отвечает интересам  Анкары в рамках поддержания необходимого себе военного баланса на севере Сирии, но при этом эта стратегия  ставит их в резкое противостояние с Пекином, чем должны по идее воспользоваться и Москва (с точки зрения продолжения практики ликвидации очагов сопротивления в Идлибе, о чем постоянно настаивают в Кремле, имея ввиду, что договоренности по созданию демилитаризованной зоны там  есть временная мера), и Вашингтон, который начинает в рамках своего торгового противостояния с Пекином все активнее усиливать давление по теме «нарушения свобод и прав человека». Для Москвы уйгурская тема — лишний инструмент давления на Анкару с соответствующим развитием дополнительного взаимопонимания с Пекином. Для Вашингтона — это средство давления на Пекин в рамках торговых войн.  В этой связи инспирированная американцами критика Пекина  со стороны различных международных НПО растет  за его репрессии против уйгурских мусульман и других меньшинств в западной провинции Синьцзян резкими темпами с лета прошлого года, что создает необходимый публичный фон для того, чтобы перейти ко второму этапу давления. А именно  введение целенаправленных экономических и политических санкций против Пекина. Белый дом, как полагает ряд экспертов, сейчас рассматривает все свои варианты усиления давления на Китай, включая санкции в области прав человека, которые могут привести к более широким международным последствиям. С последним не согласимся, поскольку совершенно очевидно, что Брюссель на такие инициативы отреагирует автоматически вяло и во многом формально. Как и большинство мусульманских стран, на поддержку которых в этом вопросе рассчитывает Вашингтон.  При этом Пекин, предполагая усиление давления, пошел на некие превентивные предупредительные шаги.  7 октября с.г. правительство Синьцзяна заявило о том, что готова провести ревизию ряда статей местного законодательства в рамках т.н. «дерадикализации». Этот закон, призванный ограничить радикальную религиозную идеологию и «крайние элементы», предусматривал  пропаганду научных знаний, образования и национального языка КНР, а также  «сопротивление крайнему мышлению и практикам». Правительство Синьцзяна также решило легализовать практику использования «центров профессиональной подготовки» для «обучения и преобразования» людей, которые были под влиянием экстремизма. Это произошло впервые после долго периода  отрицания необходимости их существования. В этом случае китайцы, похоже, решили обратиться к существующей уже долгое время саудовской практике на этом направлении.

После массовых уйгуро-ханьских столкновений в Синьцзяне в июле 2009 года и серии террористических нападений в Пекине и Юньани китайские власти начали жесткие репрессии в сфере безопасности, ввели цензуру в интернете и усилили контроль за этническими уйгурами и другими мусульманами. С 2014 года  в Синьцзяне было  запрещено мужчинам отращивать и носить  бороды, а мужчинам и женщинам надевать исламскую одежду. На этом фоне было закрыто значительное количество мечетей, и началась борьба за более широкое использование официального китайского языка  среди местного населения. Эти репрессии,  достигли нового уровня за последние три года с учетом того, что  секретарь обкома  Коммунистической партии Китая в Синьцзяне Чэнь Цюаньго занял очень жесткую позицию в попытке установить полный контроль над этим приграничным регионом. Всего с 2009 года было задержано или подвергнуто «политическому перевоспитанию» до 1 млн уйгуров и других мусульман, таких как хуэйцы и казахи. В этой связи Пекин безусловно имеет ввиду, что закаленные в боях уйгурские боевики могут вернуться с полей сражений Сирии и Ирака через Центральную Азию или Афганистан, что резко обстроит ситуацию внутри СУАР и переведет ее на новый качественный уровень сопротивления. При этом отметим, что центральноазиатский коридор (как собственно и афганский) для переброски живой силы боевиков-уйгуров туда и обратно пока активно не используется. Уйгуры в данном контексте более активно использует южное направление, то есть Таиланд, Вьетнам и Индонезию.

В то же время борьба Китая за контроль над Синьцзяном, наряду с темой Тайваня и Тибета, подчеркивает историческую  стратегию  Пекина над созданием, расширением и управлением буферными регионами для обеспечения единого и централизованного режима. И это «красная линии» для Пекина, несмотря на все возможные издержки, которую китайцы не перейдут ни при каких обстоятельствах, что видимо в США пока до конца не понимают. На фоне того, что Соединенные Штаты пытаются сейчас более агрессивно сдержать развитие китайского влияния в Тихом океане и бросить вызов его экспортно-ориентированной экономике, значение контроля над Синьцзяном только возрастет для Пекина. Как с точки зрения чисто политической, так и экономической в рамках реализации глобального проекта «Новый Шелковый путь». При этом, по оценке экспертов, политика «железного кулака» остается в центре стратегии китайских властей  подавления уйгурского исламистского сепаратизма. В рамках этого подхода китайские власти задержали большое число уйгуров, направив многих из них в «центры перевоспитания» в рамках ускоренной кампании по обеспечению большей этнической и культурной ассимиляции. Кроме того на перевоспитание в «пункты трудовой ориентации»  переселено большое количество уйгуров из южной части Синьцзяна  на северо-восток Китая, где проживают ханьцы. Это некий отход от прежней практики, когда упор делался на договорах об обмене рабочей силой между отдельными провинциями, что прежде всего использовалось в СУАР с точки зрения  «разбавления» мусульманских этнических групп ханьцами.

Какие примерно санкционные меры готовы применить в Вашингтоне? Санкции, связанные с правами человека, как правило, сосредоточены на физических и юридических лицах, обвиняемых в содействии репрессиям, но сейчас Белый дом может серьезно расширить область их применения. Конгресс США сейчас рассматривает возможность введения санкций против значительного числа  китайских чиновников,  включая партийного  лидера в СУАР Чэнь Куангоу. В список могут также войти другие политические чиновники или руководители предприятий, которые активно работают в Синьцзяне. Прежде всего это госкомпании в энергетической сфере.  Рассматривается возможность введения санкций китайских и американских технологические компаний, у которых есть контракты с силовым блоком КНР, и прежде всего Министерством общественной. В частности, под санкции попадут системы мониторинга и наблюдения. Другие варианты могут включать меры против некоторых китайских компаний, действующих в Синьцзяне, которым запретят  вести бизнес с американскими компаниями или использовать американские финансовые учреждения. Одновременно конгресс США недавно принял двухпартийный законопроект, целью которого является наложение визового запрета на тех китайских чиновников, которые ответственны за отказ в выдаче китайских виз американским гражданам, правительственным чиновникам и журналистам в рамках их поездок на Тибет и СУАР.  Обсуждается также и тема введения санкций на те китайские компании, которые занимаются  стратегическими материалами, такими как редкоземельные элементы. Причем во всекитайском масштабе. Ответ на такие шаги со стороны Пекина в общем-то очевиден: ни на какие уступки в этой связи  он не пойдет, поскольку сама эта тема рассматривается в КНР как один из основополагающих  фундаментов нынешнего политического строя. И вот такой ответ Пекина открывает для Москвы более широкий коридор с точки зрения более активного привлечения китайских партнеров к сирийскому досье. Как с точки зрения восстановления национальной социальной инфраструктуры в Сирии, так и совместных мероприятий с целью борьбы с исламистскими радикалами там.

62.86MB | MySQL:102 | 0,587sec